Я живой, но уже убитый...

Ос­трым лез­ви­ем пря­мо по ве­нам, чер­тят тон­кую по­лосу смер­ти. И те­нями уп­ря­мо по сте­нам про­бира­ет­ся страх, слов­но чер­ти, что ри­су­ют на стек­лах ух­мылки, в яд ма­кая, буд­то в чер­ни­ла. Вновь про­тив­ные их эти улыб­ки, буд­то ложь, что ты мне по­дари­ла... Ти­шина раз­ры­ва­ет соз­на­ние, пу­тая в ра­зума ла­бирин­тах. Я уже не про­шу по­ка­яния, не пи­шу "я люб­лю" в от­крыт­ках, как всег­да, ког­да у­ез­жаю, да­леко, что поч­ти про­ща­юсь. А ты ждешь ме­ня, я же знаю, и сквозь сле­зы опять улы­ба­юсь. И не знаю вер­нусь ли сно­ва - здесь опас­ность на каж­дой коч­ке. За про­щаль­ное твое сло­во: "При­ез­жай, ра­ди на­шей доч­ки..." - все б от­дал, но ду­ша пус­тая: изу­вече­на и из­би­та. Столь­ко прой­де­но ра­ди Рая: я жи­вой, но уже уби­тый... И бе­зуми­ем опь­янен­ный, все ищу для се­бя спа­сенья, но для Ада уже зак­лей­мен­ный, и пос­тавлен­ный на ко­лени. Тон­ким лез­ви­ем по су­хожилью, что­бы боль­ше не смог под­нять­ся; я ды­шу, но не знаю, жив ли - ра­ди нас я про­дол­жу драть­ся.