Тео, мой Тео.

      Драко снилось, что кто-то засветил ему прямо в лицо Люмос-максима. Малфой выругался, резко вскочив, сел на кровати, протер глаза и теперь бездумно таращился на незнакомые светло-бежевые стены, на живой карандашный рисунок, неистово рвущийся за пределы резной рамки, на ничем не прикрытое венецианское окно*, через которое, в комнату прокралось и рассыпалось яркими лучами беспардонное южное солнце. Оно золотило стену, расцвечивало парящие в лучах пылинки и настойчиво подбиралось к спящему Теодору. — Придурок… Как я мог забыть? — обругал себя Драко и со счастливой улыбкой повалился назад на подушки. Тео, недовольно бормоча, прячась от ярких лучей, уткнулся Малфою в плечо и по-хозяйски закинул на него ногу. Драко с трогательной нежностью погладил своего блудного мужа по спутанным кудряшкам, бережно, словно хрупкую фарфоровую куклу, обнял и поцеловал в макушку. Нотт повозился, удобней устраиваясь в его объятьях, и бесстыже потерся утренним стояком.       Часы на стене показывали «prima colazione (завтрак)». Малфой пожал плечами и нахмурился. «Сколько же это? Ладно, нужно заставить себя встать и послать весточку Герм. Злить беременную ведьму равносильно самоубийству…» Искать палочку и колдовать Темпус Драко хотел еще меньше, чем вставать. Он оглянулся на спящего Теодора, и сердце, радостно затрепетав, сделало кульбит. Все внутри Малфоя протестовало против того, что бы хоть на минуту расстаться с мирно сопящим, очередной раз обретенным сокровищем, которое имело привычку с мордредовой регулярностью влипать в неприятности и теряться. Придумывая Нотту гипотетическое наказание, Малфой подумывал нацепить на эту сомнительную драгоценность поводок и запереть в подвалах Грей-холла, сохранив тем самым остаток нервов и семейной гордости. Парень хмыкнул — в ошейнике с изумрудами Тео был бы неотразим. «Представляю, куда и как, с его неиссякаемым словарно-матерным запасом, он бы нас послал, устрой мы ему такой „отдых“».  Драко смешила мысль, что Герми заперла бы паршивца с огромным удовольствием. Парень, посмеиваясь, крепче прижал к себе мужа и подумал, что должен же быть какой-то способ удерживать его рядом. Но с Теодором ничего и никогда нельзя планировать, а гарантировать — тем более. — Драко, хватит ржать. Придумываешь про меня гадости? — Нотт открыл глаза, немного сонные, они все еще отливали золотом. Хитро поглядывая на мужа, он по-кошачьи, изогнулся и зевнул. — Ты всегда так громко думаешь… Он улыбнулся, потянулся за поцелуем и тихонько застонал, когда Малфой, нежно касаясь приоткрытых губ, обхватил ладонью оба члена и крепко их сжал. Тео несколько раз толкнулся ему в руку, и, выскользнув из захвата, откинул одеяло, перевернулся на спину, с распутной улыбкой раздвинул ноги и потянул мужа на себя. — Хочу… Пожалуйста, Драко… — улыбка стала ангельской, а взгляд умоляющим. — Ненасытный какой, потерпи немножко — промурлыкал Малфой и, навалившись сверху, принялся выцеловывать его шею, плечи, грудь, то и дело прикусывая и оставляя цепочку следов, шире развел его бедра, но, запустив в натруженный анус два пальца, отступил. Тео сморщился и зашипел. Сегодняшний необузданный секс, после долгого воздержания, даром для его попки не прошел. Драко убрал пальцы, скинув мешающее одеяло на пол, погладил и поцеловал его плоский живот, скользнул языком по темной дорожке и, вобрав в рот красную от прилившей крови головку, пощекотал языком крайнюю плоть. — Мм… Да… Драко-о-о, — Нотт часто задышал и, вцепившись Малфою в волосы, резко приподнял бедра, пытаясь вогнать член поглубже. Малфой придержал его, выпустил изо рта пульсирующую головку, прошелся языком по всему стволу, лизнул мошонку и пощекотал уздечку. Чувствуя, как напрягается и начинает твердеть под языком каждая венка, он погладил пальцем головку и размазал по ней выступившую капельку смазки. Вновь накрыв член Теодора губами, Драко прикрыл глаза и сосредоточенно стал доводить мужа до финиша. В сознании замелькали образы сегодняшней ночи. От мысли о заключительном раунде, Драко