Нет времени объяснять

В комнате плотно задернуты тяжелые парчовые шторы. Под высокими потолками, украшенными изысканной формой барельефов, клубится мрак. Мальчишка, на вид всего лет шестнадцати от роду , лежит на кровати, рядом со спящим мужчиной, на спине, и смотрит неотрывно в бархатную гладь балдахина. Его рука медленно ползет по смятой простыни, нащупывая тонкими, как паучьи лапки, пальцами бедро его любовника. Едва подушечки касаются чужой кожи, мальчик поворачивает голову, вперив острый, точно лезвие бритвы, взгляд в умиротворенное лицо вампира, рассматривает его выступающие скулы, тонкие, бледные губы, и тут же смягчается, улыбается и поворачивается на бок, к мужчине лицом, поджав ноги и оставив ладонь на его бедре. - Йоооон, - Алексу нравится повторять его имя. Он произносит его тихо, будто бы это очень громкая мысль, и гладит его по щеке, до виска, запуская пальцы в волосы. Осторожно, чтобы не разбудить. И пододвигается немного ближе. Еще пятнадцать минут назад воздух в спальне пронзали похотливые стоны и вздохи, скрип тяжелой кровати, шорох белья и едкий запах секса. Они оба устали. У обоих искусаны губы. И они оба не спят. Йон вот-вот готов был свалиться обратно в темную пропасть сна, рассеянную осторожными прикосновениями. Шепот и пальцы Алекса тронули вязкую незримую паутину на веках, дрогнули резные ноздри тонкого хрящеватого носа; Он едва слышно вздохнул - но напряженные судорогами связки превратили почти беззвучный вздох в короткий нежный стон. Дрогнули ресницы на умиротворенном лице. Ему давно не было так хорошо. Никаких мыслей. Пустота в голове. Блаженная пустота. Какое это счастье, вот так просто лежать после секса с Алексом - с его Алексом - на мятых простынях старинной кровати, пропитанных сладковатым потом и семенем. О, эти старые стены, эти изысканные резные гардины и ручки, тяжелые канделябры и суровые лица давно усопших родственников на полотнах в массивных золоченых рамах - всем обитателям этого дома захочется брюзжать, словно старики, об опороченной содомией чести старинного особняка, никогда не видавшего подобного грехопадения. О, как пахнут простыни кровати лилейного первенца аристократов - словно сладкие клубы ванили, лилий и пряностей. И он, он, поганый кровосос, опорочивший достоинство поместья Кроуфордов, развалился в этих перинах словно гадкий черный змей на райских облаках. Как ему этого не доставало, этой любви, этой нежной чистоты и запахов, которые едва ли можно встретить в любом уголке кишащего города, этого чувства что он украл что-то драгоценное. То, что не должно принадлежать никому за пределами стен этого дома. Он по спирали уходил вниз, в подушку, в сладкие видения. Мальчишка поджимает губы и замирает, задушив в себе порыв отдернуть руку. Нет, не нужно заставлять его открыть глаза. - Я просто полежу вот так, - Он продолжает тихо шептать, придвигаясь еще ближе, - Спи. Уголки его губ трогает улыбка, полная нежности и обожания. "Если бы я мог стать частью тебя, Йон, - Алекс закрывает глаза и жалобно прижимается лбом к его подбородку, - Хотя бы одним твоим вздохом." Слишком маленькое сердце для такой любви. Она, словно яд, растекается по хрупкому тельцу, прожигая нежную кожу-рвется наружу, причиняя нестерпимую боль. "Ты же мужчина." В голове пролетает заезженная фраза, которую любил повторять его отец, закрепляя тяжелой пощечиной за неуместные слезы или наглое требование. Ты - мужчина. Алекс морщится и подползает еще ближе, уже совсем впритык. За свою смазливость и чувствительность хочется извиниться. Становится тошно от самого себя. Мальчик ищет руку любовника и укрывается ею. Иллюзия защищенности. Он выдыхает Йону в плечо и закрывает глаза. Алекс. Алекс, мой милый Алекс. Мой маленький Алекс, как же я люблю тебя, мой милый маленький Лекси. Моя маленькая Лолита в коротеньких шортах. Его тяжелая рука мягко перебирает суставчатыми пальцами по коже Алекса и Йон прижимает к себе мальчика.