Он меня ждёт

Июньским и дождливым вечером я сидела на заднем дворе своего дома и писала очередное своё глупое произведение. Фразы и рифма приходили очень быстро вместе со словами, которые даже не вписывались. Было скучно, но одновременно и весело, ведь меня забавляет написание песен. Музыкального образования у меня сроду не было, так, что в читание нот, составление, опять же, нот, я ничего не понимала. Были лишь пустые тексты на которые я накидывала песни знаменитых артистов и которые слышали четыре стенки и задний двор. Иногда моим слушателем был брат, который всячески поддерживал меня в поступлении в музыкальную школу, причём летнюю, для получения больших знаний в музыке. И вот, я, девочка шестнадцати лет, сижу на своём заднем дворе с карандашом во рту и пишу бред про любовь. Никогда не писала про любовь, а сегодня настроение такое - влюблённое. Сижу прямо на траве, в новых белых джинсах, что мама купила мне для прогулок по городу, а также походов в школу. Сижу, закинув голову вверх, всё также грызу карандаш – мечтаю. Я забыла про открытый блокнот и зачем сижу здесь. По радио играет, что-то знакомое, но я не могу разобрать, радио шумит, у нас плохо ловит в районе. Положив блокнот на траву, я подошла, чтобы стукнуть по электронному предмету, издающему шум, но даже после стука он не стал играть лучше. Конечно, это был не лучший вариант, но для вдохновения мне нужна была музыка, поэтому я прислонилась к динамику и прислушалась. Какой-то скуренный голос выдавал, что-то на английском так усердно, что немного не попадал в музыку. Я поняла, это запись с концерта и ужаснулась когда узнала, что это Адам Гонтьер. Я выключила радио и, забыв про блокнот, пошла к себе в комнату. Там, после включения компьютера достала из школьной сумки диск, данный мне одноклассником единомышленником, по музыке, и вставила его в дисковод. На диске было великое множество папок без названий и с названием, недолго думая я нажала на третью, повисая над компьютером,- совершенно не задумываясь, что есть стул и можно присесть,- опёршись в подбородок и локтём о стол. Был альбом какой-то группы, не просто какой-то, я узнала сразу же, это были немцы, группа, которая бесила меня, ведь я рок-н-рольщик, по части музыки имеется ввиду, а эти парни уверяют, что играют – рок, ужас и позор. Я проклинаю своего единомышленника, ведь, стало быть, эта музыка на его компьютере, но затем понимаю, что не нужно судить, ведь все слушают то, что им нравится. Это понимание облегчает мне душу. Ещё пару минут я щёлкала по папкам в надежде найти, что-то новое, интересное. Нашлось. Пару минут я сидела на стуле, крутилась и пыталась сообразить, откуда мне знаком этот голос. От наслаждения я забыла, что не могу понять, кто это, закрывала глаза, улыбалась в потолок, приподняв голову, закидывала руки за голову и даже мычала в такт музыке. Вспомнилось. Это же битлы. Я знаю пару их песен не больше, и заядлой фанаткой пока не являлась. Я знаю более знаменитые их песни и только. С гордостью я нашла на компьютере папку «Beatles», удалила те пару песен, что были, и заменила их одним альбомом, единственным. Альбом был шестьдесят пятого года. Мне очень нравился этот альбом, там была моя любимейшая «Michelle» и я с радостью включила ее, помня наизусть номер, под которым она находилась в альбоме. Качество, конечно, меня не порадовало, но что есть. Прослушав песню ещё пару десяток раз, я выключила компьютер, отослала смс однокласснику с просьбой на все альбомы, если у него имеются, и легла спать с хорошим настроением. Именно так начался день, когда всё переменилось в моей жизни. День, который был записан на целый альбомный лист. Утро. Школа. Сижу на уроке и кручу флешку одноклассника и мечтаю скорее придти домой и прослушать всё. У меня давно была способность, прослушав что-то новое, оно быстро запоминалось. День прошёл медленно, чем и испортил мне настроение, но это было неважно, следовало мне только взглянуть на маленькую четырёхгигобайтовую флешку, как знакомые песни уже крутились в моей голове, и походка изменялась, а улыбка пугала окружающих. Не помню, как закончился второй день новой жизни, потому, что уставшая от танцев я завалилась на кровать и сразу же уснула, не успев обдумать произошедшее и обсудить музыку известную всему миру. Район, в котором я живу не очень благоприятный. Если рокер идёт один то лучше