The letter for you

Холодные порывы ветра трепали иссиня-черны волосы парнишки. Его холодные серые глаза светились счастьем, а с губ не сходила лучезарная улыбка. Окоченевшие от холода пальцы крепко сжимали букет, состоящий из двадцати одного цветка. Желтые тюльпаны. Эти цветы любил его любимый человек. И именно двадцать один год исполнялся ему сегодня. Дыхание юноши давно сбилось, чуть ли не задыхался, но он продолжал бежать к своему возлюбленному, еле разбирая дорогу, т.к. голова шла кругом от недостатка кислорода. И, может, эта спешка стала началом конца… Кто знает… Встреча была назначена на шесть часов вечера, а часы только-только перешли за пятерку, но он все равно спешил. Селд всегда приходил раньше положенного срока. Ему нравились минуты, что он проводил в ожидании возлюбленного. И в этот раз он пришел, чуть ли не на час раньше. Место, находящееся возле небольшой кондитерской, около фонаря. Именно тут они и столкнулись. Вот... Осталось совсем немного. Еще пара метров, но что-то заставило его остановиться, а крепко сжатые пальцы опустить букет, который бесшумно упал на пушистый и девственно белый снег. Невольно он попятился назад, закрыв ладонью рот, чтобы не издать ни звука. Развернувшись на пятках, тот стремительно пошел, куда несли его ноги, а вскоре помчался невесть куда, не разбирая дороги. Глаза наполнялись слезами, от которых белки тотчас стали красными. Перед ними стояла та роковая картина: высокий блондин счастливо улыбался, смотря в глаза невысокой шатенке, которая обвила своими тонкими и бледными руками его шею. Его длинные пальцы гладили ее щеки. А глаза обоих были наполнены радостью. Но было ли оно на самом деле искренним? Или же кто-то сфальшивил, надев характерную “маску”? Нетрудно догадаться, что этот блондин, которого, кстати, звали Даниель, был возлюбленным нашего героя. Также несложно было догадаться о том, что творилось сейчас на душе у Селда, сердце которого разрывалось от боли. Он не слышал того, что происходит вокруг. Не видел окружающего его мира. Его заполонила пустота. Темная и обволакивающая пустота. Он шел, не разбирая дороги и не останавливаясь. Плевать куда, главное идти вперед. Бежать. Бежать подальше от всего. Подальше от боли. А от нее вообще возможно убежать? Возможно ли спрятаться от нее? Конечно, глупо пытаться убежать от боли, которая следует за тобой попятам, но попытаться всегда стоит, не правда ли? Но, к сожалению, попытка побега нашего героя, в каком-то смысле, увенчалась успехом. Последнее, что он слышал, это гудок машины, перед глазами темное, затянутое тучами небо, которое обрушивало на землю свои слезы в виде снега, а вокруг странное скопление людей, чьи силуэты было невозможно разобрать. Они что-то кричали. Он уже не разбирал ничего. Ничего не чувствовал: ни той боли, что терзала его еще пару мгновений назад, ни холода, что пронизывал до костей. Перед глазами уже ничего не было. Лишь темная пелена, а мысли мигом улетучились из головы. В ней не было ничего. Полная пустота и опустошение… POV Даниель “И сколько можно тебя ждать, скажи на милость? Мои пальцы продрогли до самых костей. Я их совсем не чувствую. А что уж там говорить о их работоспособность? Хэх... Я тут подумал, а ведь это был первый раз, когда я тебя ждал. И до сих пор удивляюсь тому, что не заподозрил что-то неладное... Прошел час... Прошло два. А тебя нет. Мое терпение не безгранично. Достаю из кармана куртки телефон, набираю по памяти твой номер и слышу на том конце провода знакомый каждому голос девушки. Телефон отключен. И даже тогда я ничего не понял. Знаешь, я чувствую себя таким глупым. Ты всегда был прав, называя меня эгоистом. Я и вправду ужасный человек. Я