Апельсины на дороге

– Эй, пацан, шляпка голову не жмёт? – слышит хриплый голос за своей спиной Джонин, тихонечко вздрагивая и сильнее сжимая ручки пакета, который он держит в руке: вот и ведись на просьбу мамы сходить в магазин перед самым закрытием, когда на улицу начинает выползать всякая нечисть. Ким глубоко вздыхает, поворачиваясь лицом к человеку, обратившемуся к нему, – не отвечать невежливо, так в книжках по этикету написано. – О-па, месье соизволил обратить на нас свой взор! – добавляет насмешливо паренёк в спортивных штанах и широкой толстовке. – Тебе же не жмёт черепная коробка, – цедит сквозь зубы Джонин, смотря на парня. Брюнет, намного ниже Кима, внимательно окидывает его взглядом и причмокивает губами – он явно не ожидал такой дерзости со стороны примерного и воспитанного мальчика. Джонин поправляет соломенную шляпу, что чуть-чуть поползла на бок, и разворачивается на сто восемьдесят градусов, уверенно шагая в сторону своего дома: задерживаться тет-а-тет в тёмном переулке с каким-то странным хулиганом ему совсем не хотелось. *** Жизнь у Ким Джонина была размеренная, спокойная. Он вставал по первому звонку раздражающего утром будильника, аккуратно заправлял кровать, чтобы на идеально белом белье не было ни одной складки, умывался, завтракал, а потом, складывая в большой портфель все свои учебники, шёл в школу. Родители воспитали его таким, что все учителя дружно охали от восторга: он отлично учился, без вопросов помогал отстающим ученикам и даже как-то пытался участвовать в общественной жизни (не стоит говорить о том, что как-то Джонин поддался уговорам классного руководителя и станцевал вариацию Авроры из «Спящей красавицы», после чего на мальчика обрушилась потрясающая небесно-синяя слава в виде записок от поклонников). Когда звонок разрывался звучной трелью, оповещая об окончании занятий, он послушно садился за домашнюю работу, устраиваясь в местной университетской библиотеке и напоследок захватывая с собой новый томик одного из классиков, чтобы скоротать время перед сном. После книг оных ему почему-то снились необычайно красочные сны. Жизнь у Ким Джонина была до тошноты правильная и скучная, но она его вполне устраивала. В тех сербских чёрно-белых артхаусных фильмах, которые он любил посмотреть в выходные, у главных героев всё было куда хуже. – Джонин-на, – ласково тянет его имя мама, и Ким уже знает, что ему опять придётся идти через этот страшный переулок, чтобы купить фруктов к ужину. Женщине даже не нужно договаривать просьбу – сын послушно встаёт и быстро переодевается. – Шляпку не забудь надеть! – кричит ему вслед мама из кухни, на что он тихо вздыхает, завершая свой образ пай-мальчика соломенным головным убором и недовольно улыбаясь своему отражению в зеркале. *** – А я уж думал, что прекрасная принцесса сегодня не выберется из своей башни, – слышится голос, когда Джонин выходит из магазина. Сейчас, когда нового знакомого не скрывает темнота, он может внимательней осмотреть его: невысокий худой паренёк одет в широкую застиранную красную толстовку и синие потрёпанные джинсы, у него красивые, с хитрым прищуром глаза и пухлые, изгибающиеся в насмешливой улыбке губы, на уголке которых осталась шелуха от семечки. – Чем сегодня закупилась? – его рука потянулась к пакету, который держал Джонин, тут же получая по ней сильным хлопком ладони Кима. – Эй! «Придурок», – проплывает раздражённое в голове у Джонина, и он мысленно шлёпает ладонью себе по губам – не подобает воспитанным мальчикам так выражаться, пусть даже и про себя. Он показательно отворачивается от неприятного ему местного хулигана, сильно сжимая ручки тонкого целлофанового пакета в ладони. – Чо такая? – раздаётся обиженное бурчание недовольного парня за спиной. Ким слышит, как тот тихо шипит от неприятных ощущений, а сам при этом морщится от его речи и акцента, после тяжело вздыхая и осторожно шагая на бетонную ступеньку. – Подожди! – кричит