бы ему насторожиться или быть мега борцом, а лучше с собой пистолет. Папа, мой папочка, сошедший сума от волнения подарил мне пистолет и приказал носить с собой. Когда нахожу его в отдалённом углу сумки, усмехаюсь и хочется похвастаться. В районе ко мне относятся уважительно, по крайней мере, меня не трогали, потому что старший брат общался с каким-то важным парнем в районе и меня обходили стороной, но не потому что боялись. Брат знал о моих склонностях к не той музыке, что любит он и большинство народа района и молчал, ничего не говорил, если, - причём такое бывало – никогда,- спрашивали. Иногда он заходил ко мне в комнату, осматривал плакаты и, усмехаясь, говорил. - Мда, лучше музыки найти не смогла. - Кто бы говорил, - смеялась я, и мы дружно веселились, не говоря на тему – музыка. С братом у меня золотые отношения. О таких отношениях, как у нас с братом, мечтает любой человек, у которого есть братья или сёстры. Сколько себя помню, он всегда защищал перед отцом или матерью, или если всё так плохо, то перед «местной братвой» какой говорит брат. А район был ужасный, так хотелось переехать, но брату нравилось, и я поддерживала его, когда родители заводили речь о переезде в более благоприятное место и родители уступали. Где-то месяц прошёл, я не успела сосчитать, сколько прошло дней с тех пор, как я стала заядлой поклонницей битлов. Постепенно я научилась танцевать рок-н-ролл, ему меня учила иногда мама, а иногда втихую папа. Он приходил ко мне, тихонько открыв дверь и также тихо ее, заперев, но прежде смотрел, нет ли никого, садился рядом и говорил: - Ну, что, давай потанцуем? Включай Джона. Я только включала, как папа уже стоял на ногах и, закусив губу, двигал тазом туда-сюда, было смешно смотреть на него, ведь он танцевал с юмором. Я уже привыкла, что отец говорил «Джон», «Врубай Джона или как там у вас говорят!». Сегодня вечером, за семейным просмотром телевизора родители снова заговорили о переезде. При этом разговоре мой брат сразу менялся в лице и смотрел на меня. - Мы нашли не плохой район. Вам в школу недалеко, да и ты, Максимильян, сможешь приезжать сюда. - Мама, я же просил звать меня Макс, неужели это сложно? Тем более я не хочу переезжать, мне здесь нравится. Кстати да, моего брата, который недоволен своим именем, бесило, когда его звали Максимильян. Он вообще ненавидел родителей в этом отношении, но рад был, что есть короткая форма. Когда мы с ним ругались, я его звала полным именем, и он пытался даже меня подушкой ударить, но такое было всегда, когда мы ругались, а ругались мы редко. Я быстро перевела взгляд на маму, потому что услышала своё имя. - Что? Прости мам, я задумалась. - Я спросила, что ты считаешь по этому поводу. - По поводу переезда? - я знала, по какому поводу, но слова машинально вырвались. - А по какому ещё, - не громко вскрикнула мама. - Где вам хорошо, там и мне хорошо,- я пожала плечами, улыбнулась на пару секунд и посмотрела на брата, который смотрел на меня большими испуганными глазами, и мне казалось, что через пару минут оставшись наедине, поругаемся; он не хотел уезжать. - Нам хорошо везде, но не здесь, - начало был папа, но брат перебил его. - Я никуда не уеду! - вскипел он, поднялся и стал кричать. - Вы переезжайте, а я поживу у друзей. - Никаких друзей… Я впервые видела отца настолько злым. Раньше, разговоры на эту тему проходили кое-как мирно, а сегодня они чуть было не поубивали друг друга. Я очень расстроилась, что два родных мне человека ругаются, поэтому я побежала к себе в комнату и по дороге не выдержала и заплакала. Долгих пару минут я лежала и истерично, громко плакала в подушку, захлёбываясь соплями и не понимала, отчего я плачу. Я успокаивалась, а как только вспоминала о ссоре папы и Макса - плакала ещё больше. Снова успокоившись, я вспомнила, что великого и легендарного Джона Леннона уже нет, его убила какая-то падла, я расплакалась ещё больше, ещё истеричнее и заколотила кулаками в подушку. Мне очень хотелось узнать, кто убил его, хотелось, чтобы он приснился мне и сказал кто этот мерзавец, чтобы я убила его, своими руками, вместе с прихожанами форума битлов. Я давно там освоилась и познакомилась со многими. Меня бесили те девушки, которых было штуки три, если мне не изменяет память, которые писали, что Джон Леннон красавец и что они хотели бы его во всех смыслах; писали и про остальных, про