Коричное печенье

Удивительно и непривычно – в воздухе витает аромат корицы, а через несколько секунд я понимаю, что пахнет выпечкой. Еще не совсем отойдя ото сна, я лежу, втягиваю вкусный аромат глубже и задерживаю дыхание, чтобы дольше насладиться им. Потягиваюсь, вытягивая руки над головой и немного изгибая спину. Ладони упираются в изголовье кровати, и я подумываю, когда успела так вырасти. Я откидываю одеяло к стене и сажусь, свесив ноги на пол. Кровать скрипуче вздохнула, она – уже очень старая, моя ровесница. Следом за ней вздыхаю и я, не менее скрипуче, а затем поднимаюсь на ноги. На полу лежит слишком жесткий ковер. Я помню, что когда-то он был очень мягкий; но, увы, ковры имеют свойство становиться жестче, чем были при покупке. Я оглядываюсь по сторонам и вижу темноту. Умом я понимаю, что в комнате светло, но света я не вижу уже пятый год – глаза мои всегда были больным местом, а к двадцати годам я и вовсе лишилась зрения. Обычно здесь пахнет моими духами, но сейчас сладкий аромат перебивает этот запах. Я иду, держась рукой за попадающиеся предметы: сначала был письменный стол – после него на руке остались пылинки, потом комод, на нем не было пыли, и конечная опора – дверь. Массивная, тяжелая, я толкаю ее, навалившись всем телом, и выхожу в коридор. Здесь, в коридоре, запах печенья гораздо слабее. Это потому, что все окна, видимо, открыты в каждой из комнат. По открытому пространству гуляет сквозняк, от этого холодно. - Доброе утро, Ва~айпер, - слышу я знакомый, уже родной голос. Затем шелестящий смех, шаги – может, в мою сторону? Да, в мою, холодная ладонь ложится на мое запястье, а затем тянет за собой. Коричный запах вновь усиливается, это значит только одно – он ведет меня на кухню. Все еще держит за запястье, как делает это уже пятый год. Бельфегор прекрасно знает, что теперь я научилась ориентироваться в собственном доме, но он, как и с самого начала, продолжает водить меня за руку. Я совсем не против, его нежная холодная кожа дает чувство покоя и умиротворения, пусть и ненадолго. - И тебе доброе, - бормочу я, переступая порог кухни. Здесь заканчивается деревянный пол и начинается плитка – так я различаю, где коридор, где кухня. – Ты давно не спишь? И откуда так пахнет корицей? Он смеется, выпускает мою руку и легкой походкой, совсем неслышной, удаляется куда-то в сторону. О, я помню его походку, помню его лицо и тело! Сожалею об одном: не могу увидеть, какие изменения произошли в моем друге за пять лет. И тогда я шагаю назад, грустно вздыхаю и опускаюсь на стул. - Встал два часа назад. Помнишь, когда нам лет по десять было, твоя мама пекла печенье? Я внезапно вспомнил про них и захотел! А в магазине не нашел. Решил сам сделать, – в этот момент Бельфегор всплеснул руками. Я поняла это по попавшим на меня каплям воды. Видимо, он что-то мыл – это я определила по звуку льющейся воды и последующему грохоту. Знакомая с его нравом, я знала, что такая работа – уборка, готовка и прочие затруднительные дела – вовсе не для Бела. Но он так героически терпел и заботился обо мне, что иногда заставлял чувствовать себя неловко. - Печенье? – чуть удивленно протянула я, хмурясь, от чего на лбу моем появилась морщинка. Я пыталась вспомнить его, а, когда вспомнила, то даже подскочила на месте, но тут же села. Со стороны блондина я слышала смешок – смеялся надо мной, явно. – Помню... Оно было славным. Дай-ка попробовать. Некоторое время я слышу шуршание, после следует глухой удар, звук разбитого