не заметил, как ты, мой лучший друг, влюбился в меня. Решил поиграть с тобой, показать, что не бывает однополой любви. Что это просто его выдумка. Обычная привязанность, но сам не заметил, как меня затянула эта игра. Да. Для меня все было игрой. Да? Это ведь так? Какой раз я пытаюсь себя в этом убедить? Давно уже сбился со счета. Каждый раз, решив закончить все, поставить точку, я вижу твои глаза, что наполнены счастьем, твою улыбку, и забываю обо всем. Руки сами невольно тянутся к тебе, чтобы обнять, взъерошить твои непослушные иссиня-черные волосы. Неужели я действительно люблю тебя, парень? И это мне уже 21 год... Не верится даже. Я до сих пор остался таким же ветреным подростком. Даже будучи с тобой, я не пропускал мимо ни одной юбки. Может, ты догадывался, но все равно был рядом, когда мне это нужно. Странный ты все же.. И вот, вспомнив тебя, на губах появилась легкая улыбка. Я даже немного испугался, осознав это, и, попытавшись отвлечься от твоего образа перед глазами, посмотрел на часы, стрелки которых уже давненько переползли за девятку. Три часа, а тебя все нет. Плевать. Обидно. Да, мне было до боли обидно. А ведь я не подумал о том, что что-то могло произойти. Лишь странный, нехарактерный для снега хруст заставил меня отвлечься от своих эгоистичных мыслей, в которых ничего не было кроме "Я". Посмотрев под ноги, мои глаза мигом распахнулись в удивлении, а сердце тревожно заколотилось. Желтые тюльпаны. Они были покрыты приличным слоем снега, по чему можно было судить, что давно пролежали тут, а нежные лепестки уже замерзли и были наполовину завядшими. Ты был тут. Но почему ушел? Опять приперся раньше времени! Зачем? Кто тебя просил? И тут я не на шутку испугался. Я боялся, потерять тебя. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Тревога заполонила собой все мое сознание. Я не переставая продолжал набирать твой номер, надеясь услышать хотя бы гудки, но увы... Я побежал к тебе домой, который оказался пустым. Бегал по улицам в поисках тебя, но не мог найти. Я впервые чувствовал себя таким потерянным. Разбитым. Я был словно ребенок, что потерял маму и пытался отыскать ее. И все же я был истинным дураком. Это так смешно. До боли смешно. И я смеялся до боли в легких, сидя на детской площадке, где мы с тобой часто проводили время: ты на качели, а я на скамье наблюдал за этим ребячеством. И вот сердце предательски защемило, напоминая о подлинных чувствах, что я так пытался забыть. От которых пытался убежать... Скрыться. Называйте это как угодно, но я не хотел воспринимать эту любовь. Это было странно для меня. Два парня любят друг друга.. Что за бред? Ладно, секс это одно, но чувства-то другое дело. Не понимаю... Уже далеко за полночь, а я до сих пор сижу на этой гребанной детской площадке с дебильной улыбкой на лице. Чему я, черт возьми, улыбаюсь? Тому, что я опидорасился напару с этим идиотом? Конечно, охренеть можно, счастье привалило, блин. Во всем ты виноват. И ты, виновник торжества, шляешься не пойми где с выключенным телефоном вместо того, чтобы сейчас быть там, где должен быть: со мной. Так какого хера ты не здесь? Мое состояние менялось каждую минуту, нет секунду. Сейчас я сходил с ума от неизвестности, через мгновение люто ненавидел тебя, не пойми за что: за то что ты, не сказав мне ни слова, сбежал куда-то, или за то, что я стал таким размазней? Винил тебя во всем, вместо того, чтобы принять тот факт, что я сам влюбился в тебя. Ни ты, ни кто-либо другой в этом не виноваты, Я сам затеял эту игру, изнасиловав тебя, а потом не отпускав от себя ни на шаг наедине и не стесняясь близости в обществе. Внутри себя я понимал, что виноватых нет, но не мог согласиться с