Ринго и других. Для меня Джон был легендарным,- я использовала это слово часто и только его, потому, что в этом одном слове скрывались все другие прекрасные слова о нём,- талантливым необычайным просто особенным, таким, каких музыкантов ещё не придумали. Я даже не заметила, как успокоилась. Я включила плеер, Джона. В комнату, необычайно для меня - без стука, вошла мама. Я сняла наушники и, приоткрыв рот, чтобы набрать воздуха для ответа на её слова, начала слушать. - Анна, завтра собирай свои вещи, мы переезжаем, - воздух для ответа не понадобился, когда я хотела сказать, мать перебила. - И ничего не говори, я всё понимаю. Я, молча, кивнула и тяжело вздохнула. Больше я переживала за Максимильяна, который сейчас рвёт и мечет и наверняка собирается удрать из дому… И, правда, Макс собирал свою сумку. Он делал это быстро потому, что боялся, что войдёт папа. Дверь была открыта, к моему удивлению, всегда он её закрывает, а здесь видимо волнуется, ошарашен, вот и забыл. Я вошла, а он отскочил от сумки – испугался, дыхание участилось, но затем успокоилось. Я закрыла дверь за щеколду и подошла к нему. - Макс, ты хочешь уйти из семьи? - это был детский вопрос, задан по-детски, но как получилось, ведь снова хотелось плакать. - Да, и не отговаривай. - Даже не собиралась,- вздохнула я и присела на кровать. Везде была разбросаны его вещи. Одежда, всякие висюльки, кольца, браслеты и подаренный мною напульсник «Чегевара». Я очень разочаровалась, ведь он носил его с собой. - И куда ты пойдёшь? - это единственное что я могла придумать взамен молчанию. - У меня достаточно друзей чтобы смогли меня приютить на первое время, потом устроюсь на работу, найду квартиру здесь, ну а дальше думаю, будет лучше. Ты не переживай за меня сестрёнка, я проживу как-нибудь. - Вот за это я переживаю, за это как-нибудь. Я хочу тебе кое-что дать, - я давно копила деньги купить себе скейт или что-нибудь другое, но по теперешней ситуации решила их отдать Максу, ему они нужнее; я протянула ему стопку двадцати и десяти долларовых купюр и положила в растерявшиеся руки. - Возьми их, тебе они нужнее. - Убери немедленно, - разозлился он. - Не нужны мне твои деньги. Забери назад. Он сунул мне их назад, но я знала, что они ему нужны, как никогда, поэтому аккуратно положила в боковой карман сумки. Я, молча, сидела и глубоко вздыхала, на что Макс ворчал и сердился. Было грустно и даже на секунду не верилось. - А давай сбежим погулять? - мне пришла эта идея неожиданно, спонтанно и я быстро ему предложила. - Ты ведь уедешь и я тебя больше, наверно, не увижу. Я говорила это и не верила. Я знала, была уверенна, что Макс передумает, когда мы вернёмся с прогулки, я точно это знала. Макс согласился. Мы условились, что в четыре часа утра,- а сейчас всего восемь вечера,- мы встретимся на заднем дворе, и он сводит меня познакомить со всеми своими друзьями, у них какой-то праздник сегодня. В хорошем настроении я легла спать, получив прежде прощальный поцелуй в лоб от матери, пару ласковых и нежных слов от неё же и намекающее разрешение погулять под утро. И вижу я сон. Стою я, девочка шестнадцати лет, на просторном ярком поле пшеницы, в белых новых штанах, испачканных травой, и беспокоюсь, мама будет очень сильно ругаться. И вдалеке, за пригорком, появляется силуэт, очень знакомый, близкий сердцу. Силуэт очень близко и я признаю в нём Джона. Мне радостно становится на душе, а он идёт весёлой походкой, держа гитару в правой руке, и улыбается, мне наверно. Он подошёл, осмотрел меня с ног до головы, улыбнулся. - Заждался я тебя Анна, - усмехнулся он. - Джон, ты меня ждал? - удивилась я, он кивнул. - Почему? - Хочешь я спою тебе? - неожиданно сказал он, и присев на траву начал петь, одновременно играя на гитаре. Он поёт мне, а я сижу на траве, подперев подбородок рукой, и прикрыв глаза - наслаждаюсь. Какой он красивый и замечательный – так кажется мне. Он перестаёт петь и играть и приподнялся с травы. Я быстро поднялась и вопросительно посмотрела на него. Так хотелось запомнить его в эту минуту, я понимала сожаления – это сон. - Ты приходи скорей, я буду ждать тебя, - засмеялся он и обнял меня; так получилось, что и гитара, немного больно, обняла меня. Так тепло мне было в ту минуту, когда обнял Джон меня. И у меня проснулось вдохновение, и зародилась новая песня, давно уже я ничего не писала. Я присела на