стекла, а затем маты, маты, маты... - Принцессам на кухне не место, - посмеиваюсь я над ним и прикрываю рот рукой. В такие моменты я особенно жалею, что не могу видеть действия Бела. Но, в чем парадокс: могла бы видеть, то такого бы сейчас не было. И я часто думаю, чем бы я занималась, будучи зрячей. – Что же ты разбил? - Да, поэтому я не вижу тут ни одной принцессы, - огрызается он и иногда шипит, собирая осколки. – Кружку разбил. Может, это на счастье? Бельфегор хмыкает и долго смотрит на кружку, держа ее остатки в руках. Я понимаю это потому, что никаких движений не происходит – я их не слышу. Но через несколько секунд я вновь слышу стук, в этот раз падающих осколков. Это Бел выбросил их в мусорное ведро. - А ты веришь в приметы? – Тихо спрашиваю я. Мне всегда казалось, что Бельфегор – самый настоящий атеист. Забавно, да? Атеист с именем демона. Это и правда было бы смешно, окажись правдой, но, кажется, я ошиблась. - Только в хорошие, ши-ши, - улыбнулся он и поставил что-то рядом со мной на стол. Судя по звуку – тарелка. Но через пару секунд он убрал ее, как только я потянулась к этому предмету. Бельфегор посмеялся и немного отошел. И вот так всегда, только хочешь что-то сделать, как этого чертенка приносит, и прощай, спокойствие! - Эй, так нечестно, - обиженно говорю я и поднимаюсь со стула. Медленно и осторожно я иду в его сторону, чтобы не упасть. - Вайпер, Вайпер, - он посвистывает, словно собаку зовет, - иди ко мне, ши-ши-ши! Но он отходит еще дальше, как бы близко я ни была, он отдалялся. Отдалялся до тех пор, пока не уперся в стену, я же врезалась в него. Бел молчал, когда я стояла вплотную. Я отчетливо слышала, как стучит его сердце, и дыхание становится неровным – будто пытается его затаить, но не получается. Опустив руки на плечи Бельфегора, я приподнимаюсь на носочках и тянусь за тарелкой вверх – он поднял ее над самой головой. - Сначала – поцелуй, а потом – печенье. За труды принца, ши-ши, - оживленно говорит он и наклоняется, касаясь своими губами моих. Я ощущаю непривычное смущение, благо, этого не видно. И я прикусываю его губы, они сладкие, ощущаю привкус лимонада. Благодаря этому поцелуй получился очень «вкусным». - А теперь на, - оторвавшись, говорит блондин, и в ту же секунд мне в рот сует печенье. Оно получилось изумительно вкусным, не подгоревшим, не слишком сладким. Такое чудесное, ароматное печенье! Я и не ждала, что оно съедобным будет. - В тебе спит великий кулинар, - усмехаюсь я, прожевав. – Это очень вкусно. Я даже согласна выйти замуж за тебя, хозяюшка~ Я доедаю печенье и отряхиваю руки. Бельфегор ставит блюдо с выпечкой на тумбу рядом с раковиной. И тогда внимание переводит на меня, я ощущаю этот взгляд, он слишком пристальный. - Правда? Ну, рад был угодить, - посмеялся он и погладил меня по голове. Так ласково, как только можно погладить. А затем я чувствую что-то тяжелое в волосах. Подняв руки, ощупываю, и понимаю – диадема. Это было вообще не в его стиле, раньше верещал, чтобы я никогда не трогала ее, а теперь… - Тебе идет диадема. И пойдет быть принцессой. - Принц влюбился? – Осторожно спрашиваю я, даже как-то с надеждой. Сама я давно его люблю, что уж говорить. Но ответа я не получаю, и сильные руки ложатся на талию, сжимая в объятиях. Осторожные поцелуи под ухом и его уж очень громко сердцебиение говорят за него. Я улыбаюсь. Сначала от переполнявших чувств, а теперь потому, что щекотно. Да, не зря сегодня разбилась кружка. Не зря он пек это волшебное печенье.