Укус

Уилл ополоснул рот свиной кровью и поперхнулся. Склизкая, пресная дрянь. Её с каждым днём хотелось всё больше. Как и водки, которой Уилл сначала сбивал вкус крови - бывалые оперативники подсунули бутылку с советом - а потом начал употреблять, так сказать, внутрь, и не в терапевтических целях. На самом деле, не такая уж она и противная. Тошнота подкатывает от воспоминаний, которые Уилл топит на третьем слое Сумрака, но они, словно живые и голодные твари, выползают наружу и держат его за горло каждый раз. Там, где Хоббс укусил свою приёмную дочь, не имея на то лицензии, и малышка могла сколько угодно верить, что он собирался её инициировать. Там же, где Ганнибал впился ей в глотку и выдрал из Эби остатки человечности. Господи, она ведь даже не была Иной. - Уилл? - Эби стояла на пороге ванной с телефоном в руке, - Всё хорошо? Кроуфорд просит тебя забрать Алану. Ты опять оставил её в Штабе. - Она же чучело, что ей будет, - Уилл простонал слова протеста себе в руку, надеясь скрыть заплетающийся язык, - Я сейчас буду. И поднял голову. Кожа Эби была такой бледной, такой холодной, что части Уилла тут же хотелось её разорвать в клочья и сжечь. Её нос смешно дёрнулся, когда она учуяла запах крови, и Уилл ненавидел весь мир за голодный блеск в её глазах. - Скажи ему - сейчас буду. *** - Чем ты провинилась, Алана? Женщина совершенно не смущается своей наготы. По правде говоря, она вообще не проявляет эмоций, и можно было бы подумать, что лежит она не в воде, а в формалине. Чёрные кудри мерно колышутся в желтоватой воде и взвиваются вверх тёмными прямыми линиями, когда Алана поднимается, чтобы взять бокал с коньяком. Сухие губы размыкаются и смыкаются с таким звуком, будто у неё вместо рта всё ещё клюв. - Я доверилась не тому Иному, Уилл. Мы с тобой очень похожи. И она больше ничего не говорит, считает, что сохранила свой секрет, но в её глазах Уилл замечает тень того же яда, каким и он сам отравился, чует эти ноты горького миндаля и не может выбрать: более или менее он одинок от этого знания. *** - Инквизиция... - Ганнибал перехватывает руку Уилла, и вокруг них весь синий мох в Сумраке в радиусе десяти метров сгорает, - Инквизиция признала меня невиновным, Уилл. Ты знаешь, что бывает с теми, кто устраивает вендетты. Горячо, щёки Уилла горят даже в Сумраке; от отчаяния и злости он плавает между уровнями - истинный облик Ганнибала перемежается с человеческим костюмом. - Ты говоришь, будто бы обо мне заботишься, о господи, - Уилл места себе не находит от того, что Ганнибал имеет наглость показаться ему на глаза. - У меня мало времени. - Ганнибал оглядывается, словно вор, - Они обманывают тебя, Уилл. Ты можешь быть гораздо сильнее. Ты стоишь не на той стороне. Я хочу помочь тебе. - Эби ты тоже помог. Она теперь мёртвая, и знаешь что? Эта маленькая девочка теперь должна убивать, чтобы выжить. Из-за твоей помощи. Вокруг плавают тени, и они смыкаются в кокон, в котором царит гулкая тишина. Уилл словно слепнет - он больше не слышит Зова, не слышит мира, только голос древнего демона, что подобен пугающей музыке: - Ты не задумывался, почему за три года ты не смог развить свои способности с того уровня, когда тебя нашёл Ночной Дозор? Почему ты не можешь призвать Свет для клятвы? Почему тебя не отпускают в поле, когда там появляется что-то покрупнее мелкой нежити? В Сумраке Ганнибал - царь. Он подчиняет себе волю Уилла и темнота ласкает его плечи, впитывает гнев и боль. - Кроуфорду нужна ищейка, а не сильный маг с противоположной стороны. Я был и остаюсь твоим другом. Когда-то Уилл крикнул вслед уходящему демону, что свет их дружбы не достигнет Земли за миллиарды лет, так они от дружбы далеко. В одном Грэм был прав - свет их не достигнет. Всё обрывается в одно мгновение. Иллюзия человеческого костюма Ганнибала даже не дёргается. - Если ты передумаешь - двери балтиморского отделения всегда открыты. Вернувшись домой, Уилл осушает банку с кровью и улетает вниз в Сумрак, сходя с ума от того, как ему хорошо. Он уже знает, что Кроуфорд отправил Зеллера и Прайса к его дверям, и надеется, что Ганнибал подоспеет, и не придётся палить по друзьям. Главное, чтобы они не тронули Эби.