траву и увидела блокнот, - Джон исчез, - я начала писать. И было тепло девчонке шестнадцати лет Когда звезда обняла её крепко Зовёт куда-то её, туда, где свет Называя ласково «детка». И было тепло той девчонки шестнадцати лет Что звезду обняла и не обожглась. Джон пел, улыбался и звал погулять Туда где нет света, и она поддалась». Я проснулась в поту, подскочила и взглянула на часы. Было полчетвёртого, так что вовремя я. Когда я подбежала к блокноту чтобы записать новый хит, я забыла слова. Забыла начисто всё что придумало, всё то, что показалось мне гениальным. В четыре часа я уже стояла за кустом маминых роз заднего двора и ждала Макса. Как обычно он пришёл сзади и напугал меня. Рассмеявшись, кто от забавы, кто от испуга мы перелезли через забор и, взявшись за руки, побежали восвояси, то есть к друзьям брата. К друзьями брата мы не дошли. По дороге нам попались парочка нацистов: лысых, в «гавнодавах» и в подтяжках. Я испугалась, хотя было нечего, они больше злились на Макса. Их прикалывал парень в патрулях и широких висящих штанах. Я заступилась. - Хватит, что вы к нему пристали? - я загородила его, когда те пытались подойти ближе. - Малая пошла вон, - выкрикнул один и замахнулся, даже пытался ударить, но я успела пригнуться – он промазал и забыл обо мне. Низкий рост – успех при драках! Три парня, здоровых и больше меня раза в четыре и выше в два, снова полетели на Макса, но в этот раз я полетела его защищать не зная всей сущности опасности. В этот раз я получила по лицу, и мой брат пошёл на мою защиту. Большой парень побеждал поэтому я включила словарный запас того что знала. На одно из слов он обиделся, даже на целую фразу. - Дырявая лысая голова, отвали от моего брата, придурок. В принципе ничего особенно страшного в этой фразе не было, но он разозлился, что вены на его лице повылазили и он стал красный как бурак. Из кармана он быстрым движением достал пистолет и начал стрелять возле моих ног со злобным смехом гения. Он стрелял специально, чтобы посмотреть, как я танцую, а танцую я хорошо, потому, что я рок-н-рольщик, но если бы они это знали. Я снова выкрикнула что-то обидное и уже в забвении смотрела как моего брата, лежащего на асфальте - избивают два придурка и я закричала и полетела на здорового парня, который в меня стрелял до сих пор. Мне казалось, что я шага два не успела добежать, как сирены послышались вблизи: - Спасибо, - улыбалась я. Когда машина подъехала - лысых уже не было, испугались. Женщина в форме спросила у меня, что произошло, но я ответила кратко. - Просто придурки ночью не спят. Она улыбнулась и спросила, почему не спим мы, я ответила, что рассвет встречаем. Она села в машину и уехала, а мы пошли дальше, вспоминая всё со смехом, и обсуждаю мою смелость. Сзади, за нами, будто призрачная тень, слышались шаги. Я оборачивалась пару раз. Мы шли, но и уже оборачивались, болтали обо всём: о родителях и о том, что будет после. Мы шли по середине дороги, и прямая белая линия разделяла нас. Резко он остановился и, набрав воздуха, закричал на всю улицу. Я испугалась, но потом засмеялась и тоже крикнула. И вот дальше мы идем, и слышу я шаги сзади. Останавливаюсь, поворачиваюсь и слышу только резкий шум и дикую боль. И вижу я сон. Я, девочка шестнадцати лет, Анна, молодая ещё, не окончившая школу, не завела семью и маленького сына Джона, лежу на асфальте в своей же крови, а надо мной стоит брат, он склонился и кричит, чтобы я осталась, чтобы не уходила, была с ним, а он никуда не уедет. И то ли сплю как-то странно, то ли плачу, то ли глаза слезятся. Лежу я и вижу, склонился с другой стороны Джон надо мной и руку тянет. - Вставай, чего разлеглась?! Я взялась за его тёплую вспотевшую руку и поздоровалась. - Пришла, наконец, - кивнул довольно он. Я кивнула. И вижу я сон. Брат на коленях и плачет, прикрыв лицо руками и так тихо, чтобы никто не видел и не слышал. Я вижу туннель в яркий свет. Иду туда. Захожу, а там светло, ярко, что глаза режет. Смотрю по сторонам пусто и только слышу голос брата: - Анна, сестрёнка не уходи. Не надо! Ну же, дыши! А я смеюсь и улыбаюсь, не пойму чего он, радоваться надо. - Макс не плачь, не надо. Улыбнись, Джон меня ждёт. Он не слышит меня и всё кричит на меня, а я не понимаю, отчего не слышит мой брат меня. Пожала плечами и иду в никуда. Зачем знать куда, сердце подскажет, тем более Джон, он меня ждёт…