этим. Упертый баран. Не помню, как я оказался дома, не помню, как я снял одежду, что сковывала меня, словно путы, но очнулся я в собственной кровати. Приняв все происходящее вчера за сон, я стал оглядываться по комнате в поисках тебя, ну или хотя бы в поисках твоих вещей, но ничего не было, кроме моей разбросанной по полу одежде. Устало откинувшись на подушки, я потер ладонями глаза, освобождая их от паутины сна. Солнце только выглядывало из-за горизонта. Когда я вернулся? Сколько спал? Да и сколько сейчас времени? Пошарив ладонью под подушками, я все-таки нашел свой телефон и, посмотрев на дисплей, забыл обо всем. 17 пропущенных и 1 смс. Я уже было подумал, что в тебе проснулась совесть, но звонил не ты. Незнакомый номер. Это меня насторожило. Сообщение было отправлено от того же адресата, от чего мои пальцы затряслись, а давление резко упало, от чего перед глазами плыли цветные круги, а голова кружилась. Немного погодя, я открыл сообщение "Селд был сбит машиной. Он в больнице" Не могу сказать точно, но, кажется, на моих глазах появились слезы. Я сам не особо понимал, что делаю, но решил позвонить. Номер принадлежал женщине с мягким голосом. -Здравствуй, я пыталась до тебя дозвониться, но ты не брал трубку. Спал? Прости, не подумала, - голос на том конце был каким-то виноватым и ужасно спокойным. Лишь спустя пару минут разговора я узнал его мать. Я почувствовал свою вину перед ней. Я был любовником ее сына долгое время и не смог уберечь его. Тогда я сыпал все обвинения лишь на себя. И, узнав адрес больницы, где ты лежишь, мигом помчался туда, заказав такси. Не думаю, что смогу описать то, что происходило внутри меня. Бросало из жара в холод и наоборот, из холода в жар. Голова гудела, не переставая. Казалось, что время остановилось, и все вокруг меня замерло. В мыслях был только ты. Я надеялся, что ты в порядке. Я зайду, а ты улыбнется мне, как ни в чем не бывало, и все встанет на свои места. Но надежда разбилась на мелкие и колкие осколки при виде тебя. Без того болезненная кожа была еще белей: была видна каждая венка, от чего отдавался голубоватый оттенок. Губы, лишенные жизни губы, были плотно сомкнуты. На них не было привычной мне, теплой и нежной улыбки. Глаза, что светились счастьем, были закрыты веками, а само тело было изувечено и покрыто бинтами, и кое-где был наложен гипс. Я не верил своим собственным глазам, которые щипало от слез. Я щипал, кусал свои руки, в надежде, что это просто сон. Что я проснусь, а на моей груди лежишь ты, тихо посапывая. Но все происходило наяву. Руки невольно потянулись к тебе. Такому холодному. Не такому. Ты был не такой. Я отказывался верить. Нет, не хотел верить. Мои губы нежно касались твоих, в попытке разбудить от этих коварных пут, так называемого сна. Тогда я понял, что значит страх. Страх потери любимого человека. Я готов был пожертвовать всем, но только бы ты очнулся. Неважно, что было бы дальше, но ты был бы в порядке. Кажется, это и есть любовь, да? Знаешь, каждый раз, приходя к тебе, я первым делом брал твою руку в свою и чувствовал холод твоего тела. Если бы ты не дышал.. Если бы не этот противный звук аппаратов, что стояли в палате и которые так же давали убедиться, что ты еще жив, я бы подумал, что ты мертв... Ну как, как тело живого человека может быть таким холодным? Почему твои губы по-прежнему синие, а круги под глазами не исчезают? На твоих щеках блистали маленькие капельки слез твоей матери, которая приходила сюда так же, как и я, каждый день. Я рад, что мы так и не разу не пересеклись с ней в твоей палате, иначе бы я не знал, куда себя деть. Как мне смотреть ей в глаза после этого всего? Но это не страшно... Как я буду