последние часы

сорок песчинок ровно и точно вниз падают на ржавеющее крыло. я повторяю, сглатывая: „проснись. время не гасло - только беспечно жгло” парализуют сломанные слова. ветер ладонью трогает сухость губ. я не могу как прежде тебе кивать, ты понимаешь? господи, не могу. дым застывает холодом на губах и утекает в легкие, там клубясь. что же осталось в этих твоих руках? что же осталось от самого тебя? нам сосчитать осталось до десяти - держит песок стекляшка уже едва. ты достаешь из глотки своё „прости”, я... не могу, сказал же, тебе кивать. сорок песчинок пальцы и вены жгут. я не умею больше тебя читать. лучше бы мы разбились с тобой в снегу, снег - он подобие чистого хоть листа. больно сгорать снаружи. больней - внутри. нам на двоих достался один венец. ты говоришь с улыбкою: „впереди”, только вот слышится четкое мне „конец”. ты безнадежно падаешь мне в висок, я же пытаюсь верить в богов и сны. сорок песчинок с пеплом и на стекло - это последние наши с тобой часы.