Страх отражений

Мэри боялась своего отражения. Боялась так, что, как только видела даже кусочек себя, отраженный где-либо, у нее начиналась истерика. Она могла заорать, забиться в крике, вся дергаясь от страха. Могла застыть на месте, не дыша, а из глаз начинали течь слезы. А иногда получалось резко отвернуться, жестким усилием подавляя панику, и идти дальше – с большими глазами полными ужаса и неровной походкой. Когда и из-за чего появился этот страх, Мэри не могла сказать. Она не помнила или не хотела вспоминать. Он просто был, словно с самого рождения. Но зато в памяти сохранилось начало, когда она боялась только своего отражения в зеркале. И то – только ночью или в сумерках. Ей казалось, что в темной поверхности отражается что-то страшное, и что если она посмотрит туда – оно вырвется. Что будет дальше, Мэри благоразумно старалась не представлять. Родители, считая это пережитком детства, уверяли свою дочь, что все пройдет – заставить ее не бояться не вышло. Но что-то пошло не так – и страх начал расти вместе со своим носителем. Вместе со Страхом пришло Безумие. Сначала она стала бояться только отражения в зеркале. В любое время суток, в любом месте. Затем страх переполз на стеклянные витрины магазинов, машин, домов. А затем распространился на любой предмет, в котором она хоть как-то могла себя увидеть. Для родителей это была проблема. Для окружающих – тема для шуток. Одноклассники, на первых порах, подсовывали Мэри зеркальца, громко смеялись и шутливо говорили фразы «Ну что ты, это же всего лишь отражение, тут нечего бояться». Но все шутки резко прекратились, когда у нее случился приступ и она начала биться в припадке. Мэри ходила к психологам. Мэри ходила к психиатрам. Мэри пыталась бороться, пока еще могла сохранять более-менее здравое мышление. Она даже стала разговаривать со своим страхом – по совету очередного врача. Попытка наладить контакт, увидеть, что это совсем не страшно и бояться тут нечего обернулась плачевно. Страх – после того как девушка одушевила его – скалился ей в лицо, подносил к глазам зеркало, ложку, показывал на окно – и торжествующе смеялся, пока Мэри пыталась совладать с паникой. Мэри не могла объяснить, почему она так боится отражений. Иногда ей казалось, что вместе ее личика там отражается какой-то монстр. Иногда – что там что-то страшное, еще с первобытных времен, такое, что вселяет ужас, сеет мрак, несет разрушение – и мечтает выйти в наш мир. Иногда она вспоминала, что в некоторых народах отражение – это наша душа, и пугалась еще больше – мало ли, что там, на дне у нее копошиться и хочет вылезти наружу. А порой отражение начинало жить своей жизнью – и Мэри казалось, что оно ненавидит ее, презирает и всячески пытается унизить, сломать и поменяться с ней местами. Страх подступал быстро, но разрушал медленно. Мэри боролась – продолжала учиться, общалась, выходила на улицу, стараясь смотреть в небо, или на асфальт. Не пользовалась зеркалами, избегала любых предметом с зеркальной поверхностью, занавешивала шторами окна – и все равно, иногда, нет-нет, а проскользнет на краю сознания ее лицо, взирающее на нее с машин, витрин, луж – и Мэри начинала тонуть под волнами паники и ужаса. Эмоции приходили моментально, заставляя тело дрожать, глаза расширяться, мир вокруг – исчезать, концентрируя внимание только на себе, поднимая адреналин, задействуя какие-то древние, первобытные инстинкты, и все глубже утаскивая сознание на дно. Мэри начинала задыхаться, Мэри начинала плакать, но пыталась забыть и жить дальше. Пока не стала разбивать зеркала и стекла на осколки – сначала на крупные, потом на мелкие, которые она превращала чуть ли не в пыль, не желая видеть то, что подсовывало ей подсознание в образе отражения. Мэри начинала уставать. Мэри в итоге ушла.