смотреть в твои глаза, Селд? Как я смогу попадаться тебе на глаза? Ты же упертый, как баран. Вобьешь себе в голову что-то, что хрен потом выбьешь. А эту ситуацию я тебе не смогу объяснить.. Я не смогу лгать тебе после того, как понял, что я чувствую к тебе. Да я даже сейчас на могу смотреть на тебя. Сердце в груди сжимается. Ноги подкашивается, а легкие просто отказываются производить газообмен меж кровью, которая, казалось, стынет в жилах, и легочными пузырьками. Горло словно исцарапано было наждачной бумагой. Руки становились ватными, подобно дрожащим ногам. Я не могу так больше. Я хочу ощутить на себе твой взгляд, что будет полон обиды, может даже ненависти и презрения. Я не могу видеть перед собой твой живой труп. Это невыносимо. Но приходить сюда я не мог. Каждую ночь проводил в надежде, что, придя следующим днем, я увижу тебя прежним. Немного помятым. Обиженными, но все же... Прошу тебя, очнись... Очнись. Устрой мне истерику. Побей. Уйди, но только очнись, разве я много прошу? Согласен, эгоистично, но я хочу этого. Я хочу чтобы ты сейчас же очнулся! Разомкни свои чертовы веки уже наконец! Я сам не понял как это произошло, но я сидел на тебе и тряс твое, казалось бы, бездушное тело и кричал. Бился в самой настоящей, что не на есть истерике. Кричал твое имя. Пытался достучаться до тебя. Разбудить. Но у меня не получалось. Я уже принялся бить тебя по щекам, но сан тары смогли меня оттащить и, вколов мне успокоительного, отправили домой, попросив несколько дней не появляться в больнице. Я не знаю, что они мне вкололи, но волнение никуда не делось. Лишь веки наливались свинцом, но в сон не клонило. Я не знал, что я буду делать эти несколько дней. Я боялся пропустить что-то важное. Я так жалок. Он был всегда со мной. Помогал и поддерживал. А чем я отплатил ему? Я даже не могу спокойно себя вести пару часов, что дозволено провести с ним. Меня внезапно окутало чувство беспомощности, что пронизывало меня, словно острые иголки. Это чувство заполнило собой всю пустоту, что была внутри меня на тот момент. Мне стало страшно. Так странно, как никогда не было. Чувствовал себя щенком, которого бросили на обочине. Да и выгляжу я так же жалко: противно даже смотреть на свое отражение. Казалось, что меня винят свои собственные глаза. Лицо тотчас исказил ужас. Я чувствовал, что постепенно схожу сума. Может это от действия, так называемого, успокоительного, может потому что я действительно потерял рассудок, не могу сказать... Синяки под глазами говорили о нескольких бессонных ночей. Я держался на одном лишь кофе, от которого уже противно ныло сердце колющей болью. Мне нужно поспать. Я сам того не заметил, как день смерился ночью. Еще недавно ясное небо заволокли тучи, нагоняя тем самым тоску и еще больше вгоняя меня в своеобразную депрессию. Я долго мучился, лежа на кровати и ворочаясь. Никак не мог найти нужную и удобную позу. Я не знал, куда деть руки, которые привыкли крепко обнимать тебя ночью. А что такое подушка, которую всегда заменяла твоя костлявая грудь, я успел позабыть. Одеяло не грело так, как тепло твоего разгоряченного тела. А твое сонное лицо... Эти смотрящие на меня в полумраке глаза... Эти губы, что смущенно шепчут неслышно "люблю"... Я так истосковался по этому... Я мерзну, Селд. Ты нужен мне. Я понял, насколько жалкое мое состояние, да и само существование без тебя. Ты заставляешь сходить меня с ума. Кусать локти, что по сути своей, невозможно. Я как наркоман, который пытается завязать с героином, но нуждается в нем как в воздухе. Так и я. Пытался завязать с тобой, но в итоге лишь усугубил положение дел.. Поделом мне? Все же мне удалось уснуть лишь под самое утро, обняв подушку, что