Приходи на меня посмотреть

Завершив работу, попрощаться и выйти из офиса. Прийти к себе и, не зажигая лампы, ждать, когда на Сейрейтей опустится тяжелая, душная ночь, сменяя густые сине-фиолетовые сумерки. Сдержаться, не идти сразу же. И только когда изредка будут доноситься голоса тех, кто патрулирует территорию, покинуть свою комнату. Тенью проскользнуть известной дорогой – осторожно, избегая риска быть замеченным. Замереть перед входом в знакомую комнату, положив ладонь на створку фусума. Чувствовать себя вором, бесшумно открывая её и переступая порог, неслышно подкрадываясь к футону, белеющему в сумраке комнаты. Приблизившись, опуститься на колени и дать себе время рассмотреть лицо спящего. Сейчас оно другое – черты смягчаются, делая его беззащитным. Таким оно бывает только ночью. На это у неё есть свои права, в отличие от дневных часов, заполненных рутинной работой, регламентированным поведением и уставом. Насладившись созерцанием, разрешить себе прикоснуться. Сначала, легко дотрагиваясь кончиками пальцев, очертить скулы и острый подбородок. Провести ладонью по лбу, откидывая мягкие волосы, сдерживая желание зарыться в них пальцами и, наклонившись, прижавшись лицом, вдохнуть едва уловимый запах. Брови, закрытые глаза, строгий профиль и тонкие, сомкнутые губы – невесомо проследить пальцами все черты. Хотелось бы губами, но что-то останавливает. Может быть, потом, когда того, что есть сейчас, станет недостаточно. Напоследок, не удержавшись, провести по обнаженным выступающим ключицам. По запястью, обманчиво хрупкому, с неровно бьющимся пульсом. И тихо, с сожалением выдохнув, уже собираясь уходить, быть пойманным за кисть – цепко и осторожно. Не двигаясь, пытаться всмотреться в лицо. – Тайчо, вы как маленький, честное слово, – выражения глаз в полутьме не рассмотреть, но можно слушать и понимать интонации. И за ними находить ответы на свои невысказанные вопросы. Запястье не отпускают: притягивая ближе, кладут ладонь на грудь и только потом разжимают пальцы. Дальше – всё то, чего хотелось и что оказалось возможным сейчас. Вжимать тонкое и отзывчивое тело в футон, изводить неспешными ласками и поцелуями. Ловить частое дыхание и стоны, прижимаясь к чужим губам, и слышать своё имя, произнесённое срывающимся полушепотом. Чувствовать, как всё тело охватывает жар, и сгорать вдвоём. Уйти перед рассветом и при встрече ни словом, ни взглядом не напоминать о том, что было ночью. И всё же... День диктует свои права, но кто сказал, что их нельзя нарушить?