Красной нитью через всю жизнь

Приятный, сладкий аромат, напоминающий выпечку домашних эльфов, — первое, что почувствовал Драко перед тем, как открыть глаза. Он вдохнул поглубже и повернулся на другой бок, чтобы нежно обнять Гермиону, которая была рядом всю эту бессонную ночь и которая теперь будет рядом всю оставшуюся жизнь. Но ее рядом не было. Драко открыл глаза и оглядел спальню. Кроме него — никого. Ее половинка кровати была аккуратно застелена. Сердце Драко бешено заколотилось в груди еще до того, как он позволил себе осмыслить свой самый большой страх. Но она ведь не могла сбежать! Или могла? Драко откинул одеяло, просмотрел подушку, простынь и прикроватные тумбочки, чтобы убедиться в отсутствии записок от нее. Записок действительно не было. Она же не могла уйти без объяснений. Или могла? Поспешно накинув на себя халат, с вырывающимся из груди сердцем Драко вышел из спальни и направился в ванную комнату, чтобы непременно ее там найти. Но ванная комната была пуста. Это насторожило Драко еще больше. И уже ни о чем, кроме как о ее уходе, он больше не мог думать. Прислонившись к холодной стене большой ванной комнаты, Драко решил поскорее привести свои мысли в порядок, ну или хотя бы перестать нервничать и эмоционировать как какой-то чертов гриффиндорец. Не в обиду Гермионе. Но справиться со своими эмоциями, наверное, впервые в жизни было слишком сложно. Драко изо всех сил старался не поддаваться им, но вулкан страстей, который разбудила в нем Гермиона в эту проведенную вместе ночь, казалось, больше никогда не даст ему покоя. Никогда не вернет назад хладнокровность и спокойствие. Это был взрыв сдержанных за всю жизнь чувств к Гермионе, эта ласка, волнение, беспокойство, нежность, привязанность, теплота, восхищение, радость, гордость — вырвались наружу и поглотили Драко. Любовь накрыла его внезапной, сбивающей с ног, с толку и пути волной. И Драко ощутил себя, как никогда, живым человеком. И в одном он был уверен точно — он сделает все, чтобы больше не потерять девушку, которая научила его жить. Он сдался. Он покорился. Гермионе, этой любви и этой самой нити, без которой он потерял бы себя, потерял дух, смысл существования и все хорошее, что, может быть где-то глубоко, но было в нем всегда. В тот момент Драко услышал странный грохот, доносившийся снизу. Без промедления он бегом направился вниз, по ходу разбираясь, откуда исходил звук. И чем ближе Драко приближался к кухне, тем радостнее ему становилось оттого, что он явно слышал ее голос. Ее и еще кого-то, но до остальных ему не было дела. И, вбежав в просторную светлую кухню, он с облегчением вздохнул, увидев Гермиону в его длинном черном халате, наспех заплетенными волосами, хлопочущую над плитой в окружении нескольких эльфов. — Ой, привет, — сказала она, ласково улыбнувшись ему. — Я взяла твой халат, это ничего? Драко с улыбкой отрицательно помотал головой, по-прежнему стоя в проходе и так глупо пялясь на нее. — Нет, что вы делаете, соли слишком много! Позвольте мне закончить! — пропищал маленький эльф, пытаясь контролировать Гермиону. — Давайте я просто все переделаю! — подхватил другой эльф, стоящий по другую сторону от Гермионы. — Нет-нет, будет вкусно! — заверила она, продолжая помешивать что-то в небольшом котелке. — Жаль, что у вас нет сковороды. Но ничего, так тоже неплохо. Вам понравится. Драко нахмурился и с опаской спросил: — Гермиона, они ведь не будут завтракать вместе с нами? Гермиона обернулась и посмотрела на Драко очень серьезно и строго. И он ощутил себя так, будто перед ним стояла сама профессор МакГонагалл. — Конечно будут. И хорошо еще, что она не увидела закатанных серых глаз и недовольного вида, которое, впрочем, почти мгновенно сменилось на милость, потому что Гермиона оставалась самой собой. И он хотел терпеть ее выходки. Когда завтрак был готов, Драко, Гермиона и два эльфа устроились на той же кухне, за небольшим обеденным столом, который она сама же и накрыла. Сложно было сказать, что именно она приготовила. Драко не хотел этого знать. Но выглядело все явно не очень красиво, но пахло неплохо. Внимательно посмотрев на бело-желтую жижу с кусочками помидоров и еще чего-то, Драко вздохнул, взял приборы в руки и принялся за еду, которая не предвещала ничего хорошего. Эльфы же, которые испортили Драко настроение тем, что долго не соглашались сесть за стол с хозяином на равных, почему-то были в восторге. Наверное, больше оттого, что Гермиона отнеслась к ним как к равным. Они то и дело хихикали и перешептывались, с опаской поглядывая на Драко и с аппетитом поедая кулинарный шедевр Гермионы. Признаться честно, на маггловской кухне Гермиона была виртуозом. И разницу между маггловским и волшебным способом приготовлении еды почувствовать мог даже не