Сожженные души большого города: Наследники

РОV Вя­чес­ла­ва Я плотно закрыл глаза и притворился, что сплю, но все равно чувствовал на себе потрясенный взгляд Антона, слышал его частое дыхание. Он не знал, что думать, а я не мог открыть глаза и все объяснить, потому что тоже не знал. - Больной, блять, - процедил Антон в тишину комнаты. Слова резанули слух, отзываясь резким толчком в груди. – Тебе, бля, в психушку надо, совсем крыша протекает! Я молчал и продолжал делать вид, что сплю, через силу заставлял себя дышать ровнее. Сколько раз я слышал подобное, что уже смешно. Никто так и не решился отправить меня в психлечебницу, ведь это бы ударило по престижу семьи. Сейчас же я бы не отказался и сам добровольно пройти за высокий железный забор и провести остаток дней среди белых стен, потому что был согласен с Антоном. У меня, наверное, точно «крыша протекает», раз я поддался этому необдуманному и бессмысленному желанию. - Охуеть просто, - буркнул Антон себе под нос. Через несколько секунд он ушел. Хлопнула дверь, и я тихо выдохнул, вцепившись в одеяло. Убедить себя, что ничего не было, не так-то просто. Губы до сих пор горели от этого недопоцелуя. И зачем только я это сделал? Застонав, я накрылся с головой одеялом. Сумасшедший день. Перед глазами крутились обрывки школьной потасовки, где Антон обеспокоенно смотрит сверху вниз, где он вступился за меня, несмотря на наши баталии, отвез домой. А потом еще добавил и Корецкий с фотографиями, снова вспомнился Дэн. По коже пробежали мурашки. Этот парень словно с того света вернулся. Я почти забыл о нем, почти перестал выть в подушку, почти смирился, что его больше никогда не увижу, а он, оказалось, живой и ходит где-то, дышит. Я боялся думать о нем, поэтому снова в мыслях вцепился за Антона. Было так странно чувствовать его руку, когда он бежал следом за каталкой в больнице, так необычно видеть чье-то беспокойство, не оттого, что так положено себя вести, а оттого, что действительно волновался. Но вершиной сегодняшнего безумия стал, бесспорно, поцелуй. Наверное, из-за всего, что произошло, разум мой окончательно повредился. Еще и это одеяло, которым Антон накрыл меня. Я улыбнулся сам себе. Никто никогда не накрывал меня одеялом, никого еще не волновало – холодно ли мне? Вот, наверное, от этой неосознанной заботы у меня и расплавились мозги, решили, что теперь все можно. Глупые мозги, глупое сердце, которое до сих пор грохочет от воспоминаний поцелуя. Слабость начинала мешать нормально мыслить, и я никак не мог придумать, что делать дальше, как объяснить все Антону. Я мог только прокручивать в голове поцелуй без ответа и засыпать. Усталость, лекарство, что мне вкололи в больнице, слабость – все это возымело действие, и я уснул, забывая, где нахожусь. Когда проснулся, за окном уже стемнело. Голова немного побаливала, но сильной слабости больше не было. Приходя в себя, заметил на противоположной стене плакат с изображением Эли на фоне Эйфелевой башни в красивом сарафане в горошек и с ленточкой на голове, и еще один ее постер возле феррари. Первая мысль, что пришла в голову – я у Эльки, потому что только она может обвешать свою комнату своими же фотками. Но уж больно маленькие размеры этой комнаты и уж слишком много ее фотографий повсюду. Откинув одеяло, я приподнялся и огляделся. Вспомнилось все и сразу. Я у Ромашова. Хуже и не придумаешь. Выйдя из комнаты в коридор, я услышал голос из соседней приоткрытой двери и прошел туда. Антон и Андрей повернулись в мою сторону. Зал в моем доме это как весь дом Ромашова, поэтому его заполненная всяким барахлом гостиная казалась чересчур маленькой. Интересно, Антон сказал Ромашову о поцелуе? - Очухался? – небрежно бросил Антон в мою сторону. Он смотрел на меня так, словно хотел вытянуть все ответы. Я научился скрывать свои эмоции, так что никто и никогда не узнает, о чем я думаю и что чувствую. Наткнувшись на выстроенную мной стену, Антон отвернулся. - Неблагоразумно было звонить в больницу, еще более глупо было привозить меня сюда, - произнес я, пройдя вперед. - Всегда пожалуйста, - хмыкнул Ромашов. – Спасибо было бы достаточно. - Хорошо, - сдался я, присаживаясь в кресло под прицелом глаз Антона. – Сколько? - У тебя какой-то пунктик деньги людям предлагать за помощь? – нахмурившись, посмотрел на меня Антон. Господи, до чего же он иногда тупым бывает! - Десять штук, - произнес Андрей, чем удивил Антона. Я только хмыкнул. - Думал, ты Элю попросишь, - произнес я, стараясь не прикасаться лишний раз к грязному покрывалу кресла. – Черт, и прибрался бы ты у себя, а то живешь, как в свинарнике. - Не думаю, что ты вообще свинарники видел, - покривился Ромашов. - Десять штук сверху за телефонный звонок, - игнорируя его ответное презрение, произнес я, смотря в лицо одноклассника. Андрей