Your Smile's A Drug That I Can't Afford

Сегодня очередь Фредди, что кажется Эбигейл немного прискорбным, ведь ее просто переполняет желание поговорить с кем-нибудь о случае в душе, а Фредди не совсем подходящий человек. Даже не смотря на то, что ей, каким-то образом, удалось завоевать доверие Уилла, Эбигейл не покидает ощущение, что, когда Фредди тебя слушает и вроде как сочувствует тебе, то лишь впитывает всю информацию, чтобы потом сочинить новую историю. Временами Эбигейл внезапно чувствует, что очень скучает за Мариссой, но ведь то, что с ней произошло, не так и значимо, по сравнению со всеми ужасными вещами, случившимися не так давно, но Марисса всегда была на стороне Эбигейл так, как никто другой. Однажды, в редком порыве бунтарства, она в одиночку воспользовалась планом Мариссы и взломала отцовский шкафчик со спиртным. Она пила то тех пор, пока голова не стала кружиться, а сама не почувствовала себя предельно свободной, к чему еще совсем не была готова. Слова сыпались из ее уст совсем легко, а все вокруг казалось таким забавным. Она подумала: "Раз я поступила как обычный подросток, значит я и есть обычный подросток". Эта мысль сама по себе была такой опьяняющей, даже если бы жидкость в бутылке на самом деле оказалась просто водой. Они лежали на лужайке, трава была такой мягкой, звезды в небе искрились, сливались в удивительное кружево. Марисса повернулась лицом к Эбигейл, взяла ее за руку и оказалась так близко, что можно было ощутить тепло ее дыхания и легкий персиковый запах. На секунду ей показалось, что подруга собирается поцеловать ее, но вместо этого случилось кое-то более опасное. Она пристально посмотрела в ее глаза и сказала: - Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне все, правда? И она почти рассказала. Все, в чем не могла признаться даже самой себе. Что ее мать знала все, но выбрала путь отрицания. Она хотела так сильно, что смогла бы. Просто чтобы хоть один человек знал ее без той пелены лжи, которая всегда разделяла ее и остальной мир. Но даже с развязанным из-за алкоголя языком и подругой, которая уже кое-что, похоже, знала, Эбигейл не смогла так предать отца. Что-то темное и ужасное росло в нем, но это был не он. Это росло из-за нее. Что-то, что она, возможно, смогла бы остановить, если бы перестала пытаться вырваться, если бы оставила свои надежды на нормальную жизнь. Но она не смогла - была слишком эгоистичной. Так что, вместо того, чтобы поговорить, она лишь сказала: - Я знаю, и очень тебе благодарна. На следующее утро ее голова просто раскалывалась, в животе была ужасная тяжесть. Когда мама позвала завтракать, Эбигейл ответила, что плохо себя чувствует. Отец поднялся к ней, выглядя и обеспокоено, и подозревая что-то. Потом он, подмигнув, произнес: - Думаю, это просто расстройство желудка, такое бывает. Я скажу твоей матери, что ты не в состоянии идти в школу. Через несколько минут он вернулся с аспирином и стаканом имбирного эля. Вот еще один секрет, что связывал их. Когда она вспомнила прошлую ночь, то ужаснулась, как близко подошла к тому, чтобы рассказать все Мариссе. Мариссино "что угодно" - совсем не то, что ее "что угодно". Для Мариссы "что угодно" - это если ты зашла слишком далеко с каким-то старшим парнем, украла что-нибудь в магазине, курила на спор на вечеринке в колледже. Совсем не то, что для Эбигейл. Это было то, что никто не хотел бы знать. Знание, которое разрушает твой маленький безопасный мир на кусочки и губит навечно.