едва успел сдержаться и не кончить с членом во рту и раньше Нотта. Давненько у него такого не было… Впрочем, без провокатора Тео не было никогда. Уже под утро, уставшие после сумасшедшего секса, они просто собирались принять душ…Впрочем, винить во всем мужа Драко не спешил — неторопливо смывая друг с друга последствия утомительного дня и сумасшедшей ночи, оба завелись, как подростки. Разве можно было остаться равнодушным, когда под твоими руками изгибается послушное, совершенное тело любимого человека? Поблескивая из-под ресниц полными желания глазами, Тео уперся руками в покрытую тонкой паутинкой трещин плитку, прогнулся и призывно повел бедрами. Мерлин… Как же Драко любит эту позу! Так сладко одновременно наблюдать и чувствовать, как твой блестящий от смазки член снова и снова исчезает внутри подтянутой, крепкой попки. Слушать, как всякий раз, когда Драко задевает простату, Теодор всхлипывает и выгибается. Ощущать, как через тело любимого проходит судорога экстаза, когда он кончает, выбрасывая семя маленькими порциями, и на несколько мгновений отключается, так что Драко приходится его держать… Как вскрикивает от последнего резкого и грубого толчка, когда Малфой до боли стискивает его бедра и, излившись внутрь, отстраняется и смотрит, как под струями воды, вытекая из Тео, его семя смешивается с семенем Нотта и исчезает. Он ловит теряющего равновесие мужа, разворачивает к себе лицом и, крепко прижав к стене, целует искусанные губы, полуприкрытые, наполненные золотом после экстаза глаза и пылающие щеки… Тео ластится, целует, куда попадают губы, прижимается крепче и шепчет, шепчет, как сильно он любит, как он счастлив и так хорошо ему не может быть ни с кем, только с Драко… Нотт изогнулся дугой, больно потянул мужа за волосы и излился ему в рот. Драко проглотил семя, и, едва рука Тео прикоснулась к его члену, тихо застонав, кончил сам.       Гермиона проснулась от собственного всхлипа, мощная волна оргазма накрыла ее, заставляя вскрикнуть и изогнуться… — О Боже… — девушка еле пришла в себя. — Тео, Драко… Сволочи. Ну развлекайтесь, развлекайтесь. Только появитесь, я вам… Вас… Ладно. В голове было пусто, она откинулась на подушки и прикрыла глаза. — Хозяйка, — Минни осторожно коснулась ее руки, — с вами все в порядке? Минни беспокоится… Плохой сон? — Н-нет, — девушка досадливо поморщилась, но обижать обеспокоенную домовушку не хотелось, и она, открыв глаза, улыбнулась — Все прекрасно, не волнуйся. Доминик проснулся? — Да, мэм, маленький хозяин всегда рано встает. Минни не пустила его будить мисс, и он… Он сказал, что позовет Косолапсуса… — Эльфийка втянула голову в плечи и поежилась. — Надо было сказать, что получит ремня вместе с мистером Рыжая-наглая-морда, — Гермиона рассмеялась. Война между хвостатым разбойником и домовиками не прекращалось ни на минуту и шла с переменным успехом. — Минни, у меня для тебя радостная новость — мы нашли Теодора. Надеюсь, Драко вскорости вернет его домой. — Хозяйка Гермиона, Минни так счастлива! — пискнула эльфийка, на ее сморщенной мордашке появилась широкая улыбка, а в огромных глазищах показались слезы. — Только это пока тайна, договорились? — Гермиона погладила маленькую ручку. — Тео тоже тебя любит, больше всех домовиков. Это я точно знаю. Поэтому и доверила тебе секрет. Давай одеваться и завтракать. У нас сегодня очень много дел. Днем прибудут гости, а вечером будет праздник. Разбуди Изу и скажи Нику, что жду их обоих к завтраку. — Хозяин Теодор сегодня вернется? — спросила шепотом домовушка, сама не своя от счастья. — Минни очень скучает… Гермиона погрустнела и пожала плечами. — Я не знаю, но очень на это надеюсь. Давай займем себя чем-то и не будем пока об этом думать. Эльфийка понимающе кивнула и исчезла. Звякнула припрятанная в нише шкатулка. — Не прошло и месяца… — буркнула себе под нос Гермиона. Драко был отвратительно краток: «Жив-здоров, чудовище в норме…» Ведьма фыркнула, написала на обратной стороне записки: «Не появитесь до вечера, там можете и оставаться» и раздраженно