дал мне телефон, и я позвонил Стасу, приказывая ему приехать за нами по названному Ромашовым адресу. - Вот и все, - вернул я телефон однокласснику. - Деньги получишь завтра. Андрей никогда мне не нравился. Он слишком отличался от нас, но слишком сильно хотел быть похожим на элиту. Понять его в какой-то степени можно. Элька никогда не обратит внимания на такого неудачника, как Ромашов. Но вот если бы парень был из высшего круга, то шансы бы у него значительно увеличились. - Оставь ее в покое, - неожиданно произнес Андрей, покрутив в тишине телефон. И снова за старое. - Я тебе уже говорил это. Забудь об Эле. Тебя впереди ждет только жалкая должность главного менеджера в среднесортной фирме, убогая квартирка два на два и летние поездки на дачу в затерянное село Московской области, - попытался я открыть ему глаза на очевидные вещи. Андрей все больше хмурился. – А ее ждет большой подиум Милана, состоятельные любовники и муж, который, как минимум, будет владеть мировой компанией. Идеальная семья. У тебя нет шансов. Изначально. Антон невесело хмыкнул. - Думаешь, я не прав? – повернулся я к парню. Смотреть на него после того злосчастного поцелуя было некомфортно. Но я все же заставил себя смотреть на него прямо, не отводя взгляд. Антон первый отвернулся от меня. - Думаю, вы помешаны на своих деньгах настолько, что не помните значение слова «семья», - произнес он. В его голосе не было упрека или надменности, он просто произнес то, что думал. - Браки, основанные на иллюзорной выдуманной любви, недолговечны, в отличии о тех союзов, которые основаны на взаимовыгоде. Деловой подход намного эффективнее действует, чем мифические кровные и семейные узы, - ответил я. - Представляешь, – грустно улыбнулся Антон, – то же самое мне сказал твой отец. В его словах было разочарование. Интересно, он считал, что отец может сказать что-то другое? Я посмотрел в сторону Андрея, который заинтересованно уставился на нас после слов «твой отец». Антон тоже понял, что сказал лишнее. - Я хотел сказать «наш отец», - поправился он, бросив взгляд в сторону Андрея. За окном посигналила машина. Я подошел к окну и увидел «мерседес». - Поехали, - направляясь к выходу, махнул я Антону. - Спасибо, что помог, - попрощался Антон с Ромашовым. Я не стал сыпать словами. Завтра моя благодарность выразится в приличном чеке, на который я мог жить в «Свиссотеле» дня три. Накладно, однако. Антон вышел следом за мной из квартиры. - Почему мы не могли сразу отправиться на Рублевку? – спросил он. - Потому что ты был настолько глуп, что вызвал не семейного доктора, а «скорую». Если бы я появился дома в таком виде, едва стоя на ногах, завтра во всех газетах бы трезвонили об этом, - пояснил я. Такое уже бывало со мной. Кажется, что журналисты Москвы просто спят и видят, как бы про меня очередную гадость написать. А уж после того, как отец заявил, что будет в Думу баллотироваться, мне теперь приходится с охраной в клуб ходить. - Ох, ну уж извини, что не дал тебе скопытиться, - фыркнул Антон, демонстративно пройдя к машине вперед меня. Стас шокированно смотрел на не лучший мой внешний вид, на разорванную рубашку, которая являлась результатом моих же стараний, на помятый вид в целом. Еще на мне даже куртки нет. - Не говори отцу, - в который уже раз за сутки произнес я и сел в машину. Стас вернулся за руль. - Домой, - бросил я ему. На улице прохладно, но в салоне должно было быть тепло. Но различия мне не удается заметить. Особенно тогда, когда мы сидим с Антоном рядом. Сейчас точно вспомнит про поцелуй. Стас и так меня за ненормального принимает, после очередной новости вообще извращенцем считать начнет. Хотя, к черту, какая разница, что он там обо мне подумает? Стас молчит, но по его лицу вижу, насколько ему любопытно узнать, что произошло. Антон отвернулся к окну, отсел от меня, как можно дальше. Шокирован, наверное, мальчик. Тем лучше, может, уйдет из моего дома и прекратит весь этот фарс отца. Хотя об этом теперь можно только мечтать, учитывая, что совсем недавно к нему в руки попал такой неслабый компромат на меня. За такие фотографии он может хорошие деньги получить не только с меня, но и с моих друзей. А вот подставлять их не хотелось. Они не виноваты в том, что случилось с Дэном. Один я виноват. Главное, думать рационально и не поддаваться эмоциям, иначе вместо того, чтобы решать проблему, я снова попаду в больницу. Что нужно Корецкому, я потом разберусь. Сейчас неплохо было бы выяснить, что нужно Антону. Как он хочет использовать фотки? Пойдет к отцу и потребует денег? Глупо. У Антона нет никаких связей, а отца знают все. Он любую ситуацию загладит, и ни одна газета не станет публиковать подобный материал, зная, что это может обернуться банкротством для них. Некоторые особенно настырные