Сожженные души большого города: Наследники

РОV Вячеслава В доме царила накаленная атмосфера высоковольтного напряжения. Тихо и будто вот–вот заискрит. Только никто не знал, где именно и кто будет первым, черканувшим спичкой. Новый член семьи, притащенный отцом, воспринимался всеми как зараза, опасный вирус, с которым пока никто не знал, что делать. Я предполагал, что отец в скором времени перейдет в наступление. Рано или поздно это должно было случиться. Но привести в дом оборванца с улицы и назвать его сыном – явный перебор. И разбираться с этой проблемой нужно было как можно скорее. Пройдя по коридору к дальней комнате, я постучал. – Ты меня звал? – заглянул я внутрь, когда мне с той стороны ответили «войдите». – Проходи, – не отрываясь от бумаг, бросил отец. Я прошел к кожаному креслу, в котором обычно принимали гостей. В нашем доме, а не в офисе, чаще всего заключались самые крупномасштабные сделки, поэтому кабинет отца был под стать его положению. Ничего лишнего: заграничная мебель под заказ темных оттенков, золотые статуэтки в шкафчике, сейф. Сев в кресло, я по привычке положил ногу на ногу и стал ждать. Когда отец занят, его лучше не беспокоить. Так лучше. Для всех. Я уяснил это еще в пятилетнем возрасте. – Ты в курсе, что я собираюсь передать компанию Антону? – отложив папку с договорами в общую стопку, отец поднял голову. – Да. Мать сказала, – кивнул я. – Думаешь, я не сделаю этого? – с любопытством спросил отец. – Мне все равно. Я уже сказал, что не собираюсь работать в твоей компании. Я не буду поступать в «архитектурный» и учиться в Штатах, – спокойно озвучил я свое мнение. – Собираешься всего добиться сам? Со своими наклонностями? – резко спросил отец. Он всегда знает, куда бить. Я отвел взгляд от стола, больше ничем не выдав себя. – Я закрыл глаза на твою интрижку с тем парнем, – продолжил отец, – но не все на это способны. – Больше я не повторю своих ошибок. Ты еще хотел мне что–то сказать? – сухо спросил я, не понимая пока смысла нашего разговора. Если он снова хочет вывести меня из себя напоминанием, что меня бросили ради денег, то у него это больше не получится. – Да. Сегодня приезжает твоя бабушка, и я хочу представить ей Антона. Постарайся сделать из него человека, – снова возвращаясь к документам, произнес отец. – И еще. Подготовь его к завтрашнему приему, я собираюсь официально заявить, что у меня есть внебрачный ребенок. – Я сделаю это, потому что ты мне все равно не оставишь другого выбора. Только знай, отец, что тебе тоже придется выбирать. Двух сыновей у тебя не будет. Я не собирался бросаться глупыми угрозами или прибегать к шантажу. Но терпеть свидетельство «гулянок» отца не намерен. Привести в дом своего ублюдка, да еще и официально признать его – это уже слишком. Я поднялся. – Не боишься, что выбор будет не в твою пользу? – спросил отец, когда я шагнул к двери. – Нет, – я был уверен в своем ответе. – Жизнь не сказка. Золушке не стать принцессой, даже если туфелька подойдет. Я твой сын и наследник, а тот оборванец, которого ты притащил с улицы, - всего лишь ошибка молодости. И скоро ты в этом убедишься. – Тебе придется постараться, чтобы доказать мне это, – с предвкушением произнес отец. – Мне даже стараться не придется, – хмыкнул я в ответ, вспоминая того хмурого, грязного парня с серьгой в ухе, что привел отец. С первого взгляда было ясно, что этот Антон долго не протянет, хотя некая доля харизмы в нем была. – Думаю, он заставит тебя поволноваться. Потому что голодная крыса, загнанная в угол, бросается в яростную атаку, – философски произнес отец. – И на честный бой можно уже не рассчитывать. Не недооценивай свое окружение, потому что высока вероятность получить нож в спину. Но ты ведь об этом уже знаешь, верно? Я всего на секунду