была бесполезна. Ну, хоть помогла занять руки, что ломало изнутри. Ч надеялся, что хоть небольшой отдых сможет помочь мне. Надеялся, что сон хоть как-то приведет меня в порядок, вразумит, но ты преследовал меня во сне. Знаешь, это не было тем красочным сном, где влюбленные воссоединяются и живут счастливой жизнью. Мне снилось, будто мы поменялись местами. Казалось бы, что во сне не чувствуешь боли, но я ощутил ее. Она добралась до моего сердца и проткнула толстой и очень острой иглой, парализовав и окутав собой все тело. Я проснулся в холодном поту и, вроде, был все еще парализован. Я все еще чувствовал эту боль... Селд, неужели тебе было настолько больно? Неужели я был так слеп, что не замечал это по сей день, Был ли ты счастлив? Меня никогда не волновал вопрос относительно твоего счастья, но теперь все иначе. Я меняюсь день ото дня. Я хочу все исправить... И вот, я снова не осознано бегу к тебе. Белоснежный снег слепит меня, но я хочу увидеть тебя... Казалось, что я вне сознания, в которое я пришел лишь благодаря едкому запаху спирта, что царил в больнице. Зайдя в твою палату, я готов был разрыдаться от счастья. На твоих губах была та самая легкая улыбка, в которой твои губы находились во сне. Больше ничего не изменилось, но этого хватило, чтобы хоть чуточку привести меня в порядок. Наполниться теплотой и легким ощущением счастья. Знаешь, теперь я ни сколько не сомневаюсь в этом чувстве. Это точно она, это точно любовь.. Я люблю тебя, Селд. Я готов был любоваться этой легкой улыбкой до скончания веков, и она бы вряд ли смогла мне надоесть. Не думаю, что когда-нибудь смогу описать эти теплые чувства, от которых все тело покрывалось будоражащими мурашками. Они пробуждали во мне новые, неизвестные мне чувства. Среди них, кажется, я нарыл ту самую нежность, с которой относился ты ко мне. Я стал ближе к тебе на шаг. Я часто анализировал наши отношения и понял одну немаловажную вещь. Я понял то, как сильно ты любил меня. Я понял полно у твоих чувств, от которых пытался убежать. Хотел спрятаться как можно дальше, чтобы те не настигли меня, но я сам не заметил, как оно, подобно волне, с гребнем накрыла меня и потянула на самую бездну. Чем сильнее я пытался выбраться, освободиться от этого сводящего с ума, безумно сильного чувства, но меня затягивало все сильнее... Каждый раз, когда ты делал шаг навстречу мне, я отдалялся от тебя в страхе. Пытался создать защитную скорлупу, в которой смог бы спрятаться, как цыпленок в яйце... Меня, наверное, просто пугала сама любовь. Пугали чувства к тебе, которых я не понимал до сего момента. Нет, я не избавился от страха, я боюсь пуще прежнего. Хочу кричать от страха, но крик не осмеливается сойти с уст. Лишь глухой, едва различимый и похожий на хрип, возглас вырывался из легких, он был настолько горяч, что вмиг лишил мои губы влаги, осушив их. Я вновь взглянул на твое болезненное лицо. На иссиня-черные волосы, что были разбросаны по подушке. Как же я хочу заглянуть в туманную дымку твоих глаз, которые когда-то давно пленили меня своей загадочной и бездонной глубиной. А эти правильные, но резкие черты лица? Я изначально влюбился в это лицо, не более. Не думал, что дойду до такого состояния, когда каждый миг, каждый долгий миг без тебя будет ужасно отягощать. Я не думал, что буду тосковать или скучать о тебе. Черт! Я ненавижу тебя! Будь проклят тот день, когда встретил тебя, когда ты родился! Я ненавижу тебя... Я говорил себе одно. Пытался отвлечься, но сердце уперто вторило обратное. Оно трепетало и было готово вырваться из груд . Руки невольно потянулись к твоему лицу. Касаясь холодных щек кончиками пальцев, я склонился над тобой, потеряв контроль