Sterility

Сцепленные в замок руки остервенело взъерошивают волосы на затылке — Минхо в отчаянии наблюдает, как лицо Кибома молниеносно синеет от нехватки кислорода. Он словно подрубленное дерево, готовое в любой момент рухнуть. — Идеален, ты идеален… — Его горячечный шепот опутывает Минхо незримыми сетями, превращая окружающий воздух в некое удушливое воспаление. Тело за секунду покрывается болезненной испариной, выступая мелкими искрящимися каплями, и он резко вздергивает Кибома вверх. Хрупкий юноша покачивается в его руках как тряпичная кукла. Кажется, что Минхо кричит изо всех сил — так играют желваками скулы, но натянутые тетивой связки лишь вырываются на выдохе сиплыми хрипами: — Я не идеален, черт возьми! Я такой же, как и ты!.. Как сотни других людей вокруг! — Минхо наклоняется вплотную, усиленно растирая щеки парня ладонями. — Посмотри же на меня! Кибом, сукин ты сын, открой глаза! — Обхватывая лицо Ки руками и нервно поглаживая его скулы большими пальцами, Минхо все еще надеется, что все обойдется. Нужно позвонить Чену, и все будет хорошо… Все должно быть хорошо... Но дрожащие непослушные пальцы мажут по клавишам айфона, набирая через раз не те цифры. — Черт! — Вспоминая, что доктор забит в телефон на быстрый набор, парень остервенело вжимает сенсорную единицу в экран. Длинные гудки разрывают барабанную перепонку, выматывая своей неопределённостью. — Че-е-ерт! — Со страхом поглядывая на задыхающегося Кибома, Минхо растирает напрягшиеся виски — ему надо что-то предпринять, но Чен дал четкие указания по этому поводу: всегда звонить ему и только ему. — Идеален… — Кибом медленно съезжает по стенке, вцепившись в свое горло обеими руками. Минхо отбрасывает телефон в сторону — Кибом в любую секунду может потерять сознание. Увесистая пощечина заставляет Кибома затянуться глубоким судорожным вдохом — Минхо совершенно теряет терпение. — Господи, что же мне сделать, чтобы все это закончилось?! Как же меня достали твои дурацкие приступы! — Парень кружит по комнате, заламывая руки, и резко останавливается, будто споткнувшись — он, кажется, знает, что надо делать. — Я не идеален, черт возьми! — Минхо хватает Ки за руку и тащит за собой. Ки слишком слаб, чтобы сопротивляться, но его бледность еще больше распаляет слетевшего с катушек Минхо: тот даже не замечает, с какой силой вжимает пальцы в его кожу, оставляя кровавые полумесяцы от ногтей на хрупком запястье. — Смотри! — отвинчивая ручку газовой плиты до упора, он нетерпеливо щелкает электророзжигом до тех пор, пока голубое пламя адскими крыльями не отражается на радужке широко раскрытых глаз. — Смотри на меня! — Парень нетерпеливо дергает Кибома за руку, заставляя приблизиться вплотную. Медленно приближая дрожащую руку к огню, идеальный наблюдает, как застывают от ужаса раскосые глаза напротив. Язычки пламени благодарно обхватывают смуглую кожу, наполняя воздух жутким тошнотворным запахом жареного мяса, но Минхо, стиснув зубы, мужественно глотает свою боль — он должен, наконец, с этим покончить. От увиденного темнеет в глазах, окружающие звуки сливаются в шумящую липкую кашу, и единственное, что Кибом помнит, прежде чем «сложиться», это отчаянный, пронзительный крик Минхо, звереющего от невероятной боли. *** Доктор уже жалеет, что отложил запланированную поездку к своим любимым пациентам — на сердце как-то неспокойно. Сопровождаемый назойливыми предчувствиями, он пытается занять себя рутинной работой, чтобы вытеснить из головы страшные картинки. Чен слышит каждый посторонний шорох в пустом кабинете, каждый свой вдох и выдох, и поэтому резкий звук телефонного звонка заставляет вздрогнуть его всем телом и выронить из рук прижатую к груди стопку папок. Всматриваясь в экран, он обреченно вздыхает — пропущенный от Чхве Минхо. Идеальный никогда не звонил ему — значит, случилось нечто действительно серьезное. Доктора снова накрывает странное предчувствие, будто некий чудовищный фантом — черной вуалью, поднимая со дна все давние страхи за своих особенных пациентов. Как много он думает о них, как искренне хочет помочь. Сердце мгновенно