Тео, мой Тео.

Принцип работы шкатулок был прост. Любая вещь помещенная в одно из отделений сундучка, мгновенно оказывалась в шкатулке, помеченной нужным цветом. Никаких таможен, никакой цензуры и посторонних глаз, просто мечта контрабандистов и шпионов. Не зря почти все подобные вещи сгинули в хранилищах Отделов Тайн разных государств. Единственным неудобством было то, что через маленькие шкатулки передать что-то можно было только в большую. Теодор несколько раз начинал письмо, но всякий раз останавливался, жег в камине пергамент и брал новый… Что он мог написать людям, которых не помнил? Знал, где-то глубоко внутри себя, что его любят, но любил ли он… Кто с уверенностью мог бы ответить ему на этот вопрос? Отбросив незаконченное письмо, он оделся и пошел бродить тихими улочками, пытаясь привести в порядок свои мысли. Злился от бессилия приоткрыть завесу, подсмотреть за тем, что так для него важно. Он томился и тосковал, сам не зная о чем и о ком… Одно он знал точно — ему нужно быть рядом со своей семьей. Только с ними он будет чувствовать себя на своем месте. — Я вижу, вам грустно, — пожилая благообразная синьора тронула локоть Теодора, застывшего перед входом в одну из многочисленных церквей. — Если не знаете, что делать, идите и спросите Его, — женщина показала в сторону храма. — Нет, простите… Я не верю в бога, — Тео скривился и хотел уйти. — Все равно, верите вы или нет, но это место здорово прочищает мозги. Женщина покачала головой и ушла. Тео остро ощутил ее жалость… Мерлин! Она жалела его! Поколебавшись несколько секунд, парень приоткрыл тяжелую дверь и проскользнул внутрь. В нос ударили запахи воска, ладана и хвои. Дом Божий готовился к Рождеству — рабочие монтировали огромную, под самый купол, ель, непостижимым образом скрепляя между собой огромное количество более мелких деревьев. Нотт проследил за тем, как немногочисленные, в это время суток, верующие подходят к алтарю, полному горящих свечей и лампадок. Один раз он был в маггловской церкви — маленький Тео просился в зоопарк, и они с мамой, сбежав в Лондон, попали под очень сильный дождь. Колдовать в толпе магглов леди Анна не могла, и они спрятались в гостеприимно распахнувшем свои двери храме. Глядя на молящихся людей, Теодор заинтересовался и всю обратную дорогу донимал мать расспросами… Он и теперь с интересом разглядывал дом «милосердного бога», служители которого чуть было не выкосили под корень таких, как он… Нотт взял со столика свечу, бросил в коробочку несколько монет и двинулся к алтарю. Его свеча никак не желала разгораться. Он бросил хмурый взгляд на распятого бога и собрался уйти, не понимая, зачем вообще сюда приходил. Едва он повернулся, свеча в его руках вспыхнула сама по себе, он почувствовал легкое невесомое прикосновение к щеке, потом к вискам и с удивлением понял, что ставшая привычной головная боль отступила. Необычная легкость, появившаяся в его мыслях, напоминала действие Феликс Фелицис и толкала к немедленным действиям. Нотт приподнял бровь, глянул на Христа, одними губами прошептав спасибо, передал горящую свечу в руки подошедшего прихожанина и быстро сбежал. Он отдался на волю провидения, так, как сделал бы, выпив Феликс. Очень скоро он набрел на лавку, в которую ему ужасно захотелось зайти. Магазин со всякой мелочевкой, рассчитанной на туристов, удобно расположенный недалеко от знаменитой церкви Капуцинов*, торговал, помимо сувениров, образчиками местного стекла, изготовляемого точно так же, как триста лет назад. Массивные, обрамленные в серебро и золото флаконы для духов напомнили Теодору фиалы, которые продавались в Косой аллее и часто использовались для хранения воспоминаний… — Спасибо, — Тео еще раз вспомнил распятого бога, — ты безусловно прав. Я не могу рассказать всего, но могу показать! Дождавшись, пока в соседнем номере пылкая итальянская пара перестанет выяснять отношения, Тео сосредоточился, и через несколько секунд светящаяся перламутровая нить заняла свое место в купленном для этого фиале. Парень вышел на балкон и закурил. Небо было высоким и звездным, предвещая на завтра морозную и солнечную погоду. Он и сам не заметил, как снова погрузился в воспоминания, но теперь уже на несколько лет назад — в год, когда ему пришлось покинуть Хогвартс** и спрятаться от собственного отца. Воспоминание отозвалось болью, тоской и растерянностью. А еще леденящим душу страхом за себя и за близкого ему человека. Он снова, как тогда, в семнадцать, люто