журналисты, конечно, есть. Но и их при желании можно заткнуть. А вот если Антон с этими фотографиями пойдет к остальным ребятам, то ему же и хуже. Ничего серьезного он им сделать без денег и связей не сможет. Вот только не хотелось бы, чтобы он ребят начал шантажировать. Надо придумать, что предложить Антону, чтобы он отдал мне фотографии. Деньги он не берет. Как он там говорил? Не пересекаться с ним в доме и делать вид, что его нет? Возможно, стоит согласиться. Или использовать свой компромат на него. Хотя нет, слабоват будет. Но что-то сделать определенно стоит. Пообещать ему не мешать дома? Отец наиграется с ним, и я уверен, что уже довольно скоро. Сам выставит парня на улицу, когда поймет, что его тактика не работает. Наверное, так и стоит сделать. Обменять спокойную жизнь на фотографии. - Остановись здесь, - попросил я Стаса, когда мы выехали за территорию города к Рублевке. Водитель выполнил приказ, съезжая на обочину. – Выйдем, поговорить надо, - бросил я в сторону Антона и вышел из машины. Антон выбрался следом. Я почти никогда не оказывался в ситуации, когда мне нужно было о чем-то просить, поэтому сейчас не знал, с чего начать. Внешний вид Антона не помогал. Он стоял в двух шагах от меня, слишком гордый и неприступный. - Мне нужны те фотографии, что дал тебе Корецкий, - чувствуя неловкость, потребовал я прямо. Антон гаденько улыбнулся и пнул камешек под ногами. - И что взамен? Ты всем всегда что-то предлагаешь взамен, что не предложишь мне? – явно получая удовольствие от ситуации, спросил он. Это уже лучше. - Что ты хочешь? – радуясь, что мы наконец-то нашли общий язык, спросил я. - Отсоси мне. Сейчас, - насмехаясь, шагнул Антон ближе. – Для тебя ведь это не проблема, верно? У меня и подтверждение есть, - достал он из кармана пачку фоток. Меня словно хлыстом ударили. Я нервно сглотнул, молча собираясь с силами дать ответ, и с трудом подавил инстинктивное желание сделать шаг назад. Руки ходуном ходили. Стыдно и противно, будто помоями окатили. Кажется, у них с отцом гораздо больше общего, чем мне могло показаться вначале. Только отец позволял себе такое, но ему я еще мог это простить. Конечно, то, что он сделал с Дэном, я никогда ему не прощу, но в тоже время он вытащил меня из той переделки, замял ситуацию. Но позволить Антону говорить со мной в таком тоне я не мог. Только вот никак не мог собраться с мыслями от неожиданности. - Блять, да что вы за люди вообще такие?! – взорвался Антон. – Что твой папаша, что ты - оба пидорасы! Так почему бы тебе не выполнить мое условие? - Так задело, что я гей? – я попытался улыбнуться, но получилось лишь напряженно скривить губы. Мне не нужно было благословение Антона, и меня мало интересовало его мнение, но почему-то задели его слова. Антон зарычал и отвернулся, хватаясь за голову. От промозглого ветра стало жутко холодно. - Мне похрен, с кем ты ебешься, - повернувшись, зло бросил Антон. – Меня бесит то, что вы всех людей делите по сортам, в то время как сами продажнее остальных. Все мы продаемся, что этого скрывать? Вопрос только в цене. Я не хотел, чтобы Тим и Рустя видели свои фотографии. Разве этот Антон, который считает себя белым и пушистым, знал, через что пришлось пройти Руслану, когда его отец сделал инвалидом парня, с которым начал встречаться Руслан? Разве он знал о Тимуре, о том, что тот мужчина на фотографиях лучший друг его отца? И уж тем более Антон ничего не знал о Дэне. - Да, - процедил я, сжав кулаки, – я продаюсь, не знал? Все можно купить! - Что это было там? – неожиданно сменил Антон тему. От неожиданности я растерялся, не понимая, о чем идет разговор. - В спальне Андрея, - напомнил Антон неловко. - А что было? – выпалил я на автомате. Я прекрасно помнил эти губы. Антон был таким теплым и желанным в тот момент, что здравый смысл испарился. Только как это объяснить? - Ты не помнишь? – с сомнением покосился в мою сторону парень. Неужели ему было настолько противно, что он решил так поиздеваться надо мной с этим своим условием за фотографии? - А должен? – продолжал я играть амнезию, держа на лице каменную маску. - Забудь, - отмахнулся Антон и достал зажигалку. То, что он сделал дальше, потрясло меня больше, чем весь наш глупый, странный разговор. Он щелкнул зажигалкой и поднес огонь к фотографиям. Те вспыхнули в одно мгновение. Антон бросил их на землю, вытащил из штанов остальные и добавил их к полыхающему костру. Я шокированно смотрел на небольшие язычки пламени и не понимал мотивов поступков этого парня. Мы оба минуты две смотрели, как тузы на руках Антона превращаются в пепел. - Ты можешь меня просто попросить, - когда догорели фотки, устало произнес Антон. – Потому что я твой брат. Он просто развернулся и ушел к машине, а я все не мог уложить в голове то, что сейчас произошло.