ему в спину парень, тут же нагоняя его и опять хватая пакет. «Ему жить надоело», – опять про себя шипит Ким, одаряя парня таким взглядом, что будь на его месте кто-либо другой, умер бы в эту же секунду от зарядов негативной энергии, но этот дёргает пакет на себя. – Эта-а, тяжело же! – громко произносит раздражающий парень, начиная чесать одной рукой затылок, зарываясь пальцами в густые чёрные волосы. Хулиган тянет неловкую улыбку, снова сильно хватаясь за пакет, который держит Джонин. «Я ему барышня кисейная что ли?» – внутри Кима всё кипит, но он молчит, лишь сжимает губы в тонкую полоску, дёргая несчастный пакет на себя и разрывая тонкий целлофан. Большие спелые апельсины падают на лестницу, скатываясь вниз по ступенькам, а Джонин набирает в грудь побольше воздуха, чтобы не закричать. Как же этот большеглазый его бесит. – Э-ге, ну и чо ты сделала, – дует губы хулиган, наклоняясь и поднимая один оранжевый фрукт, тут же протягивая его Киму. – Собрать?.. – парень не успевает договорить, как Джонин буквально вырывает из его руки апельсин и быстро спускается по лестнице, уже не собирая остальные фрукты: плевать, пусть это быдло себе их и забирает, разве не этого он и ждал? *** Джонин не знает, что его больше раздражало в последние пять дней: то, что непонятный хулиган постоянно таскался за ним, но при этом молчал, или то, что он воспринимал Кима как девушку. Может, у него какие-то проблемы с гендерной идентификацией? «С мозгом у него проблемы. Его там просто нет», – отвечал себе школьник, перешагивая порог своего подъезда и оставляя знакомого за железной дверью. Тот шёл за ним всю дорогу от магазина, но после случая с рассыпанными апельсинами больше не пытался заговорить и не распускал руки. – О, Джонин-на, у тебя появился друг, – встречает его с широкой улыбкой мама, открывая дверь квартиры. Женщина уже давно заметила, что сын возвращается поздним вечером из магазина не один, рядом с ним обычно вразвалочку идёт какой-то маленький худой паренёк в потрёпанной одежде. Не лучшая кандидатура для дружбы, но больше у её младшего сына никого нет. – Нет, мама. – Джонин аккуратно снял с ног кеды, протягивая женщине пакет. – А пора бы завести, – вместе с тяжёлым вздохом слетело с её губ. – Хотя бы такого. *** – О, принцесса! – сидя на скамеечке возле супермаркета, кричит парень, когда видит Джонина, шагающего из магазина и несущего в своих руках большие апельсины. Когда Ким замечает его, то лишь тяжело вздыхает и перебирает внутри себя всю нецензурную лексику, которую только знает, – раньше он себе такого даже в самых сокровенных мыслях не позволял. Этому парню нечего делать? Кажется, он двадцать четыре часа в сутки находится на улице. Джонин ускоряет шаг, в попытке кометой пронестись мимо, но уличный парень тоже не промах – вмиг нагоняет его, равняясь с ним и широко улыбаясь. – Как делишки? – у парня явный просторечный акцент, и эстетичный во всех отношениях Ким едва сдерживается, чтобы не достать из рюкзака карандаш и последним усилием воли, вонзив его себе в висок, отправить себя прямиком в ад. Он просто прикрывает глаза, проживая где-то внутри себя миллионы сценариев, где они с этим парнем больше не встречаются. – Чо-то случилось? Да брось, всё норм, бля! «О, Боже, что?!» – на последней фразе Джонин даже поворачивается к своему «собеседнику», окидывая его полным осуждения взглядом. Кажется, этот парень послан из преисподней, чтобы убить в нём всё святое, превращая его в тупое быдло, которое мобильники в подворотнях отжимает. – Чего так палишь? – с какой-то долей нежности в голосе произнёс парень, склоняя голову на бок и растягивая розоватые пухлые губы в улыбку. – Я Кёнсу, но для тебя, принцесса, просто Дио, – брюнет протянул руку Джонину, чтобы как-то зафиксировать момент их официального знакомства, но Ким протягивать свою ладонь не спешил, продолжая осматривать парня напротив. *** Последний месяц Джонин пребывал