ВТОРОЙ УРОК - Сидерис-

Но на следующий день Орвос не пришел, вместо него их еду принёс ассистент доктора, Зельдос. Парень был гораздо моложе Орвоса, и на их расспросы он лишь ответил, что доктор неважно себя чувствует и поэтому он сам позаботится о новом распределении ребят на рабочие места. Мальчишки внешне никак не отреагировали на это сообщение, но каждый глубоко задумался. Уже через день новый знакомый отвел их все теми же бесконечными железными коридорами в один из отсеков третьего цеха. Пока он разговаривал с мастером — так обозначался их непосредственный начальник, подростки огляделись. Перед ними снова предстала насыщенно-оранжевая чаща бурлящего котлована, знакомые по первому дню вагонетки, доверху наполненные породой, неспешно тащились по рельсам высоко над головами. Бесконечный перезвон стальных молотков, шипение пара, извергаемого машинами, и то и дело раздающиеся щелчки прошивали и наполняли пространство шумной какофонией кипящей работы. Это место, казалось, было копией того, что они уже видели, но — все же другое. Как ребята узнали позже, они находились на третьем уровне Сидериса, в так называемом третьем цехе. Основной задачей гигантских котлованов являлась поставка различного рода сплавов, руд, металлических элементов для формирования мантии Геи и верхних геологических пород. Продукт, поставляемый третьим цехом, представлял на выходе исключительно твердые материалы, хотя после того как на место ядра планеты поместят пылающую часть звезды, следующая оболочка под действием температур и эллиптических полей должна будет перейти границы ликвидности, приведя сконструированную планету в естественное для всех космических объектов состояние Кира с Азулом определили в клепальный отдел, где в их обязанности входил сбор частей бесконечного лабиринта, что на поверку оказался замысловатой системой коммуникации, поставляющей воду, воздух и жидкие сплавы на нижние и верхние уровни. Сложная система затягивала гибнущую планету в паутину, и чем больше запутанных клубков опоясывало Сидерис, тем сложнее было его ремонтировать, и оттого клепальный отдел вместе с несколькими смежными не останавливался ни на минуту, работая в три смены. Взрыв, случайными очевидцами которого стали мальчишки в свой первый день на Сидерисе, явился причиной выхода из строя целого участка коммуникации, который проглядел отдел технической эксплуатации комсистем. Эта ошибка стала причиной гибели другого котлована вместе с тысячами людей, вкалывавших на благо отечества. Приступить к работе парням было не просто. Все их действия выглядели неуверенными и неуклюжими, частенько приводя к ошибкам. Но к началу второй недели они уже мало чем выделялись среди сотен других клепальщиков, трудившихся с ними бок о бок. По окончанию рабочего дня они возвращались в спальные бараки, на выделенную двухэтажную койку. В первый же день Азул шустро занял верхнюю постель, бросив на Кира презрительный взгляд, словно провоцируя на недовольство и выяснение отношений. Но Киру было плевать, такие мелочи сейчас не имели для него никакого значения. А позже он даже был рад этому, потому что после окончания официального восьмичасового рабочего дня и допчасов отработки, он едва ли мог забраться так высоко. И каждый раз падая лицом в подушку, он успевал тихо позлорадствовать над имрахцем около минуты, ровно до того момента, пока сон не сковывал молодое, вымотанное работой тело. В свои первые выходной, что выпал на девятый день трудовой недели, мальчишки решили отыскать свои разбитые ЛА. Им понадобилось около двух часов, чтобы найти место аварии, помогло то, что во время работы им часто приходилось доставлять склепанные детали и элементы к месту, где в них нуждались, и потому у мальчишек была возможность ознакомиться с лабиринтом не только по чертежам, что