искушенный человек. А такой гурман, как Драко, ощущал ее слишком хорошо. — Вкусно? — вдруг спросила Гермиона, и Драко оторвался от тарелки и посмотрел на нее. Она выглядела немного взволнованно, на щеках появился румянец, должно быть, от слишком пристального взгляда Драко. Он чувствовал ее неуверенность. А еще чувствовал отвратительный вкус приготовленного ею завтрака. — Необычно, — улыбнулся Драко. — Мне нравится. И ее улыбка стоила этой маленькой лжи. Готовить она научится, станет лучшей в этом, как и во многом другом. Просто нужно было ее немного направить. — Мы закончили, можно нам идти? — пропищал один из эльфов. — Идите. Только принесите почту сюда. Да поживее, — ответил Драко, не отвлекаясь от трапезы, как вдруг почувствовал на себе испепеляющий взгляд Гермионы. — Драко, пожалуйста, не будь с ними так груб. — Это просто домовики, — отмахнулся Драко и поджал губы, потому что его внезапно охватило неприятнейшее и столь нелюбимое им чувство, которое он буквально ненавидел и поэтому научился в какой-то период жизни с легкостью от него избавляться. Чувство стыда. Она пробудила в нем чувство стыда. — Драко, я очень тебя прошу, — нежно сказала она и взяла его за руку. Он глубоко вздохнул и с недовольным видом пробубнил «ладно», хотя, на самом деле, большого труда для него ее просьба не составляла. Только он не мог признать вот так запросто, что она имеет над ним безграничную власть, особенно когда нежно называет его по имени. И он готов был даже помолиться, лишь бы она не догадалась о своей власти. Почты, которую спустя несколько минут принес эльф, было очень много. Были и письма, и газеты, и журналы. Столько почты в это поместье никогда не поступало. Гермиона уже было взяла один журнал, как Драко опередил ее и отодвинул от нее стопку. — Не думаю, что там есть что-то интересное, — строго сказал он. — Но я хочу посмотреть, — ответила она и вновь потянулась за стопкой, однако Драко был непреклонен. — Я провею сам, затем дам тебе, если посчитаю нужным. — Что?! — возмутилась она и нахмурила брови. Драко просмотрел обложки первых журналов и отложил их подальше. — Ничего хорошего там не пишут. Бредни для домохозяек разве тебе интересны? — Но там ведь о нас, так? — серьезно спросила она. — Правды про нас там нет. — Я хочу почитать. — Я не хочу, чтобы ты это читала. Ясно? — строго сказал он, зная, что строптивая Гермиона просто так не отступит. Но почему-то она смягчилась и не стала упрямиться, а спокойно продолжила завтракать. Неужели и она подчинилась ему? Но журналы Драко убрал от Гермионы не зря, потому что одни только заголовки могли ее расстроить. Но больше всего Драко боялся, что они могут заставить ее передумать, усомниться в правильности своего выбора. Боялся, что она действительно уйдет. «Ведьмин досуг», естественно, никак не мог обойти стороной происшествие на торжественном вручении орденов. Корреспонденты этого журнальчика зачастую и сами выдумывали скандалы и грязные слухи, а тут нужно было только красиво преподнести такую шикарную новость. Однако, как ни странно, главным героем почти всех полос стали не они с Гермионой, а брошенный и раздавленный Рональд Уизли. Кажется, где-то Драко увидел даже статью, где описывалась попытка самоубийства Уизли, прилагалось фото, где кто-то вытаскивает его из Темзы. — Мне нужно забрать из дома свои вещи, — сказала Гермиона по окончании завтрака, пока Драко бегло просматривал почту. — Я могу послать за ними эльфа. — Нет, мне нужно поговорить с родителями, — ответила она, и голос ее показался Драко встревоженным. Внимательно посмотрев на нее, Драко спросил: — Скажи правду, ты не к родителям? — К родителям конечно, — удивленно ответила она. — Откуда недоверие? — Что не так? — Все хорошо, — ответила она, и щеки ее покраснели. Под пристальным и проницательным взглядом серых глаз она не могла говорить неправду, хотя без нее им обоим было бы легче. — Мне очень жаль, что я не могу познакомить тебя с родителями. И я не знаю, как им объяснить, кто мы друг другу и что собираемся дальше делать. Наверное, мне придется соврать им. Драко вскинул вверх брови и вновь принялся за газеты. — Наверное, — холодно сказал он, в душе ругая себя за то, что вновь вернулся к прежнему бесчувствию и эгоизму. Но знакомиться с родителями Гермионы он не хотел. О свадьбе думать тоже. И вообще думать о чем-либо. Он просто хотел, чтобы Гермиона была рядом. Конечно, он знал, что ранил ее своим безразличием. Поэтому даже не взглянул на нее перед уходом, чтобы ни в коем случае не растрогаться и не сделать все так, как хочет она. Но как только она поднялась наверх, чтобы сменить халат на свое вечернее платье, так как надеть ей было нечего, Драко охватило странное волнение. Ему захотелось познакомиться с ее родителями.