в постоянном состоянии когнитивного диссонанса – всё из-за Кёнсу, как представился парень. Хрупкий, на голову ниже его самого, бледный мальчик с розовыми губами в форме сердечка меньше всего походил на типичного представителя парней у метро, которые предлагали купить украденные намедни вещи. Но стоило ему открыть свой рот или просто посмотреть исподлобья, сразу же все сомнения касательно его деятельности отметались. А к Киму он наверняка пристаёт, чтобы узнать где он живёт, во сколько его родители уходят из дома и номер их воображаемого сейфа (а точнее место, где стоит большая банка с мелочью). – Меня прёт с «Крестного отца»! А ещё с «Титаника»! И эта-а-а, ай, как там, бля, говорится, принцесса, подскажи! – он даже прыгает на месте, пытаясь вспомнить название ещё одного фильма. – А, похуй! А ты какое кино любишь, а? Джонин опять молчит, внимательно рассматривая оранжевые фрукты в своих руках. – Можешь не отвечать, стесняшка, – даже как-то мурлычет Кёнсу. – Ты в прокате диски берёшь, у меня там братуха работает! Глаза Джонина расширились от удивления: аккуратный, воспитанный и тонко чувствующий искусство Джунмён из отдела проката в супермаркете не имел ничего общего с Кёнсу. Именно он рекомендовал Киму все фильмы, которые потом автоматически заносились в список его самых любимых. – Тебе нравится этот… «Артихрист»! – он возводит палец к небу, наконец, вспомнив название любимой киноленты Джонина. Он несколько раз слышал от своего двоюродного брата, что к нему часто приходит смуглый милый паренёк и берёт этот фильм, а потом восторженно делится впечатлениями, и не важно, в который раз он смотрел его. Кёнсу, увидев этого самого постоянного посетителя отдела с дисками, почувствовал лёгкий укол в левом боку и тысячи фейерверков в своей голове – Ким ему очень понравился. До запасся нечеловеческим терпением, заталкивая диск культового фильма в проигрыватель и устраиваясь на диване удобнее, подкладывая за спину подушечку. Не зря – пятиминутного мельтешения отвратительной голой и дряблой задницы перед его глазами вполне хватило, чтобы он заснул. Изредка приоткрывая веки, пытаясь запомнить хоть часть сюжета, которого он в упор не видел, Кёнсу засыпал обратно. Он искренне удивлялся, как этот фильм собрал столько зрителей и как он мог понравиться милому Джонину, когда большую часть эфирного времени падают жёлуди. «Артихрист? Что?» – глаза Кима стали ещё больше, он вообще не знал, что так может. – Я тоже его посмотрел. Этот фильм как серпом по яйцам, он это-о-о… Будоражит, вот! – Кёнсу широко улыбается, смотря на удивлённого чем-то Джонина. Его соломенная шляпка начала сползать ему на лоб, и Ким её обычно сам подправлял, но сейчас, видимо, был слишком увлечён отзывом До. Последний же, отвлекаясь и теряя нить своего повествования, тянет свои худенькие длинные пальчики к головному убору Джонина, поправляя его так, как тому обычно было удобно. Ким чувствует на своём лице дыхание Кёнсу и краснеет, смущенно прикрывая глаза, – никто ещё не подходил к нему ближе, чем на полметра. А До будто и не замечает, продолжая аккуратно приглаживать волосы смуглого мальчишки и вновь говорить о фильме: – А когда она ему в сарайке по кхм… ну ты понял, да? Когда она ему по этому ручкой своей проводила, то я вообще охуел как ели на морозе и понял, что это шедевр! – на самом деле До так не считал, он вообще пытался забыть этот эпизод, как и весь фильм, в принципе. Он искренне старался прочувствовать всю боль персонажей, но не получалось. Вот с «Титаником» – другое дело. Он рыдал как девчонка в специальном грустном моменте, когда поёт Селин Дион, а парень идёт ко дну на корм рыбкам. Джонин, кажется, совершенно его не слушает. Ещё никогда такая отвратительная, полная табуированной лексикой речь не казалась ему такой смущающей, потому что с каждым словом и с каждым прикосновением к его волосам этот гопник с района был всё ближе и ближе. *** – Что