прикрыл глаза, руки сами собой сжались в кулаки. Один рваный выдох и дрожь по телу. – Зачем ты мне постоянно напоминаешь о том дне? – прикусив губу, я поднял голову и взглянул прямо на отца. – Чтобы ты не забывал, чем может обернуться твоя слепая вера в людей, – ответил отец. – Можешь идти. Я на деревянных ногах вышел за дверь. Черт! Только за порогом его кабинета я смог перевести дыхание. Прислонившись к стенке, я постарался вернуть контроль над своим телом и разумом. Подождав, пока дрожь уйдет, я направился к лестнице. Надо было решать проблемы настоящего, а не копаться в прошлом. Достав телефон, я набрал номер Игоря. Игорь Лопахин, сын главного прокурора области, в просьбе своему однокласснику никогда не отказывал. Не за просто так, конечно. Лучший столик в «Метрополь», VIP–места в клубе и прочая недешевая ерунда. Самое интересное было в том, что все это Лопахин может легко себе позволить, но ему доставляет удовольствие, когда платят другие. Но не мне судить заскоки своих друзей. – Слушаю. – Мне нужна информация на одного человека, – сразу перешел я к делу. – Антон Морозов. Разузнай о нем как можно больше. – Хорошо, – не вдаваясь в подробности, зачем мне это, согласился Игорь. – Завтра прием в галерее Никольского. Слышал, твой отец готовит шокирующую новость. Он покупает «Сиверсталь»? – Можешь не сомневаться, новость тебя шокирует. И с бизнесом она никак не связана. – Тогда я обязательно появлюсь. – Не сомневаюсь. До завтра. Спустившись на первый этаж, я увидел в холле Элю. – Кого я вижу! – улыбнувшись, поприветствовал я подругу. – Привет, Рогов, – кокетливо выдала она. Элина Басова, дочка гендиректора нефтегазовой компании Семена Басова, была настоящей красавицей. Все. На этом ее достоинства заканчивались. Капризная, избалованная, помешанная на своей красоте и на модельных шмотках, Эля считала себя центром Вселенной. А учитывая то, что Семен Басов ни в чем дочери не отказывал, всячески балуя ее и потакая любым прихотям, Элина в своем мнении была не так далека от истины. – Проходи, – пригласил я ее в гостиную. – Какими судьбами? – Я, вообще–то, не к тебе, – отмахнулась девушка, по–хозяйски пройдя в большой зал. – Ты разбиваешь мое сердце, – присаживаясь на диван, театрально вздохнул я. Мы с Элей знакомы с пеленок. Наши родители дружат семейным бизнесом, поэтому нам суждено было дружить. Как и суждено когда–нибудь пожениться. – А как же любовь до гробовой доски? Эля скривилась в презрительной усмешке. На ее милом личике любая эмоция выражалась столь ярко и бурно, что невозможно было не улыбнуться. – Заткнись, Рогов, – шутливо бросила она в меня диванную подушку. – До нашей свадьбы я тебе ничего не должна. Мы оба с детства знали, что когда–нибудь поженимся, чтобы компании наших отцов стали еще прибыльнее. Эля относилась ко всему спокойно, в качестве мужа я ее устраивал, потому что однажды дал обещание, что не буду препятствовать ее карьере фотомодели. Меня же наша свадьба не устраивала ни в коей мере, но пока об этом думать было рано. – Смотри, у меня была фотосессия для «Космополитен», – с блеском в глазах сообщила Эля, доставая из своей сумочки глянцевый журнал. – Надя, попросите мать спуститься, – крикнул я горничной, что проходила в коридоре. Девушка кивнула и быстро удалилась. – Сейчас мать спустится, с ней будете обсуждать, – поспешил я уйти, так как просто не выносил всех этих разговоров о модельном бизнесе. Но сбежать Эля мне не дала, она быстро перебралась на мой диван, усадила обратно и заставила посмотреть журнал. – Слав, не будь ханжой, оцени, а? – невинно захлопала она ресницами, заглядывая мне в глаза. Она умеет убеждать, флиртовать и сводить с ума любого мужчину, даже такого, как я, который в принципе ею заинтересоваться не может. Эля была