Он был уютным

опасное дело — к кому-то привязываться. с ума сойти, до чего от этого бывает больно. больно от одного лишь страха потерять...

Особенно, когда потери сопровождают нас в этом мире почти ежедневно. Идут по пятам, время от времени отбирая у нас самых дорогих нам людей. Порой это происходит так неожиданно, что кажется, будто ты внезапно нырнул под воду и не можешь дышать. Вообще. Ни глотка воздуха.  Я привыкла к такой жизни. Честное слово. Уже гораздо меньше переживала или плакала из-за чьей-то смерти. Наверное, я понимала, что они уходят в лучший мир, где продолжают жить. Именно жить, а не вести жалкое существование жертвы, когда каждый живой человек, не говоря уже о мертвых, твой враг.  И если раньше каждый день хотелось наполнить событиями, чтобы запомнить, сохранить в памяти, теперь ты едва его доживаешь, мечтая забыть, как и все предыдущие. — Опять философствуешь? – Дерил опирается боком о дверь в камеру.  — Снова, – пожимаю плечами я, откладывая ручку и блокнот. — Мне просто необходимо сейчас немного депрессии.  — Завтра думаем навести порядок в еще нескольких корпусах, это точно вгонит тебя в депрессию.  — Еще в какую! – смеюсь я.  Дерил проскальзывает в камеру и плюхается на койку рядом со мной. Уже по привычке удобно устраиваюсь на его груди, уткнувшись носом в его шею. От него пахнет лесом. Наверняка весь день шатался по округе, охотясь. Валялся на траве, потому что я чувствую ее терпкий аромат.  Мой пессимистичный настрой отступает, едва он как обычно кладет ладонь на мою голову и начинает медленно гладить по волосам. Почему-то, и я до сих пор не могу понять, почему, рядом с этим человеком, порой таким резким и грубым, я всегда ощущаю покой. Тот самый, которого в наше время так сильно не хватает.  От Дерила всегда исходила уверенность. Даже тогда, когда положение, казалось, было просто кошмарным. Он всегда был просто чудовищно спокоен, в то время, как я уже готова была визжать от ужаса. Мой отец был таким, и мне, признаться, до встречи с Дерилом, чертовски не хватало этого спокойствия и внушения уверенности. Но отец был тем, кто оберегал меня всю жизнь. Он просто был моим отцом, а это даже не требует объяснения. Дерил с самого начала был другим.  Он был уютным. Я много раз думала о том, как сложились бы наши отношения в прошлой жизни. Скорее всего, мы бы даже не встретились. А если бы и встретились, то уж точно не обратили бы друг на друга внимания. В нормальной жизни у меня была моя служба, папа и Ник, а у него старший брат, охота и относительно спокойная жизнь. И я сильно сомневаюсь, что любой из нас смог бы пожертвовать всем этим ради друг друга.  Но мне нравилось обдумывать другой, более радужный вариант нашей возможной жизни. Только представить – мы в безопасности, можем жить нормальной жизнью, не опасаясь того, что нас могут сожрать. Конечно, папа бы был в ужасе от моего выбора. С манерами-то Дерила. Я не конченный романтик, но все же... Думаю, мы были бы счастливы. Он бы просыпался по ночам и часами торчал на улице, прислушиваясь ко всем звукам, доносящимся из ночной глуши.  А потом, с рассветом, который у него всегда начинался в полночь, будил бы меня, заядлую соню, шепча что-то на ухо, а я бы кричала и била его подушкой… Соседи бы просыпались от наших криков и смеха, ворчали бы и жаловались, а мы бы отчаянно любили друг друга. Просто потому, что тогда это не было лишним. Тогда это можно было позволить себе.  — О чем думаешь? – интересуется Дерил, переводя на меня взгляд серо-голубых глаз.  — О нас, – честно отвечаю я.  — Ууу, как все запущено, – его грудь гудит от смеха. — Кажется, ты превращаешься в романтичную школьницу.  — Зато в тебе не больше романтики, чем в булыжнике! – парирую я.  — Вооот, – протягивает он. — А если бы я был чертовым романтиком, обязательно обиделся бы.  — Я бы попросила прощения, – усмехаюсь я, поворачиваюсь и устраиваю подбородок на его груди.  — А вот это уже интересно. С этого места поподробней, если можно.  — Ну, я бы сказала, что люблю тебя. А то, что ты там себе навыдумывал, твои проблемы.  — Меня сейчас стошнит от обилия нежности в этой камере, – пинаю его в колено, и он смеется. — Я шучу, Кай.  — Ты хоть знаешь, что такое любовь, дурень? — Да, девчонки в третьем классе притаранили в класс книжку с таким названием. – Дерил закатывает глаза и точно пародирует мой голос. — Любовь – это состояние души.  Откидываюсь на подушки и начинаю хохотать. Да так, что слезы из глаз идут. Нет, ну почему мне никогда не удается скопировать его голос так, как он умеет копировать мой? — Эй? Воды принести? – Дерил нависает надо мной, старательно делая серьезное лицо, но по глазам я вижу, что он тоже едва сдерживает смех.  — Нет, – наконец, мне удается отдышаться.  Приподнимаюсь на локтях и едва ощутимо целую его в губы. Дерил прерывисто выдыхает и углубляет поцелуй, пальцами перебирая мои волосы. И кто бы мог подумать, что мы, с самого начала невзлюбившие друг друга, будем вот так валяться в одной кровати?  Точно не я. А что касается любви, то у меня всегда было какое-то слишком девчачье представление о ней.  Вместе пить чай, готовить и убираться, гулять и ходить по магазинам, лежать в обнимку и не надоедать друг другу - вот, что я считала любовью. Конечно, все это далеко не про Дерила, но рядом с ним мое представление о любви менялось. Мы могли собачиться часами, спорить по пустякам и чуть ли не драться, но каждый из нас принял другого таким, какой он есть. Со всеми бзиками, странностям и Чупакабрами.  Меня всегда смешило то, с какой серьезностью Дерил рассказывал о ней. А по нему и не скажешь, что он верит в такие вещи.  Аккуратно целую его в подбородок и морщусь: — Колючий.  — Да, есть немного. – хмыкает он. — Как думаешь, может стоит взять пример с Рика и Хершеля и отрастить бороду?  Перед глазами тут же появляется образ Дерила, с отросшей челкой и такой же отросшей бородой до самых колен, и я снова начинаю смеяться.  — Господи, если ты это сделаешь, я притворюсь, что не знаю тебя.  — Вот так значит, – приподнимает он одну бровь, а я пытаюсь повторить его этот жест, но ничего у меня не выходит.  — Как ты, блин, это делаешь? — Что? Это? – он приподнимает вторую бровь, насмешливо улыбаясь, и я бью его подушкой по голове.  — Именно это.  Его теплые руки скользят под майкой, сжимают талию, губы касаются шеи, обжигая горячим дыханием, и я почти готова уже начать срывать с него одежду, как вдруг в коридоре раздаются легкие шаги. Эти шаги я узнаю где угодно.  Карл.  Не хватало еще сломать ребенку и так расшатанную психику.  Подрываюсь так резко, что с размаху ударяюсь о балку от верхней кровати. Так сильно, что перед глазами темнеет. Дерил где-то на заднем плане смеется так, что мне кажется, у него сейчас случится сердечный приступ. Оборачиваюсь, злобно зыркая на него. Он полулежит-полусидит, прикрыв лицо рукой, плечи трясутся от смеха.  — Смешно ему, – бурчу я, потирая ушибленный лоб.  — Вот тебе и интимная атмосфера, – выдыхает он, протягивая ко мне руку, привычно хватая за плечо и укладывая рядом. — Просто чистая эротика, Кайла. Сильно ударилась?  — Вроде, мозги на месте, – фыркаю я, все еще обиженная его смехом.  — Ну, я бы не стал ручаться, – делая серьезное лицо и постукивая указательным пальцем по подбородку, произносит он.  А я снова бью его подушкой прямо по лицу и, пока он ошалело моргает, ложусь рядом и обнимаю его за талию.  В конце концов, хочется быть с кем-то, с кем можно просто лежать рядом, свернувшись калачиком. И, кажется, мне в этом плане повезло.