берёшь, Джонин-на? – тянет имя Кима Джунмён, что стоит у полки с фильмами. – Есть «Титаник»? – бурчит ему в ответ младший, протягивая диск «Меланхолии», который он посмотрел в воскресенье. Джунмён удивлённо хлопает ресничками, а потом достаёт из-под прилавка потрёпанную коробку с диском фильма, который попросил у него Джонин. Обычно младший такое не смотрит, предпочитая обычным мелодрамам какое-то наполненное глубоким смыслом европейское кино. – Что-то случилось, Джонин-на?.. Ты раньше такое не брал, – старший пишет в своей огромной тетрадке номер диска возле имени Кима. – Посоветовали. *** – Кто-то обидел мою принцессу? – Кёнсу замечает, что у Джонина красные глаза и небольшие мешки под глазами. Младший час не мог успокоиться после просмотра «Титаника», вытирая слёзы белым, но уже немного влажным платочком. – Да я им!.. – начинает было сотрясать в воздухе кулак До, как Ким хватает его за запястье, чтобы тот перестал угрожать кому-то фантомному, ну и не пугал проходящих мимо людей. А у Кёнсу сердце замирает от его прикосновений и робкого взгляда, когда младший поднимает на него глаза. Ким Джонин невероятно красивый и, как думает До, не идёт ни в какое сравнение ни с одной девчонкой в мире. У младшего аккуратные и мягкие черты лица, а вблизи, когда они смотрят друг другу в глаза, Кёнсу кажется, что они прекрасного цвета горького лесного мёда, а он вязнет в нём с головой. Джонин включается в реальность первым, понимая, что слишком сильно сжимает тонкое запястье парня. Он вмиг одёргивает себя и разжимает пальцы, отскакивая от Кёнсу на метр, а потом лохматит густую тёмную чёлку, прикрывая ею свои глаза. До улыбается, блаженно закрывая глаза и выжигая этот волшебный момент у себя под веками. *** Кёнсу живёт приятными воспоминаниями о тёплом взгляде Джонина и его прикосновениях ещё неделю, пока лежит с температурой – в тот день они попали под дождь, только вот Ким быстро убежал домой, а он остался гулять. Парень медленно шагал по лужам в своих тряпичных кедах, набирая в них приличное количество воды, и щёлкал уже немного вымокшие семечки, что постоянно лежали в карманах его джинсов. Как итог – горло До было красным, будто он только что выпил стакан гранатового сока, а трясло Кёнсу похлеще его друга Чондэ, когда тот старался выдать свои судороги за танцы. Завернувшись с головой в тёплое одеяло, он заталкивает в проигрыватель диск с каким-то европейским фолк-джазом – Джунмён сказал, что это любимая группа Джонина. Ему и двух минут хватает, чтобы понять, что то, что эти самые музыканты пытаются выдать за музыку, даже любитель прогрессив хауса постесняется поставить у себя в машине, не говоря уже о пацанах со двора. Под неё можно только умирать, что Кёнсу старательно пытается сделать минут сорок, пока слушает диск. «Понятно, чего принцесса такая. Откопытиться хочется под такую какофонию», – думает Кёнсу, сворачиваясь в кокон на своей кровати и практически задыхаясь. До нравились Селин Дион (оно понятно, это всё любовь к «Титанику») и Шакира – под её песни отлично потрясти попой перед зеркалом (никто этого не знает, но у Кёнсу выходят отличные танцы, когда надо повертеть пятой точкой или выдать пару движений из танцев живота). Для всех его друзей в телефон были закачены Тупак и 50 cent, в общем всё то, что любили включать чёткие парни, когда ходили по улице, убивая своим музыкальным вкусом всех окружающих. Его друг Бэкхён был как раз из таких, он и притащил Кёнсу в свою компанию, когда тот, будучи пятилетним несмышленым мальчиком, переехал в квартиру по соседству с Бёном. – Интересно, а как там принцесса? – мычит Кёнсу, потихоньку засыпая в коконе из одеяла. *** Джонин откровенно скучал, перелистывая «Идиота» и смотря в окно: Кёнсу не появлялся на улице уже неделю, и он даже немного беспокоился за него. В школе начались каникулы, занять себя чем-то другим, кроме как чтением книг классиков русской литературы, он не мог, да и вообще не