ненавидел отца и его хозяина. Эпизод за эпизодом он вспоминал, то жуткое и печальное время, свои первые месяцы после побега и неожиданное мамино наследство — Спрятанный в горах домик и горбоносого, вредного, как мантикора, эльфа по имени Ганс**. «Как он там? — размышлял Тео. — Надо было хоть раз проведать ворчуна. Но я, похоже, неисправимый эгоист, даже не вспомнил о нем ни разу… Вернусь в Риччоне, попробую позвать старого пройдоху и оставлю его у Марты, пусть за их эльфами следит. Не факт, что они опять не взбунтуются после моего отъезда» Нотт хмыкнул, понимая, что весь последний месяц, шаг за шагом, готовит свое возвращение. Магазин, торгующий волшебными красками, кистями и другими приятными и необходимыми для колдохудожников мелочами, был следующим, в который ноги привели его сами. Теодор разговорился с художницей, хозяйкой магазинчика, и показал ей рисунок Энжи, который тихонько стащил из папки маленькой жадины и непонятно зачем носил с собой. Добровольно свои работы девочка никому не давала. — Кем бы ни был художник, у него большое будущее, — женщина с удовольствием разглядывала творение маленькой бестии. — Художница, — с улыбкой поправил собеседницу Нотт. — И, если не считать родню со стороны отца, чуть не угробившую ее, я единственный волшебник в ее окружении. И кое-чем обязан ее матери, к сожалению, она маггла. Что странно... Меня учили, что полукровки, даже если и наследуют дар, тот очень слабый или ущербный. Я хочу, чтобы вы учили девочку. У вас на двери упоминаются частные уроки, ваши работы прекрасны, как и вы сами, — Тео улыбнулся и поднес к губам пальцы. — Вы житель Сан-Марино***, а значит, можете свободно аппарировать в Италию и обратно. Мы будем платить вам столько, сколько вы скажете.  Женщина изменилась в лице, в глазах появилась настороженность, она быстрым движением сунула Теодору в руки рисунок. — Я давно не даю уроков, вас ввели в заблуждение. Уходите, прошу… — Вы чего-то боитесь? — Тео тронул женщину за плечо. — Прошу вас, все останется в тайне, я дам вам обет, если пожелаете, но я чувствую что это должны быть именно вы. — Отец девочки… — голос художницы дрогнул. — Был волшебником. Умер, на сколько я знаю, не очень давно. — Мерлин… — женщина закрыла лицо руками, — пути твои неисповедимы… Или… Вас кто-то прислал? Откуда вы узнали про меня? — Ниоткуда! Да поверьте же вы, считайте, что меня к вам привел Феликс Фелицис! Либо Нотт был очень убедителен, либо женщине самой это было нужно, но она успокоилась и спросила, как зовут девочку. — Анжелина Фабретти. У нее фамилия матери. С родственниками отца они не общаются. — Я знаю, о ком вы говорите… — художница грустно улыбнулась, — Малышка Энжи — дочь моего кузена, и я, точно так же, как она, не хочу и не буду иметь с поганцами Сфорца ничего общего. Я очень любила Микеле, ее отца. Он всегда был не похож на остальное семейство. Когда вы сможете проводить меня к моей племяннице? — Очень скоро, надеюсь. Но у меня есть кое-какие дела тут. Нужно отправить посылку. Мне говорили, есть вполне легальный способ сделать так, чтобы никто больше не сунул в нее длинный нос. — Скажите мне, что за посылка, и я попробую помочь. — Ничего опасного и криминального. У меня даже есть гоблинский сертификат. — Когда это нужно сделать? — Посылка должна попасть в Шотландию не позже двадцать четвертого декабря. — Хорошо, идемте со мной. Женщина провела его вглубь магазина, затем через камин в помещение, доверху заваленное книгами. Тео присвистнул, увидя их количество. — «Книжный дом » занимается рассылкой по каталогам. Адресаты — вся Европа. Гоблинская таможня и все такое. У меня тут подруга работает. Почему бы вам не купить несколько книг и не доставить их в Британию? Вопрос с посылкой был решен. Тео вернулся в гостиницу, испепелил очередное недописанное послание и набросал всего несколько строк с поздравлениями, извинениями и просьбой посмотреть его воспоминания. Поместив в одну из шкатулок фиал, в другую — коробочку с прекрасными изумрудными серьгами местного производства для жены и бриллиантовые, оправленные белым золотом, запонки для мужа, он упаковал шкатулки на дно коробки с логотипом книжного магазина и выпуклым гербом Сан-Марино, положил сверху несколько красивых альбомов, каталогов и запечатал все с помощью магии. Распределяющий сундук он оставил у себя. Теперь, как только Драко или Гермиона вскроют его посылку, у него сработают сигнальные чары и он сможет написать им, не боясь последствий.