включена публичная бета! заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Китнисс жадно поглощает отраву, кусок за куском отправляя в рот булочку с маком. Из ее глаз уже льются одинокие слезинки: одна, вторая... Отбрасываю свою вилку в сторону и резко встаю из-за стола, устремляясь к любимой. Буквально отбираю у нее столовый прибор, кладу его на салфетку и притягиваю Китнисс к себе. Она слабо упирается, вырывает руку, но я не уступаю – сгребаю любимую в охапку и несу в спальню. Укладываю на мягкую постель и сам ложусь рядом. Несколько слезинок все-таки обжигают мою кожу, когда Китнисс утыкается носом мне в шею, но я шепчу ей ласковые слова, стараясь приободрить. Ничего не помогает – тело любимой продолжает бить мелкая дрожь. Страх. Чувство, знакомое нам обоим. Только спустя время Китнисс затихает. Она лежит, обняв меня рукой, и я почти засыпаю, когда чувствую неуверенное прикосновение сухих губ. Смотрю в глаза Китнисс и теряюсь – она не выглядит шальной, как уже бывало. Ее зрачки нормального размера, а щеки привычно бледные без болезненного румянца, вызываемого кантаридином. – Приступ? – неуверенно спрашиваю я. Китнисс качает головой и неловко улыбается. – Еще нет, – отвечает она. – Мне просто так захотелось. Ее щеки становятся розоватыми от легкого смущения, однако она не успевает отстраниться – я удерживаю ее и притягиваю ближе, надеясь сорвать поцелуй. К моему удовольствию, Китнисс тянется вперёд, накрывая мои губы своими. Мы целуемся, как в первый раз: прислушиваясь друг к другу, нежно касаемся пальцами лиц, осторожно прикусываем губы, пробуя поцелуй на вкус. Я замечаю, как сбивается дыхание Китнисс, она разрывает поцелуй, но лишь затем, чтобы покрыть новыми ласками мои щеки, нос, глаза. Китнисс медленно проводит рукой по моей груди, спускается ниже и, подцепив край футболки, забирается под ткань, начиная движение вверх. Втягиваю живот, когда ее теплая ладошка касается моей обнаженной кожи. Китнисс смотрит мне в глаза, и я вижу два ярко-красных пятна, украшающих ее щеки. Кантаридин уже захватил любимую в сети. Касаюсь ее руки возле локтя, хочу прекратить наши ласки, чтобы Китнисс потом не смогла себя проклинать, но она уворачивается и жалобно смотрит на меня. Ее губы шепчут имя сестры, отчего я безвольно опускаю руки. Быстрое движение, и Китнисс оказывается сидящей на мне, настойчиво задирая мою футболку вверх. Я против воли распаляюсь и все-таки поднимаю руки, стягивая с себя одежду. Глаза Китнисс горят, когда она рассматривает мой обнаженный торс. Любимая приближается и целует там, где под кожей бьется мое сердце. Зову ее по имени, а она лишь поднимает на меня свои серые глаза, искрящиеся светом. Ее губы спускаются ниже, медленно смещаясь к животу. Я понимаю, что проваливаюсь в пропасть, ослепленный желанием быть с Китнисс: целовать ее губы, касаться ее кожи, слиться с ней в единое целое. Перехватываю запястья своей девочки и переворачиваю ее на постель, мягко укладывая на светлые простыни. Наваливаюсь сверху, оказываясь в кольце ее ног. Целую любимые губы, не напиваясь ими, не прекращая хотеть большего. Китнисс сама подталкивает мои руки к пуговкам на кофте. Пальцы дрожат, путаюсь и не могу осилить хитрые застежки. Любимая помогает мне, приподнявшись на локтях, и едва мы справляемся с длинным рядом круглых пуговиц, Китнисс извивается, выскальзывая из лишней ткани. Наше дыхание давно стало шумным, а сердца стучат в тревожный унисон. Наклоняюсь к основанию ее шеи, целуя в ямочку возле ключицы. Любимая тихо стонет, проводя подушечками пальцев по моему телу. Возвращаюсь к податливым губам, срывая новые поцелуи, и глажу руками открытые участки кожи той, которую люблю. Кожа Китнисс мягкая и гладкая, оставляю поцелуй на ее плече, продвигаясь снова к изящной шее. Мне нравится запах, окутывающий Китнисс, мне нравится в ней все. Люблю. Вновь и вновь касаюсь ее губ, облизываю их, а Китнисс неожиданно смеется. Должно быть, я сделал что-то не то, пугаюсь, отстраняясь от любимой, но она лишь улыбается – ласково и нежно. Мое сердце трепещет от переполняющих меня чувств. – Ты нужен мне, Пит, – выдыхает Китнисс, продолжая улыбаться и притягивая меня к себе. Ее поцелуй страстный, жадный. Почти грубый. Огонь, пылающий в ней, перетекает в меня, а я передаю ей свою нежность. Мои руки вновь бродят по ее телу, а Китнисс выгибается в ответ. Мои пальцы натыкаются на край ее штанов. Замираю в нерешительности, потому что, не знаю, имею ли