для меня всегда как младшая сестра, несмотря на то, что мы с ней одного возраста. В садике и в школе она всегда крутилась возле меня, бежала ко мне за защитой и плакалась в мою жилетку. А реветь Элька мастер высшего пилотажа. Такую сцену закатит, что под любым ее желанием подпишешься. – Хорошо, – сдался я, выдергивая свой локоть из ее цепких наманикюренных коготков. – Давай, оценю. Я открыл глянец, где на первой странице красовалась Элина в коротком полушубке. Красиво. С этим мало кто поспорит. – Здорово, да? – перелистывая страницы и показывая мне другие фотографии, Эля с восхищением снова смотрела на себя. Она милая. Очень. Но иногда ее нарциссизм сводит меня с ума. Я смотрел на фото, где она стоит вполоборота среди голых деревьев, купающихся в солнечном свете, и кристально чистого озера. Длинные светлые волосы Эли идеально ложатся на темную куртку с легким белым пушком, модель одежды подчеркивает тоненькую талию подруги, а макияж на лице делает ее взгляд похожим на чарующую волшебницу. – Красиво, – искренне произнес я, невольно залюбовавшись. Фотограф талантлив, бесспорно. Снять так, чтобы убрать всю стервозность Басовой, это гениально, как минимум. – О, вы так замечательно смотритесь вместе! Мы с Элей обернулись на голос матери. – Ты говоришь это каждый раз, когда видишь нас вместе, – сухо отозвался я, возвращая журнал хозяйке. – Потому что вы оба очень красивы, – без заминки ответила мать. – Наталья Павловна, посмотрите на мои работы, – схватив глянец, Эля подбежала к моей матери. – Да, конечно. Пройдем в соседнюю комнату, я прикажу сделать нам кофе, – любезно согласилась мать. – Хорошо, – ответила Эля. – Я вас подожду там. Пока, Рогов. Увидимся в школе, – махнула она мне и ушла. – Не собираешься ничего сделать? – спросила мать, когда мы уже остались одни. Я поднялся с дивана. – Собираюсь принять душ, – как ни в чем не бывало ответил я. – И подготовиться к приезду нашей дорогой бабули. – Нам надо объединить усилия, – без предисловий произнесла мать, – и избавиться от мальчишки. – Не вмешивайся. – Думаешь, я смогу? Твой отец хочет передать компанию отпрыску какой-то шалашовки, а что со мной будет, ты подумал? Может, тебе уже пора повзрослеть и принимать серьезные решения? В ее голосе звучала неподдельная тревога. Она опасалась, но отнюдь не за меня. Мать думает, что ей будет лучше, если управление компанией со временем перейдет в мои руки. – Радуйся, что он только одного внебрачного ребенка притащил. Неизвестно, сколько таких его детишек по свету бродят, – произнес я, со снисходительной улыбкой положив ладонь ей на плечо. Мать побледнела. И залепила мне пощечину. Ненавижу. Облизнув губу, я со злостью взглянул на мать. – Правда глаза колет? – сжимая кулаки, бросил я ей в лицо. – Убирайся, – процедила она сквозь зубы, отвернувшись в сторону. – С удовольствием, – в тон ей ответил я и вышел из гостиной. Ненавижу ее. Слово «убирайся» из уст матери я слышал чаще, чем собственное имя. И каждый раз меня все равно продолжает это злить. Поднявшись в свою спальню, я позвонил Федотскому, что работал журналистом в «Московской правде». На прошлом приеме он всучил мне свою визитку, намекая, что готов заплатить за «жареные» факты. Это был уже третий раз после замятой истории с Лешкой, когда ко мне подкатывали представители моего пола и предлагали расплатиться натурой. Я не знаю, о чем они думают, когда говорят о том, что готовы лечь со мной в кровать. То ли они так уверены в своей красоте, то ли думают, что при желании я себе любовника найти не сумею, то ли за сенсационными снимками охотятся. Вариантов много. Но все их старания вызывают лишь смех. Федотский ответил быстро. – Слушаю, – не совсем радушно ответил мне журналист. – Это Вячеслав Рогов, – представился я сразу. – О! Рад