над собой. Я не отдавал отчета твоим действиям. Я целовал твои холодные губы, надеясь, что ты очнешься, словно Спящая красавица из сказки, но все было четно. Ты оставался неподвижным, а слезы градом капали с ресниц на твои скулы, медленно сползая по ним и оставляя влажную дорожку. За окном уже ночь. Луна поднялась высоко над горизонтом, заглядывая в окно и освещая собой больничную палату. Я не знаю, почему я еще был там. Почему меня не выгнали как обычно. Может потому что я крепко спал, держа тебя за руку? Спать рядом с тобой стало чем-то необходимым. Я не видел снов, но спал крепко и сладко. Ничего ре предвещало беды, как холодное прикосновение обожгло мою щеку, заставив вмиг проснуться, а остатки сна улетучиться в один момент. Я с ужасом распахнул глаза, но, увидев эти глаза, эти холодные серые глаза, что заставляли кровь стыть в жилах, а сердце бешено колотиться в груди от страха, мне стало не по себе... Ты был ужасно серьезен, не смотря на то, что совсем недавно лежал неподвижно... Я хотел было что-то сказать, нарушив эту тягостную тишину, но ты опередил меня, отведя взгляд в сторону. А твое тихое, но отчетливое "Уйди" лезвием вонзилось в сердце, причинив огромную боль, которой я так боялся... Я не мог и слова сказать. Я не мог поднять на тебя взгляда. В груди мигом защемило, а силы покинули тело. Я не думаю, что я ощущал подобное когда-либо. Не знаю, какими словами описать эту боль. К горлу то и дело подкатывал странный ком, который я с трудом проглатывал, а глаза, кажется наполнились слезами, от которых щипало глаза. Я не верил в происходящее. Это ведь сон, да? Тогда почему мне так больно? Почему меня окутал этот страх? Скажи мне, Селд! Скажи, что ты неудачно пошутил. Не дай мне уйти, ведь ноги сами несут меня к выходу. Селд... Прошу, останови меня и это безумие... Только ты в силах исправить это. Я знаю, что мог бы попробовать оправдать в себя, но язык никак не мог повернуться. Слов не было, я словно вмиг забыл язык, на котором говорил всю жизнь. У меня не было сил не то, что произнести что-то вслух, сделать вдох - это все, что я мог заставить себя сделать, хотя это лишь делало больнее. Казалось, что этот тяжелый воздух душил меня еще больше. Казалось, что он кишил мириадами невидимых, тонких и ужасно острых игл, что пронизывали собой легкие, а заодно и сердце, пульс которого был едва различим. Дрожащие ноги несли меня по безлюдным и одиноким улицам, что освещали тусклые и так же одинокие огни города. Изредка по трассе проезжало несколько машин. Интересно, куда они едут? А куда иду я? Что я делаю? Почему меня не слушается собственное тело? Неужели меня так потрясло это все? Какого черта это происходит? Разве я сам не хотел конца этих отношений? На что я вообще надеялся, встречаясь с парнем? Ни на что. Мне же было просто интересно, каково это, да? Иначе ведь быть не может, ведь так? Боже... Я пытаюсь обмануть самого себя. Еще недавно я был готов кричать о любви к нему, а теперь я сам себя самому же себе пытаюсь оправдать. Как же я жалок. Самому от себя становится противно. Интересно, признайся я тебе в тот момент, что бы ты предпринял? Захотел бы моего ухода? Ведь за все время, что мы были вместе, я тебе ни разу не говорил о своей любви... Может, признание повернуло бы все в нужную мне сторону? Кто знает. По правде говоря, мне кажется, что ты б вовсе не поверил мне и воспринял признание, как попытку оправдания. Как попытку удержать при себе. Я ведь так привык к тому, что ты слепо прощал мне все, что твое прощение это как само собой разумеющееся, но в этот раз все... иначе. Может, где-то в глубине души моей я понимал абсурдность наших отношений и решил сдаться таким