право следовать дальше. Ловлю туманный взгляд любимой девушки, молча спрашивая разрешения. В серых глазах мелькает сомнение? Я не понимаю, как вести себя, но пальцы Китнисс касаются моей щеки. Она проводит ими по скуле, зарывается рукой в мои волосы. – Пит, – шепчет Китнисс, лаская меня своим тихим голосом. – Пожалуйста… Робко целую ее, пытаясь передать, как сильны во мне чувства к ней, как дорога мне каждая ее улыбка. Руки Китнисс путешествуют по моему телу, проскальзывая между нами и гладя меня по животу. Она пытается приподняться, стараясь избавиться от штанов. – Китнисс, – зову я ее, вынуждая серые глаза встретиться с моими. – Я люблю тебя. По-настоящему, люблю, – говорю я. – То, что происходит, значит для меня бесконечно много. Дело не в Сноу, и не в чем-то еще, только ты, ты одна имеешь значение. Я выпаливаю все на одном дыхании, боясь, что Китнисс меня остановит. Этого не происходит, она лишь снова целует меня в губы, облизывая их так, как делал я несколько минут назад. Разрываю наши объятия, поднимаясь на ноги, и стягиваю с любимой штаны вместе с бельем. Она сама изгибается и, расстегнув замочек, отбрасывает в сторону лифчик, позволяя мне видеть все. Красивая. Совершенная. Самая любимая. Моя. Расстегиваю ремень, снимаю с себя штаны. Медлю, но потом убираю и плавки. Китнисс смотрит на меня во все глаза, и, хотя она вряд ли когда-нибудь видела голого парня, ее взгляд застревает на моей искусственной ноге. Ее лицо искажается ужасом, а я готов провалиться сквозь землю от стыда за собственный внешний вид. Хочу прикрыться, но внезапно любимая начинает плакать. Не раздумывая бросаюсь к ней, прижимаю свою девочку к груди, провожу ладонью по щеке, смахивая слезы. – Прости меня, – говорит она, и я не сразу понимаю, что имеет в виду Китнисс. Только когда ее рука спускается к моему протезу, и Китнисс проводит пальцами по границе настоящей кожи, я понимаю всю глубину ее боли. – Это не твоя вина, – шепчу я ей в губы и дарю новый поцелуй. Там, где наши обнаженные тела соприкасаются, я чувствую жар и, кажется, дрожь. Устраиваюсь поудобнее, а Китнисс интуитивно раскрывается мне навстречу. Я знаю, что я у нее первый, а она первая для меня. Единственная. Погружаюсь в нее так плавно, как только могу. Теряюсь в своих ощущениях, но все-таки чувствую, как Китнисс сжимается от боли, впиваясь пальцами мне в плечо. Замираю, ожидая какой-то реакции со стороны любимой девушки, и получаю ее, когда Китнисс медленно двигается мне навстречу и тянется за поцелуем. Мы находим совместный ритм, подстраиваясь друг под друга. Я бормочу ей ласковые слова, а Китнисс тихонько стонет, удерживая меня в кольце своих рук. Каждое движение приближает меня к краю, каждый хриплый стон любимой проникает в меня, лаская сердце. Хочу быть рядом. Всегда. Только с ней. Люблю. – Я люблю тебя, – шепчет Китнисс, надавливая мне на плечи и привлекая ближе к себе. Ее тело бьет крупная дрожь, а бедра с силой сжимаются вокруг меня. Я хочу что-то сказать, как-то ответить, но не успеваю – до сих пор скользящее где-то рядом наслаждение накрывает меня, отключая от реальности. Я чувствую, как мир раскалывается на миллион частей, но все это связано с единственным человеком – Китнисс. Только она. Я знаю, что люблю ее. Китнисс сказала, что любит меня. Ее слова открываются для моего разума, доставляя удовольствие не меньшее, чем только что пережитое. Китнисс сонно гладит меня по спине, а я ложусь на нее, утыкаясь носом в шею. Рассеянно целую гладкую кожу. Мы все еще единое целое: я не хочу покидать ее теплое тело, а Китнисс продолжает крепко обнимать меня. Тянусь к ней, наши губы встречаются. Пытаюсь понять, понимает ли она, в чем призналась? Я не знаю ответа – любимая избегает прямого взгляда, прикрывая глаза. Мы спим урывками, пробуждаясь несколько раз, чтобы вновь и вновь подарить друг другу всю нежность и ласку, на которые только способны. И даже под утро, когда действие отравы уже прекращается, Китнисс держит меня в объятиях, словно боится потерять. Я счастлив. Без всяких «но» и «может быть». Откровенно и беззастенчиво счастлив.***