тебя слышать, – оживился мужчина. Его голос в мгновение изменился, от равнодушия и следа не осталось. – Что побудило тебя позвонить мне? – Вы же хотели «жареных» фактов? Так вот, завтра мой отец в галерее Никольского сделает одно важное сообщение, – произнес я, кожей чувствуя, с каким вниманием слушает меня мужчина на том конце. Федотский типичный представитель своей фауны журналистов. Стоило мне однажды сделать лицо несчастного мальчика в разговоре, как он решил, что я бедный и несчастный одинокий зайка, который не может найти свою любовь из-за тирании богатого отца. Федотский отлично скрасил мою скуку на прошлом приеме у министра экономики, выслушивая весь тот бред, что я нес. – Ты сможешь провести меня? – заискивающе спросил журналист. Господи, этот придурок считает, что мне лет десять, что ли? – Конечно, Юрий Михайлович. Более того, я организую вам отличные фотографии, – медовым голосом сообщил я, стараясь не показать, насколько мне неприятен собеседник. – Я не останусь в долгу, – живо отозвался Федотский. Интересно, он настолько прогнил в своей профессии, что готов переспать с парнем, или же его действительно на мне заклинило? – Я хочу, чтобы вы опубликовали статью «Внебрачный сын Рогова – наркоман», – подошел я к сути своего звонка. – Хороший заголовок я придумал? – Но… – замялся мужчина. – Не волнуйтесь, Юрий Михайлович. Завтра мой отец сам объявит о втором сыне, а фактов, что парень наркоман, у вас будет предостаточно, поверьте мне, – успокоил я журналиста. – Только вы, надеюсь, понимаете, что наш разговор должен остаться между нами? В случае раскрытия я отделаюсь лишь выговором от отца, а вы лишитесь работы и жилья. Я беспокоюсь о вас, Юрий Михайлович. – Конечно–конечно, Слава. Все будет под замком, – захихикал Федотский. – Приятно с вами работать. – И мне. А где мы… Я не дал ему договорить, отключил телефон. От разговора с этим мужчиной мне хотелось пойти и помыться. Тщательно. До приезда «любимой бабули» оставалось не больше двух часов, поэтому я взял из своего шкафа один из костюмов, прикинув, что у нас с Антоном приблизительно один размер, и пошел в соседнюю комнату. Я не стал стучаться, игнорируя все правила приличия. Это мой дом и я собирался наглядно показать данный факт для беженца, которого притащил отец. Войдя в спальню, я застал Антона спящим. Поразительно. Он уже часов шесть спит. Бросив костюм на стул, я подошел ближе к кровати. Парень, свернувшись калачиком, лежал в верхней одежде, даже куртку поленился снять. Когда мне его только представили, я был слишком зол, чтобы рассмотреть парня, поэтому сейчас воспользовался представившейся возможностью. Брови у Антона были хмуро сведены к переносице, словно он чем-то недоволен, лицо напряжено. Закутанный в свою мешковатую одежду он выглядел жалко, но беззащитным его при всем желании назвать было нельзя. Брат. Странное такое чувство. С одной стороны, мне всегда хотелось иметь брата, но с другой - этот свалившийся на голову парень раздражал одним фактом своего существования. Нищий оборванец, похожий на бомжа. На какой помойке отец откопал эту грязную падаль? И он думает, кто-нибудь поверит, что вот этот паренек принадлежит к нашей семье? Хотя, зная отца и его бесчисленные похождения налево, вероятность, что у него есть другой ребенок, весьма высока. Я опустился на край кровати, внимательно разглядывая спящего парня. Его лицо во сне стало еще более угрюмым, на лбу появились складки. Антон вжался носом в подушку, словно хотел от кого-то спрятаться, и я заметил на его шее небольшую татуировку в виде черного креста. Мальчик – бунтарь? Забавно. – Лучше бы ты ушел сам, – тихо произнес я, пресекая желание дотронуться до такой яркой и необычной татуировки. Антон, словно услышав меня, открыл глаза.