хранились в каждом отделе, но и воочию оценить впечатляющее своими размерами сооружение. Не признаваясь себе, каждый из них тихо надеялся, что им удастся вернуться на Арессарм тем же путем, что они попали на Сидерис, может быть даже сегодня. Возможно, случай вернет их домой уже через какие-то часы. Именно поэтому они так долго озирались и осматривали место аварии, расширив радиус исследуемой территории до нескольких десятков метров. Но, увы, их чаяниям не суждено было сбыться. Ничего кроме двух сплющенных в носовой части агрегатов они не обнаружили. Никаких телепортов там не было.  — Что будем делать? — задал вопрос Азул. Это были первые слова, обращенные к Киру за ту неделю, что они провели на Сидерисе. Азул все так же презирал фризийца и не желал иметь с ним ничего общего, но каждый раз приходил в логический тупик собственного долга и ситуации, что делилась на двоих. При любом исходе имрахец понимал, что рано или поздно ему придется взаимодействовать с ублюдком, и как бы не противилось все его существо, он не видел других возможностей — их попросту не было. Мало того, что им как можно быстрее следовало отыскать путь домой, так ему еще предстояло вернуть неоплатный долг… два… этому фризийцу. Так что, хочешь не хочешь, а общаться придется.  — Думаю, нам стоит починить челноки, — тихо откликнулся Кир в непрекращающемся цокоте и перезвоне, эхом отскакивающим от глянцевых поверхностей вокруг. — Пусть здесь и нет ни входа, ни выхода, но возможно, одним из необходимых условий прохождения барьера является скорость. Будет лучше, если в нужный момент у нас окажутся все необходимые элементы для побега. Азул нехотя кивнул, соглашаясь с правотой Кира. Он и сам думал о чем-то подобном. Благо масштабы участка и маневренность ЛА позволяли сдвинуться и улететь отсюда при необходимости.  — Мы можем начать сегодня и продолжить в рабочие дни после окончания смены, пусть и по паре часов, но это будет начало, — продолжил Азул. Вопрос о том, что будет, когда они починят ЛА, был обойден молчанием, каждый понимал, что пока ответа у них нет. Весь день они занимались тем, что сдвинули свои ЛА и провели тщательную диагностику повреждений. Вероятно, при прохождении по межпространственному тоннелю их скорость полета изменилась, поскольку ущерб был нанесен только носовой части. Основной фюзеляж и двигатели вместе с топливными баками не были повреждены. Также пострадало несущее крыло желтой «каракатицы» Азула — именно это слово Кир разглядел на борту его ЛА. Несмотря на то, что 3Dпринтер был сейчас недоступен, они не сомневались, что им удастся выплавить нужные части в сталелитейном отделе, откуда им поставляли требуемые для ремонта детали, и склепать переднюю часть корпуса самостоятельно.  — Так зачем ты полетел к той пещере? — снова решил задать вопрос Азул. Пожалуй, именно это грызло его больше всего. Первые подозрения в том, что Кир намеренно сбежал, пришлось отбросить за неимением выгод. Кир не получил ничего, кроме грязного места работяги, да и, как не присматривался Азул, это место было ему так же незнакомо.  — Я же говорил, что летел по заданному маршруту и не сворачивал, — не глядя на имрахца, сквозь зубы прошипел Кир. Он и сам не раз задумывался над тем, как и почему они оказались здесь.  — Но ведь ты видел, что кроме тебя на маршруте нет никого. Кир не отвечал какое-то время и Азул уже подумал, что фризиец решил его проигнорировать.  — Да, видел, — будто сдавшись, ответил Кир, — а потом включил экран заднего обзора и увидел еще один челнок. Азул на мгновенье замер, отвлекаясь от осмотра челнока. Это значило, что тот факт, что он все-таки не один, и зеленая стрелка убедили Кира продолжить полет! Странное чувство тупой злости на фризийца и себя самого нахлынуло на Азула и больше он ничего не стал спрашивать, будто ощущая часть вины и за собой, в чем, конечно же, он не собирался признаваться, ведь никто не мог предвидеть такой поворот! Он же просто пытался разоблачить очередную махинацию фризийца! Кир не спрашивал, для чего Азул его преследовал, догадываясь, что имрахец питал некоторые надежды на месть, но сейчас это стало совершенно не важным. Однако, размышляя всю последнюю неделю над тем, как же их занесло на неизвестную планету, он исключил участие Азула в извращенных махинациях, особенно глядя, как высокородный принц вкалывает до седьмого пота и слыша, как он ругается на верхней полке, перематывая тряпицами кровоточащие мозоли. Вряд ли бы он пошел на такой подвиг даже ради Кира, скорее, просто попытался бы заманить его одного в эту безвыходную ловушку. Но он летел следом, не подозревая, что случится в следующий момент. Но тогда кто? Кто это сделал? Было очевидно, что раз Кир летел по ложному пути, значит, кто-то подправил маршрут программы. Если это был один из праймовцев, то очевидно очень умелый, ведь вмешаться в систему, которую проверяли и перепроверяли сотню раз после инцидента с Азулом, было весьма непросто. Если же принять в расчет, что кто-то из старших, будь то профессора, которые несомненно имели или могли получить доступ к системе, или кто-то вне стен Прайма, приложил руку, то размышления и вовсе заходили в тупик, упираясь в сотни вероятностей. Киру было сложно поверить, что преподавательский состав имел отношение к этому, хотя он и не отвергал такую возможность окончательно, ну, а о врагах вне академии не стоило и думать — их было слишком много, во всех мирах Империи, и их имена он даже не хотел знать — вряд ли такой внушительный список можно было упомнить. И все же кто-то дотянулся до программы. Убив почти весь свободный день на собственные ЛА, ребята решили вернуться к баракам, переживая что их отсутствие привлечет слишком много внимания. Они не беспокоились, что кто-то отыщет разбитые ЛА, разве что натолкнется по неосторожности. Челноки находились в неприметной части переходов, примерно там, где один участок котлована переходил в другой. В общем, работяги не часто показывали там свои носы. Подходя к баракам в полном молчании, они заметили группу старших ребят; темноволосый парень с короткими набившимися грязью ногтями крикнул:  — Эй, Ниоба, Исмен! Именно такие имена они получили по распределению. Было решено, что двое выживших мальчишек сироты, потому как по прошествии пары дней никто так и не заявил о пропаже. Как оказалось, при аварии на котловане погибло четверо сирот примерно их возраста. К сожалению, опознать ребят было некому и поэтому у них просто спросили, какие из четырех имен им кажутся наиболее близкими или знакомыми. Кир с Азулом просто повторили запомнившиеся имена и с тех пор фризиец стал известен как Исмен, а имрахец превратился в Ниобу.  — Мы идем в питейную, — сказал их новый знакомый, его звали Сивил, — вы как, с нами? Кир с Азулом переглянулись. На сегодня планов лучше у них не было, а наладить контакт и разузнать об их новом месте обитания не мешало, поэтому, не сговариваясь, они разом кивнули и тут же, засмущавшись, выразительно отвернулись друг от друга.  — Отлично! — искренне порадовался Сивил большой компании. Они двинулись в новом для ребят направлении, сначала куда-то на юг, а затем, достигнув, просторных решетчатых лифтов поехали вверх. Паровая конструкция обдавала теплом, неспешно двигалась, чуть покачиваясь на перемычках путей. Пока они ехали, завязался небольшой спор о том, кто больше вкалывает: клепальщики, механизаторы, контролеры или испытатели. Видимо, в движущейся коробке присутствовали представители каждой профессии. Разговор не утих и после того, как протяжно звякнув, лифт затормозил и ребята выбрались наружу. Судя по всему, это был торговый квартал. Длинные