Просыпаюсь утром, ощущая пустоту рядом с собой. Осматриваюсь, Китнисс нигде нет. Поспешно одеваюсь, бросаясь на поиски девушки, которую люблю, и, к моему облегчению, она не сбежала, не бросила меня. Китнисс сидит на своем любимом месте – на подоконнике, а ее рука выводит ровные строчки в дневнике. Сегодня любимая пишет обо мне. Страшно. Что, если мне все почудилось: ее признание, ее искренность… Вообще, вся ее любовь. Я ошибался так уже однажды и не смогу пережить этого вновь. Китнисс словно не замечает меня, погруженная в свои мысли. Неловко стучу по двери, привлекая ее внимание, и, наконец, взгляд серых глаз отрывается от блокнота, пробегает по комнате и застывает на мне. – Привет, – говорит Китнисс, как ни в чем не бывало. Неуверенно улыбаюсь, получая теплую улыбку в ответ. С одной стороны это придает мне уверенности, хочу подойти ближе и заключить любимую в объятия, но все же остаюсь на месте, страшась спугнуть или обидеть ее. – Хочешь чего-нибудь? – спрашиваю я, а Китнисс пару секунд размышляет и просит чай. Пока я грею воду и собираю для нас пару бутербродов, краем уха слышу, как звонит телефон. Китнисс снимает трубку. Почти весь разговор она молчит, выдавая лишь отрывистые фразы вроде «да» или «нет», а когда она заходит на кухню, ее лицо белое, как мел. – Что случилось? – паникую я. Китнисс смотрит на меня широко распахнутыми глазами и сообщает: – Президент требует, чтобы мы немедленно явились во дворец. Теперь мы будем жить там. – Почему? – удивляюсь я, Китнисс злится. Она бросает короткое "Откуда мне знать?" и уходит прочь, не притронувшись к еде или питью. У нас с ней не так много вещей, так что на сборы уходит меньше часа. Спускаемся в фойе, где нас поджидает группа из шести миротворцев. Марвела нигде не видно. – Где наш шофер? – спрашиваю я у одного из людей в белой форме, но ответа, как я и подозревал, нет. Китнисс беспокойно оглядывается по сторонам, когда нас ведут к правительственной машине вместо привычного легкового автомобиля. Мне тоже не по себе: происходит что-то странное, но я не могу даже представить, что именно. Мы движемся на достаточно приличной скорости и, насколько я могу судить по мелькающим в окне улицам, едем совсем не во дворец. Китнисс натянута, как струна. Ее руки сжаты в кулаки, и, когда я пытаюсь прикоснуться к ней, она отсаживается в сторону, словно мое присутствие ей в тягость. Снова страх блокирует в ней потребность в других людях. Городская территория сменяется садами и парками. Я старательно вглядываюсь в окружающий пейзаж, пытаясь найти подсказку, где мы и куда нас везут. Внезапно машина резко останавливается, а миротворцы выталкивают нас из машины. Ничего не остается, кроме как послушаться их. Стараюсь стоять так, чтобы Китнисс постоянно оставалась у меня за спиной, когда нас ведут к планолету, ожидающему в стороне. На его бортах красуется эмблема Капитолия, а двери приветливо распахнуты. Оборачиваюсь, когда любимая до боли стискивает мою ладонь. – Что происходит? – спрашивает она, но я не знаю. Я лишь шепчу ей, что все будет хорошо. Мы нужны Сноу, и он с нами ничего не сделает. Пытаюсь верить в то, о чем говорю, и Китнисс кивает, идет следом за мной. Неожиданно совсем близко от нас раздается выстрел. Почти сразу еще пара. Три миротворца падают на землю, как подкошенные, а из горла Китнисс вырывается испуганный крик. Я сам готов закричать, но из последних сил стараюсь сохранить самообладание: какова бы ни была угроза, поддавшись панике, мы сделаем только хуже. Делаю несколько шагов в сторону от трупов, удерживая Китнисс за спиной. Уцелевшие миротворцы открывают встречную пальбу, а я никак не могу сообразить, кто нападает и на кого. Краем глаза замечаю одного из миротворцев, бросившегося ко мне. Он хватает меня за руку, притягивая к себе, и приставляет пистолет к виску. Пытаюсь бороться, но холодный металл напоминает мне об угрозе. Все меняется, когда я слышу крик Китнисс – рискуя жизнью, все-таки оборачиваюсь на ее зов. Мою девочку тоже схватили. Но это не миротворцы: два человека в темно-серых костюмах с капюшонами тащат любимую прочь. Не думаю ни о чем, кроме как о спасении жизни Китнисс, и бросаюсь на помощь, за что тут же получаю тяжелый удар по голове. Чувствую, как земля начинает кружиться и стремительно уходит из-под ног. Мир вокруг разрывается от истеричных криков Китнисс. За мгновение до того, как тьма поглощает меня, я успеваю заметить, как Китнисс, отбиваясь, срывает капюшон с одного из мужчин. Сердце пытается ускориться, когда я узнаю в человеке охотника, но я уже слишком слаб, чтобы что-то изменить. Темнота подступает, забирая меня в свои сети и оставляя любимую девушку беззащитной перед новой бедой. Последняя одинокая мысль, промелькнувшая в голове: «Нас разъединили! У меня забрали Китнисс!». Холодно. Страшно. Я остался один.