образом, ведь должно быть разумное объяснение тому, что мое тело меня не слушается до сих пор. Я не могу заставит ноги остановиться и побежать обратно к нему. Я не смог заставить руки крепко обнять его, прижав к своей груди, и не отпускать, несмотря ни на что. Я не смог заставить язык повернуться в признании, а уголки губ приподняться в легкой улыбке, ведь я должен сейчас испытывать счастье. Он ведь очнулся, а остальное не так важно. Я смогу обуздать эти чувства. Взять их под контроль. Я смогу позабыть тебя, правда ведь? Как бы я хотел поверить в эти слова... Как бы я хотел слова сделать реальностью, но одного желания мало, где достать силы для их реализации?.. Сам того не заметив, я добрался до собственной квартиры, зайдя в которую неосознанно поспешил избавить свое тело от мешающей одежды, которая, как казалось на тот момент, душила еще больше, сковывала любые движения. Осознать происходящее в полной мере мне помогли холодные капли воды, что водопадом обрушилась на меня сверху. Я даже не смог понять сразу, что я нахожусь в душе. Что я уже дома. Все это казалось настолько нереальным, что невозможно было принять это, поверить.. Вода имеет свойство успокаивать, и я согласен с этим, но не полностью. Она не смогла унять эту терзающую и рвущую меня на мелкие куски боль. Я сидел, обняв колени и покрываясь холодными мурашками, но мне не было холодно. Я практически не чувствовал воды, а ее шум еле доносился до моих ушей. Перед глазами все плыло, то и дело появлялись темные круги. я смотрел в одну точку, пытаясь в ней что-то рассмотреть. Может, я искал таким образом ответы на вопросы, которые ежесекундно всплывали в моей голове и терзали разум в поисках ответов, которых у меня не было. Лишь ты один смог бы дать на них ответ... Но увы и ах, этого теперь невозможно. Я не знаю, сколько времени прошло: 5 минут или же несколько секунд, но как только я нашел в себе силы подняться, я выключил воду, от которой мраморно-бледная кожа приняла синеватый оттенок. Да и не только кожа, губы и ногти так же посинели, а губы дрожали от холода, которого я так и не почувствовал. Странно это все как-то... Укутавшись в махровое и теплое полотенце, которое только что было снято с вешалки, я отправился в свою комнату, шагая босыми ногами по холодному полу без страха простудиться. Самое страшное уже произошло. Что мне простуда? Мокрый я завалился в кровать и укрылся одеялом с головой, пытаясь таким образом спрятаться от внешнего мира, избавиться от этого странного давления на себя, что, кажется, получилось сделать, или же я лишился всех сил и моментально провалился в сон, сам того не осознавая? Да, скорее всего это так. Да какая разница... Лишь бы нашлись силы продолжать существование. Силы, что позволят подняться с кровати... Когда я, наконец, набрался сил. Нашел в себе силы, убил в себе это гложущее меня чувство вины, я решился прийти к тебе. Нет, я не хотел оправдать себя и все свои проступки. Я просто хотел попрощаться с тобой. Попрощаться навсегда. Ведь это глупо просить прощения после всего. Да и вряд ли ты когда-либо сможешь простить мне ту боль, что я причинил тебя своими действиями. Если быть точнее, бездействием. Ведь я всегда был более пассивен и безразличен в наших отношениях. Ни во что их не ставил. Развлечение? Да, именно оно. Но, видать, я совсем увлекся, что не заметил, как оно перешло в некую привязанность и потребность. Я, словно, не мог ничего сделать без тебя: все валилось из рук, и я понимал свою никчемность. Свою слабость. Понимал, как нуждаюсь в твоей опеке. Нуждался в постоянном надзоре, заботе, ведь я действительно маленький, глупый и наивный ребенок. Хоть я и злился постоянно, показывал свое