захлопнула крышку. На ответ она не рассчитывала, но сундучок снова звякнул, а потом еще раз и еще обиженно разразился чуть ли не трелью… — Ладно, — буркнула ведьма, — посмотрим, что вы еще придумали. Из-под крышки, заставив Гермиону вздрогнуть, вылетела стайка ярких бабочек, взмыла к потолку, и через несколько секунд на ведьму посыпались разноцветные конфетти. В шкатулке обнаружилось еще одно послание и маггловская шоколадная конфетка. «Кара, не ругайся. Мы тебя любим». Ведьма улыбнулась и погладила пергамент. От него пахло кофе и табаком… — Тео, — прошептала девушка, — ты такой Тео… Не получив больше никакой информации, Гермиона решила не морочить себе голову и отправилась проверять, что происходит в замке и чем заняты дети. Изабель нашлась в главной зале, она споро командовала эльфом, который заканчивал убранство дома. Еще в день возвращения из школы, Гермиона удивилась огромному количеству зелени, приготовленной для украшений. Теперь веточки остролиста, плющ, можжевельник — все это сплеталось в яркий зеленый хоровод, расцвеченный гроздьями рябины, яблоками и хлебными колосками. Омела оплетала высокие окна, стелилась по дверным проемам, косякам и нишам. Яркая пахучая зелень была везде — на перилах лестниц, на тяжелых резных рамах многочисленных портретов, даже в библиотеке выделялась яркими пятнами тщательно подобранных букетов, расположенных вокруг зеленых, черных и белоснежных свечей, изготовленных эльфами из восковницы*** специально для Йоля. Огромная пышная ель сверкала разнообразием игрушек, гирлянд и венчающим верхушку символом Йоля — бесконечно вращающимся колесом года. Гермиона как завороженная следила за плавным его движением; поблескивая золотистыми боками, оно парило над верхушкой елки, словно вечное, неизменное светило над их миром. Несомненно, это был старинный семейный артефакт, заботливо сохраняемый ради двенадцати дней и тринадцати ночей Йоля. Тут же располагался и заботливо приготовленный праздничный алтарь. В камине своего часа дожидалось огромное полено, перевитое алыми и зелеными лентами. Возникший рядом с Гермионой Йода поклонился и протянул девушке веточку остролиста. — Самая длинная ночь уже прошла… Но хозяин Драко распорядился разжечь ритуальный огонь сегодня. Он принесет в дом огонь, а вы зажжете очаг. Эльфы очень рады празднику. На Йоль принято их одаривать, не освобождая. Все старые семьи это делают. Простите, хозяйка, Йода не ждет подарков, но местные эльфы — очень… — Попроси Минни заняться этим. Она, наверное, знает, что нужно? Это прекрасная традиция! Возьми сколько нужно средств и проследи, чтобы и в Нотт-мэноре, и в Малфой-мэноре все домовики тоже получили подарки. Эльф кивнул и расплылся в улыбке. — Йода обязательно позаботится обо всем и Минни скажет. Вы очень добры. Если позволите, Йода научит мастера Доминика и Марти необходимым ритуалам. — Это было бы прекрасно! Гермиона позвала Изу завтракать, отметив про себя, что Йода собрался учить ритуалу только Ника, а девочку попросту проигнорировал… — Мисс Изабелла выпила какао, съела (о, ужас!) всего один крохотный тост с джемом и наотрез отказалась от овсянки, — пожаловалась приставленная к девочке эльфийка. Домовушка разочарованно качала головой и разводила коротенькие ручки. Гермионе она ужасно нравилась — пухленькая, в надетом поверх накрахмаленной наволочки, розовом, с оборочками переднике и таком же чепце. Девушка терпеливо объяснила ей, что поводов расстраиваться нет — Иза не росла в Британии, а у южан не принято плотно завтракать. Эльфийка недоверчиво зыркнула и осталась при своем мнении. «Ну и ладно, — подумала ведьма, — уже сегодня тут будет Мэри, разберутся как-то». В столовой, где был накрыт завтрак, никого не было. Ник давным-давно поел и смылся с Ахиллесом на улицу. Теперь, больше мешая, чем помогая домовикам, они с Лео руководили строительством горки. Не успела Гермиона посокрушаться, что ее оставили в одиночестве, как предупредительно загудел камин и из зеленого пламени показался Блант и красивая женщина, облаченная в траур.