Драконья прелесть

Кажется, что-то пошло не так. Когда Смауг вертелся вокруг Бильбо, рассматривая того со всех сторон, обнюхивая и подозрительно урча — чем напоминал хоббиту огромного кота, разгуливающего вокруг вожделенной крынки со сметаной, — он еще молчал, недоуменно разглядывая заинтересованного супостата, но когда дракон застенчиво пыхнул дымом и попросил у него поносить колечко, мистер Бэггинс всерьез задумался о глубоком обмороке в самом драматичном его исполнении. Справедливо рассудив, что пресловутая «прелесть» не стоит того, чтобы быть испепеленным, а то и некультурно изжеванным, Бильбо со вздохом протянул красно-золотому ящеру колечко, которое громадный дракон даже самым краем когтя подцепить не мог, не пришибив при этом хрупкого хоббита. Еще с полчаса мистер Бэггинс, проклиная гномов, их упрямство и коварство — надо же, каковы бездельники: он тут трудится в поте лица, а они, поди, трубки курят, да байки травят по своему обыкновению, — пытался нацепить на коготь прикрывающего глаза Смауга золотую безделицу, правда, безуспешно. Когда Бильбо уже хотел изъясниться нецензурно, да плюнуть в сторону дракона, кольцо внезапно раздалось в размерах, и теперь мистер Бэггинс смог бы уместиться в нем лежа, вытянувшись в полный рост. И только когда под сводами Эребора счастливо вздохнула невидимая драконья туша, Бильбо понял, что натворил. Встреча Торина и хитро пыхтящего дымом Смауга проходила на высочайшем уровне. То есть Дубощит, которого внезапно подхватили за шкирку и вздернули вверх, утаскивая в голубые дали, болтался где-то высоко под облаками и костерил на чем свет стоит коварного Гендальфа, не иначе подсунувшего ему табак то ли средней попорченности, то ли производства подслеповатого на мелочи Радагаста. Когда холодный ветер забрался под рубаху, минуя кольчугу, а встречные потоки воздуха грозили оставить Короля-Под-Горой без роскошной гривы иссиня-черных волос, гном взбунтовался. Он махал кулаками и требовал сатисфакции, но на твердой земле и в здравом рассудке — Смауг только мстительно хихикал, наслаждаясь произведенным эффектом. Торина, впрочем, вернул обратно в целости и сохранности, а потом попытался спешно удрать, потому что принцы, смекнув, что к чему — отчасти из-за покаянно выглянувшего из тайного прохода Бильбо, который и сдал веселящегося от всей души дракона, — потребовали устроить им экскурсию по близлежащим достопримечательностям. Утверждая, что сверху все гораздо лучше видно, да и всякая мелюзга, вроде болтающегося где-то у подножия Горы Азога, им была бы не страшна, Фили и Кили, ничтоже сумняшеся, с восторженными воплями полезли ощупывать дракона, пытаясь выяснить, где ж на него можно забраться. Смауг, получив ощутимый пинок под филейную часть, возмущенно вздернул хвост, намереваясь проучить излишне деятельных молодых гномов, но заметил кое-что поинтереснее. История не знает моментов, когда дракон, да еще и известный под именем Смауга Ужасного, кооперировался с гномами, намереваясь устроить грандиозную подлянку позарившимся на не свое… эльфам. Лесной Владыка Трандуил сначала не понял, отчего поднялся столь сильный ураган, да еще и направленного действия. Только Король и сопровождающий его отряд попали в самый эпицентр внезапно разбушевавшегося шторма — остальные воины недоуменно оглядывались по сторонам, стараясь разобраться в сущности столь необычного природного явления. К изумлению присутствующих и молчаливому одобрению Тауриэль, все еще дувшейся на своего Владыку за резкие слова, сказанные ей возле купальни, к завываниям ветра сначала начал примешиваться чей-то низкий смех, а после — удалая застольная гномов и язвительные комментарии неведомых пакостников касательно внешнего вида побагровевшего от ярости Трандуила. Злился Владыка не столько потому, что звучащие в воздухе непристойности нельзя было услышать и в человеческой таверне после особо разгульного праздника, сколько из-за невозможности не только достать подрывающих авторитет эльфа, но даже и увидеть их. Фили и Кили, прикрываемые крылом дракона от чужих любопытных глаз, веселились вовсю, Смауг же блаженно щурился и изредка попыхивал дымом, заставляя растерянных эльфов бледнеть и отступать назад, когда в воздухе, словно из ниоткуда, возникали черные клубы. Когда шутники поняли, что с эльфами скучно, они предложили радостно согласившемуся дракону найти занятие повеселее. Смауг эффектно развернулся в воздухе — даром, что никто не видел, так что дракон с уверенностью мог утверждать, что именно так и было, — и оторопевшее эльфийское войско могло наблюдать горделиво удаляющихся от них прямо по воздуху гномьих принцев, племянников небезызвестного Торина Дубощита. На голове темноволосого, постоянно съезжая на глаза, красовалась знакомая каждому лесному эльфу корона из ветвей и листьев. Разъяренный Трандуил шипел что-то вслед странному явлению на непереводимой смеси синдарина и черного наречия. Если кто и надеялся, что на этом похождения осчастливленного волшебной вещицей дракона закончатся, то он жестоко ошибался. Еще много дней, а то и месяцев, жители окрестных земель могли видеть странное зрелище — корова, меланхолично перебирающая ногами, с головокружительной скоростью неслась в неизвестном направлении прямо по воздуху. Саурон долго исходил желчью и сокрушался в одиночестве, не имея возможности даже подать жалобу на творящийся вокруг него произвол, когда понял, что Кольцо не только не отзывается на призыв Хозяина, но еще и, кажется, вполне довольно жизнью со спятившим от шестидесятилетнего безделья и одиночества ящером. Люди отстраивали Дейл, каким-то чудом умудрившись выпросить у жадных гномов часть золота; подгорный народ восстанавливал изрядно погрызенный Эребор, ссорился с эльфами, причем каждая из сторон старательно прикрывала вопиющую в своей невиданности интрижку младшего наследного принца, столь возмутительным образом стащившего у Лесного Короля предмет его гордости — корону, с начальником королевской стражи Трандуила; дракон, заскучав, бывало, наведывался к Торину Дубощиту, снимал кольцо, и они вели обстоятельные беседы на тему прироста, убавления и приделывания крыльев скоту в близлежащих городах, охоты на орков и воспитания невыносимых принцев, терроризирующих и так нервных жителей как Эребора, так и Эсгарота с Дейлом. Виновник произошедшего, Бильбо Бэггинс, был с почестями доставлен обратно в Шир на спине невидимого дракона вместе с причитающейся ему частью золота, чем наделал немало шума — хоббиты все же народ, не любящий нового и странного. А что может быть страннее свалившегося на головы почтенным жителям давно пропавшего, ранее добропорядочного мистера Бэггинса? Впрочем, вышеозначенный ничуть не унывал, справедливо рассудив, что свою часть сделки он честно выполнил и теперь может отдыхать в свое удовольствие. Завоевание Средиземья с помощью могучего артефакта — Кольца Всевластья — накрывалось медным тазом.