недовольство, но я понимал, что мне нравится это. Но я опоздал. Твоя палата была уже пуста. Видимо, ты уже полностью оправился. Как-то грустно и одновременно радостно. Радостно от того, что ты жив-здоров. А грустно… А хрен знает. Я не хочу снова рыться в себе. Надоело уже за это непродолжительный, но, несмотря на это, долгий период. Ладно. Плевать уже. Нужно просто забыть. По крайней мере, приложить к этому все усилия. Да, это именно то, что я так хочу. Но черт, почему мое тело пробивает дрожь, которую я не могу остановить? Дрожь, которую не прогнать обычным теплом. От нее внутри остается такой неприятный осадок. Его не стереть. Его никак не забыть. Он душит. А сама дрожь плотно сжимает свои пальцы на гортани, перекрывая доступ к кислороду. Трудно и больно дышать, а по телу разливается страх, что, словно раскаленная лава, обжигал тело, которое продолжало покрываться холодными мурашками. Жар и холод. Это чувство отдаленно напоминает лихорадку, но я бы предпочел второе. Это не так болезненно, да и терпимее как-то. От нее избавляет сон, который моментально появляется и накидывает своеобразную пелену на разум, избавляя от всяких ненужных мыслей, помогая провалиться в глубокий и долгий сон, который лечил. В данной же ситуации все наоборот: мысли словно воевали друг с другом: внезапно вспыхивали, а затем, словно фитиль, медленно сгорали и превращались в пепел, что мигом был развеян ледяным ветром, который витал в моей голове и душе, от которого становилось не по себе. Я знаю, глупо сейчас выражать свои чувства к тебе. Знаю, это ничего не изменит, но мне это необходимо. Необходимо сказать это кому-то. Нет, не кому-то, а именно тебе. Знаешь, где-то в глубине души я надеюсь, что ты простишь меня, прочитав эти лишенные какого-либо смысла строки. Хотя нет, смысл в них есть. И он может уместиться в трех.. Нет, я ошибся, в четырех словах: Я люблю тебя, Селд.” Написав самое длинное в своей жизни письмо, на которое потратил не один день и не два, а целых несколько недель, блондин отложил ручку в стороны и размял затекшие пальцы. Его ярко-зеленые глаза, веки которых были устало опущены, быстро окинули содержимое нескольких страниц сквозь ряд светлых ресниц, а губы изогнулись в какой-то странной полу-усмешке–полу-улыбке. Тихо усмехнулся собственной обнаженной на белой бумаге глупости, что резала глаза. Но что тут сделать? Была написана правда, которая, как правило, является глупой в подобных ситуациях. Тяжко вздохнув и зажмурившись, юноша положил исписанные листы бумаги в уже подписанный конверт, предварительно проверив в очередной раз правильность написания адреса. Медленно поднявшись с кресла, оперевшись ладонями о подлокотники, он чуть пошатнулся. Тело ослабло. А ранее красивые глаза были красными: сосуды сильно опухли, не пойми от чего: то ли от слез, которые нередко спадали с его ресниц, то ли от недосыпа, о котором нас говорили синяки под его глазами. И сколько же бессонных ночей он провел, сидя за письменным столом? Да кто знает. Это ведь не так важно, правда ведь? Вот, письмо отправлено. Только вот дойдет ли оно до адресанта? Даниель даже и не надеялся на это. Не надеялся, что тот откроет письмо. Что окинет его взглядом. Ему было плевать на это. Он же делал это для себя. Чтобы оправдать себя. Конечно, он думал, что Селд вернется, кинется ему на шею и, плача, будет признаваться в любви, как это бывало прежде. Но разум разрушал все надежды. И он был прав. Прав как никогда. Конечно, Селд получил письмо. Он прочитал его несколько раз от начала и до конца. А по его щекам текли слезы. Ему было больно и ужасно обидно. Но почему он не вернулся? Почему? Ответ очевиден, он так и не смог простить его…