ряды грязных палаток тянулись покуда хватало глаз, иногда перемежаясь с жалкими домиками с крошечными окнами на фасадах и Кир никак не мог понять, зачем они понадобились, если естественного света все равно нет. Зато повсюду лился маслянисто-желтый свет накалившихся ламп. Бульбы трещали, словно жуки в темную летнюю ночь, прерывая приглушенный гомон толпы; кажется, к источнику именно этого звука они и направлялись. Через пару минут они оказались в сумрачной атмосфере самого убогого кабака, какой доводилось видеть Киру. Переведя любопытный взгляд на Азула, фризиец остался доволен — маска отвращения и омерзения исказила аристократические черты дворянина, смешно сморщившего нос с горбинкой. Кир прикусил губу, чтобы не прыснуть от смеха, всё-таки не зря они согласились прийти сюда. Помещение было просторным, с низкими потолками, с которых на узеньких проводах свешивались однопатронные лампы, освещая кругом стол и причудливо выдранные из тени части тел сидящих. Завсегдатаи представляли собой рабочий класс, о чем можно было судить по одинаковой синего цвета и геометрически пропорциональной робе, впрочем, встречались и длинные темные плащи с неряшливо связанными шапочками, истертые на локтях пиджаки и засаленные рубахи, убитые временем ботинки на шнурках и низкие плетеные мокасины. Сизый дым папирос коптил воздух, затрудняя дыхание сильнее, чем в непрерывно коптящих помещениях цехов. Их компания подошла к одному из небольших круглых столиков, располагавшихся слева от входа у самой стены. Несмотря на отталкивающий вид забегаловки, взгляд едва ли выхватывал свободные места, и Кир догадался, что ребят здесь ждали. Должно быть, те частенько убивали здесь время. Компания расселась на небольшие черные табуреты, когда-то они возможно были приятного цвета светлой или темной древесины, но едва ли это уже удастся проверить. К их столику протолкнулся молодой парнишка, моложе Кира и Азула, спросил, что они будут заказывать. Новые товарищи, не раздумывая, заказали какие-то напитки, и Киру с Азулом ничего не оставалось, как взять 'тоже, что и всем', не удивляясь возрасту официанта, уже зная, что все дети на Сидерисе работают как могут. Через несколько минут перед ними опустились внушительного вида стеклянные кружки с темно-янтарной жидкостью, украшенной белой пенной шапкой.  — Это пиво, — добродушно подсказал Сивил. Все в цеху слышали об аварии и многие, как ни странно, знали о двух ребятах, чудом выживших в аду, но потерявших память и нуждающихся в присмотре. Видимо, Сивил не являлся исключением.  — Оно вкусное, только не особо налегайте, а то придется тащить вас до бараков, — намекнул он на внушительный градус пенящегося напитка. Кир придвинул кружку, отпил немного, наблюдая за остальными. У напитка был прохладный горьковатый вкус, весьма освежающий в чаде спертых стен. Азул не спешил следовать его примеру, аккуратно принюхиваясь и стараясь, чтобы этого никто не заметил. Спор о работе тем временем продолжался, набирая обороты с каждой новой кружкой. Пиво заказывалось снова и снова, но, помня совет Сивила, Кир не торопился осушать свою тару, внимательно прислушиваясь к разговору.  — Не-е-ет, — протянул парень по имени Фотин, мотая сальной рыжей шевелюрой, непослушно топорщившейся во все стороны, — говорю тебе, что третий цех выполняет основную работу. И не важно, в каком отделе ты работаешь, мы пашем по десять часов, а то и поболя. Я позавчера ваще двенадцать отпахал, а эти?  — Так у них другие заботы, — не согласился его товарищ с узким вытянутым лицом и почти черными глазами. — Они, я слышал, полезные деревья выращивают да над какими-то слоями от вредных лучей работают.  — Тоже мне — цвяточки содют, руки марать не хочут. Да любой из нас бы такой херней заниматься мог. Че там — воткнул ветку, полил водой, вот она и растет, — приподнял вверх очередную кружку рыжий, пытаясь показать, куда конкретно растет злосчастная ветка.  — Э, не скажи, — чуть заплетающимся языком, но еще в состоянии стояния покачал пальцем Сивил. — Было бы там легко, мы бы эти дурацкие тесты не завалили и не оказались бы здесь, да и физподготовка для нашей работы требуется. Они ж, умные, все сплошняком хиляки, из мышц один мозг, вот и делают что могут.  — Мозг не мышца, — покачал головой черноглазый.  — Так-то оно так, да только тоже тренировки требует, а если мясо на тебе не растет, так хоть головой работай. На это никто ничего не возразил и все дружно стукнули кружками. Из их болтовни Кир понял, что «они» — это Научный отдел, располагавшийся уровнями выше, помимо флоры, фауны и атмосферы, занимающийся медициной и химией, стремясь обеспечить проект нужными субстанциями и реакциями, доведя их до полного автоматизма, а для этого было необходимо продумать множество нюансов, начиная от размножения земноводных до регенерации витамина D при воздействии звездных лучей. Так же он узнал, что род деятельности человека определяется какими-то тестами, и тех, кто показывал низкие результаты, отправляют в третий цех, оставляя во втором более умных.  — Если мы третий, а научники — второй, то кто первый? — негромко поинтересовался Кир у сидящего рядом Сивила, пока остальные обсуждали несправедливость распределения благ среди сидерианцев.  — Кто-кто — инженеры, — бросил захмелевший парень. — Они у нас элита, да и не так уж их и много. Каждый из них отвечает за часть конструкции Геи, несколько подразделений научного отдела, хотя там ему помогают младшие ассистенты, ну и за один отдельный котлован.  — А сколько всего котлованов?  — Около шестисот тысяч на всей поверхности, — задумчиво ответил новый знакомый, — но в последнее время число аварий растет и количество действующих котлованов уменьшается. Впрочем, — Сивил хлебнул из кружки, — осталось всего тридцать четыре дня до Дня Икс. Кир хотел было спросить о том что конкретно произойдет в День Икс, но тут его отвлек спор между рыжим и Азулом.  — Ты поёшь отвратительно! — горячился Азул. Его щеки порозовели, и Кир понял, что имрахец успел нализаться в стельку, пока он был занят делом.  — Чё?! А не пошел бы ты! Тоже мне знаток! — икнул Фотин.  — Да, знаток!  — Ага, пойди расскажи кому другому!  — И расскажу! — упрямился захмелевший имрахец, сжимая кулаки. Кир приготовился вмешаться, пока эти два придурка не развязали драку. Он отлично знал, чем кончается один-единственный удар в пьяном угаре — всеобщей потасовкой, этого он насмотрелся сполна на званых вечерах Альфы. Всегда находились те, кто задерживался и продолжал официальную часть неофициальным мордобоем. Как правило, это были лакеи и ассистенты высокородных, после того как те, откланявшись, расходились по каютам.  — Ну так, сыграй нам чё-нибудь, — вмешался Сивил, слегка улыбаясь, он привык к своему дружку и не воспринимал происходящее всерьез. Да, похоже, Кира с Азулом угораздило затесаться в компанию балагуров.  — На чем? — Чуть пришел в себя Азул, удивленный таким предложением.  — Да вон пианина в углу. Все перевели взгляды в направлении, указанном Сивилом.  — Сколько тут околачиваемся — она там. Ни разу не слышал, чтоб играла. Но старики говорят, красиво. Азул звучно икнул, вытер рот и, пошатываясь, пошел к заброшенному темному углу. 'Вот же идиот', — подумал про себя Кир, качнув головой. Азул достиг своей цели. Потрогал инструмент, словно удостоверившись, что он ему не снится, откинул крышку, нажал клавишу. Инструмент пискнул, Азул почесал затылок и, посмотрев по сторонам, нашел табуретку, затем сел и начал давить на клавиши и странно подергивать ногой. Гул бубнивших голосов разбавили хаотичные ноты пианино, звучавшие с перерывами. Многие повернулись в сторону имрахца, прерывая нестройную грубую речь, но меньше чем через минуту посетители вернулись к своим делам, потеряв всякий интерес. Кто-то посмеивался, другие показывали жестом, что парень перебрал, а Азул продолжал глупо тыкать в клавиши.  — Тоже мне музыкант! — победно бросил рыжий, поворачиваясь к имрахцу спиной. Несмотря на то, что Киру было абсолютно плевать на этого тупого принца, его все же немного задели слова Фотина. Он, конечно, согласен, что тот играть не умеет, но парень выпил, зачем издеваться? Кира впервые кольнуло странное чувство сопричастности к тому, что происходит с ним. И если его помощь во время аварии, скорее, была инстинктивной, то сейчас он решил, что почему-то происходящее его касается. Возможно, все дело было в том, что в этом непонятном, новом для них мире они остались вдвоем, и этот бледный заносчивый высокородный дворянин был единственным живым существом, что связывало его с домом. Кир сделал последний глоток из кружки, громко бухнул ею о стол и решительно поднялся, намереваясь утащить придурка в барак. Нечего позориться перед этими. Он обогнул последний столик и вышел на крохотную площадку, что разделяла его и сидящего к нему спиной имрахца, продолжающего издеваться над ушами посетителей. И уже набрал в грудь воздуха, чтобы окликнуть Азула, как вдруг — совершенно неожиданно, непредсказуемо — невнятные потуги выстроились в плавно текущую цепочку стройных нот. (Слушать и продолжать читать — Waltz No.10 in B minor Op.69 No.2) Музыка сделала оборот над пианино и медленно потекла по залу, совершая легкие, размашистые витки. Скользя по грязным столам и замаранным кружкам, касаясь потрепанного плеча и грубого уха. Шум зала стал потухать, словно внезапный летний дождик остудил тлеющее пламя и успокоил. Заставил слушать ритмичные ноты, гулявшие среди застывших предметов, отталкиваясь от стен и перепрыгивая через проходы. Кир не смел пошевелиться, так красива была музыка в этой несуразной, неподходящей, несоответствующей, отталкивающей обстановке. Ему казалось, что он слышал ее, видел в тронном зале Императора, замечал в кружении среди толпы приглашенных там… далеко отсюда. Дома. Никто не смел нарушить молчание, но Кира не волновало, что происходит за его спиной. Он думал о доме и впервые так остро ощутил весь ужас, свалившийся на них с Азулом. Они не имеют ни малейшего понятия как вернуться обратно, у них нет ни единой зацепки, ни самой мизерной догадки — ничего. Они ведь могут так и остаться в этом сером, дымном, удушливом мире навсегда. Макушка Азула слегка подергивалась, и временами взглядом Кир ловил нервные кончики пальцев, свободно гуляющие по черно-белому полотну музыки, разливаясь всей палитрой одиночества, отчаяния и безнадеги, что скрывались за наиграной бравадой легкости и беспечности мелодии. Азул чувствовал то же самое, что и Кир. Как же давно он касался этого инструмента, где это было в последний раз и не приснилось ли ему… Перед взором мелькали яркие цвета комнаты, где учитель обучал его музицировать, а мама смотрела на него полными любви глазами. Ещё он вспомнил суровость отца, настойчиво объяснявшего экономическую подоплеку будущего союза на одном из балов. На том, где лилась эта музыка. Но никогда она не была так прекрасна как сейчас. Никогда. Тишина. Кир сделал над собой усилие, чтобы прийти в себя.  — Идем, — так чтобы слышал только Азул, сказал Кир и, беря его за предплечье, помог подняться. Азул пошатнулся, шарнирной куклой развернулся на месте, шагнул прочь, не оборачиваясь и не сопротивляясь. Кир вышел из кабака первым, прислушиваясь к шагам Азула позади. Проделав недолгий путь обратно, они сели в лифт, затем добрались до своего этажа, в полутьме отыскали свои койки и в полном молчании легли спать. Это был самый тяжелый день их пребывания на Сидерисе.