представлял, что ещё можно делать в невыносимо долгие выходные летние дни. Гуляй во дворе знакомая фигура в привычной красной толстовке и потрёпанных тёмно-синих джинсах, он давно бы уже выбежал из подъезда с целлофановым пакетом в кармане – заодно и за фруктами можно сходить. К До влекло со странной и огромной силой: он был единственным, кто продолжал разговаривать с Кимом несмотря на то, что тот в первую их встречу нагрубил ему, во вторую – ударил, а потом и вовсе игнорировал. С Джонином не дружили, к Джонину никто не тянулся. Потому что Джонин тихий, нелюдимый, в смешных бежевых шортах до колена, в светлых клетчатых рубашках, обычно застегнутых на все пуговицы, и с соломенной шляпкой на макушке, а за спиной Кима привычно болтался огромный рюкзак. Джонин походил на идеально запрограммированного робота: ответственного ученика с хорошими манерами и прекрасной танцевальной подготовкой. А Кёнсу Джонину протягивал руку, а ещё постоянно разговаривал с ним, хоть и речь его оставляла желать лучшего. Но Джонину же теперь большего и не нужно, правда? *** – Ай, давно не виделись, принцесса! – Кёнсу хлопает Киму по спине, когда тот выходит из супермаркета. До наконец-то выздоровел и может снова надоедать мальчику своим постоянным присутствием. Недельное лежание дома прошло для До с какой-то относительной пользой: он решил, что их отношения застопорились, они не развиваются, им нужно какое-то движение. Нет, в действительности это звучало как «Йо бля, пора бы и…». То, что отношений как таковых и не было, Кёнсу не волновало. Он строчил длинные смс-ки друзьям с просьбами помочь. Чондэ посоветовал расстелить за гаражами плед, принести пива и засосать принцессу. Пункт с пивом До не устраивал – это же Джонин, а он эстет. Значит вместо этого противного пойла должен быть какой-нибудь бальзам под тип «Легенды Хангана». Бэкхён же предлагал отвести Джонина сразу в подъезд, усадить на батарею и… Дальше До просто не стал читать, сразу же удаляя сообщение друга. А Джунмён, драгоценный двоюродный брат, посоветовал позвать Кима в кино. Звучало банально, но До выбирать не приходится. Джонин неловко тянет улыбку, когда Кёнсу заливается нескончаемой речью – голос у старшего хоть и прокуренный, но очень приятный на слух. Он вынимает из уха наушник, из которого доносится песня Шакиры, чтобы полностью погрузиться в монолог Кёнсу, пока они проходят расстояние от магазина до подъезда Кима. Старший хватает его за руку, будто помогая нести тяжёлый пакет с продуктами, но сам осторожно касается своими пальцами ладони Джонина. У младшего нежная кожа, её хочется касаться бесконечно. Ким будто недовольно хмурит брови и дует губы. И теперь Кёнсу хочется немного большего, чем просто прикосновения их рук. Он резко останавливается и тянет на себя Джонина, так сильно хватая его за запястье, что тот от неожиданности роняет пакет с апельсинами на землю. До несколько раз кротко клюёт его в губы детскими поцелуями, пока ярко-оранжевые фрукты скатываются по горке, на которой они стоят. На губах Джонина остаётся мелкая, едва заметная чёрная шелуха от семечек, что постоянно щёлкает Кёнсу. И сладкий привкус его леденцов от боли в горле. – Джонин, я должен сказать, что ты просто необыкновенный. Ты пойдёшь со мной на свидание? – на полном серьёзе, даже без акцента спрашивает Кёнсу, аккуратно держа ладонь Кима в своей и нежно её сжимая. – Да хуйня вопрос. Подгребай к моему подъезду, загуляем за гаражами, – тянет хитрую улыбку Джонин, пока До удивлённо хлопает своими длинными ресницами. Ему не сложно быть для Кёнсу таким, с каким тому будет удобно. А потом кротко добавляет: – Я пойду, конечно, пойду. – И сам подаётся вперёд, касаясь своим носом носа Кёнсу, показывая, что ему хочется в этот момент, пока тот окончательно не сокращает расстояние и не целует младшего медленно и неумело, как может. – Тогда с тебя вино, а с меня нормальный фильм. И никаких гаражей, принцесса.