сжимается в маленькую точку, взрываясь глухими выбухами где-то в районе шеи, и, набирая номер идеального, доктор уже заранее знает, что тот ему не ответит. Одеваясь на ходу, профессор стремглав выбегает из кабинета, нос к носу сталкиваясь с доктором Джинки, держащим в руках две чашки дымящегося кофе. — Черт бы тебя побрал, Чен! Кого-то убили? — Да. То есть, нет... Джинки, я так и знал, что это случится… Отталкивая коллегу с дороги, Чен несется вперед, но будто вспомнив что-то важное, возвращается, натыкаясь вплотную на недоуменный взгляд Ли Джинки. — Это я виноват, понимаешь? Надо было сразу класть их в клинику, а не ставить эксперименты. Но я же, — доктор накрывает ладонью свой лоб, резко отдергивая ее от лица, — я хотел как лучше, Онью. Понимаешь? Я. Хотел. Как. Лучше. — Я вижу у тебя действительно, большие проблемы. — От жалкого вида Чена противно ноет под ложечкой. — Я говорил тебе, что в нашем деле нет места личным привязанностям. Только трезвое вИдение проблемы и никаких сюсюканий... Джинки обрывает свою тираду, потому что лицо Чена передергивает раздраженная гримаса: ему сейчас не до «я говорил тебе». Онью шумно выдыхает через нос и, догоняя профессора, едва успевает притормозить его, крепко вцепившись в плечо: — Подожди, я еду с тобой. *** Кибом просыпается через мгновение, будто от толчка. Пугающая тишина пульсирует шумным аритмичным дыханием идеального, пытающегося из последних сил скрыть от него приступы мучительной боли. Тихие стоны повторяются с чудовищным постоянством, против воли срываясь с дрожащих губ сидящего на полу парня. Смятение полностью погружает Кибома в безумие происходящего, острыми иглами напоминая, что это и не галлюцинация вовсе, и надо что-то решать и что-то делать. Он что-то судорожно шепчет, стараясь не смотреть на кровавую рану Минхо, но больное сознание тотчас охватывает все вокруг языками пламени. Кибом видит обуглившуюся мебель, полыхающие шторы, как качели, развевающиеся на ветру, да кипящие пузыри полиэтилена, которым до сих пор обтянута вся мебель в жилище идеального. Отсутствие запаха дыма немного отрезвляет, будто добавляя в картину безрассудства немного светлых паззлов. Но ненадолго… Кибом пытается укрыться от огненного демона в своей голове, рисуя дрожащими пальцами в воздухе замысловатые иероглифы… Искаженный в ужасе рот беззвучно ловит глухие стоны идеального, словно черная дыра поглощая ЕГО страдания. Отчаяние выбивает из глаз Кибома слезы: им суждено вечно разбивать вдребезги свои надежды на исцеление. Они неизлечимо больны. И то, что происходит сейчас, — настоящее безумие. У Минхо воспаленные красные глаза и взмокшие кончики волос... Кибом осторожно, будто по тонкому льду, подползает ближе, всматриваясь в мутные зрачки Минхо. Но его близость приносит лишь новую порцию страданий. Тот тяжело дышит, будто каждый вдох сопричастен к концентрации боли в изувеченной огнем руке. Сворачиваясь клубком у его разведенных ног, Ки кладет голову на его грудь, и сдерживаемые рыдания прорывают глотку Дивы словно плотину. Здоровой рукой Минхо неуклюже привлекает его голову ближе к себе, укладывая всхлипывающего Бомми к себе на грудь. Он больше не отпустит его. Никогда. Словно две лодки, разбитые после шторма в щепки, парни причаливают к берегу, поддерживая друг друга уцелевшими бочинами. Это странная картина завораживает — будто купаясь в тумане боли и отчаяния, они все-таки чувствуют некое умиротворение и странное единение друг с другом. Внезапно их губы соединяются, будто заглушая клокочущую внутри каждого из них смертельную панику. Судорожно вплетая пальцы в волосы друг друга, они неистово целуются, изредка разрывая тишину прерывистыми вздохами. Они не слышат, как трещат под натиском двух крепких мужчин входные двери, как гаснет свет в квартире, погружая их двоих в сумрак ночи; как знакомые голоса несколько раз истерично выкрикивают их имена. Крепко держась за руки, счастливые и умиротворенные, они уверенно ступают на кромку черной пучины своего безумия. Туда, где так хорошо и откуда еще ни одному человеку не удалось найти дороги назад…