Не замерзай

Знаешь, я готова ждать ещё миллионы вечностей. Готова раскрыть пошире руки, кружась под куполом нашей дворцовой библиотеки, дурачиться почти до потери пульса, высасывая весь воздух, надевая новую маску. Она вся в расписных узорах, что разрослись и по спине вдоль позвоночника. Прозрачная, словно лёд, но она всё же сможет скрыть охладевшие глаза. Пустые, тронешь — разобьются. Я уже не плачу, с каждым годом слёзы превращаются в гарь, разлетающуюся по комнатке. Ты ведь сильная. Храбрая. Скажи мне, как стать храброй, когда я так боюсь упасть? Верю, ты меня поймаешь. Без вопросов. Младшие сёстры равняются на старших; они хотят быть лучше них. А я хочу быть хоть чуточку на тебя похожей. Странно, правда? Ты считаешь себя белой вороной, но на самом деле эта ворона — я. Ветер свистит где-то над головой, переливаясь с песней облаков. А о чём могут петь облака? Возможно, о том, что они тоже умеют плакать? В редкие дожди я вижу тебя среди разбивающихся крупиц, что будто застыли во времени. По хрустальным капелькам собираю твой образ, надеясь, что его хватит до следующего дождя. А то он прольётся по окну тяжёлым ливнем. Разговаривать с самой собой вошло в привычку, не удивляйся. Не поверишь, но это временами бывает весьма занимательно; слова пожирают минуты, часы, которые тянутся, кажется, намного больше вечности. Но ни одна вечность не может тянуться настолько мучительно долго, как эта. А сколько живут волшебницы, владеющие магией льда? Сто? Тысячу лет? Я умираю каждый день, пока жду тебя. Умру снова, растворюсь едким дымом по верхушкам елей, но буду ждать. А если повезёт, то в новом облике. Меня устроит быть даже снежинкой, упавшей тебе на губы. Другие на тебе снежинки не тают, а я отчего-то — да. На один шаг ближе. Была бы моя воля, сломала к чертям эту долбанную дверь. А почему не могу? Боюсь взгляд тех глаз, что раньше успокаивали меня в тени кошмаров. Отвращение. Ты отвергнешь меня, ничего не захочешь слушать. Одна мелочь не сломает тысячу лет. Хочешь, я попробую? Ответа нет. Я убегаю. В коридоры, спальню, сад, лес — совсем не важно, куда, лишь бы поскорее уйти. Чаще к миссис Дженкинс. Помнишь её? Она в тайне от родителей за наши «милые мордашки» спускала пару тех пирожных. Шоколадных. М-м-м. Какой всё-таки запах. Опьяняющий. Убегаю к прачкам, поварам, главное, сбежать. Я — трусиха, всегда ею была. Я разговариваю с ними, щебечу по всяким мелочам. Вспоминаю, тебе бежать-то совсем некуда. Лишь к самой себе. От себя к себе. Страшно звучит, не правда ли? Сердце колотится быстро-быстро, румянец на щеках. Голоса, голоса, бесконечные разговоры. Звон бокалов, смех и танцы. Шипучий, сладкий аромат пенящегося шампанского по огромному залу. Я вижу тебя. А время не стоит на месте. Ты очень красивая, копия нашей матери; я невольно замираю. Черты, осанка, руки. Боюсь, что собьюсь со счёта твоих поклонников. Только тихо, т-с-с. Обещаешь? Я тоже вхожу в их число. Ты кажешься мне необычно маленькой, так и хочется обнять тебя. Стоишь одна-одинёшенька. Королева Эренделла — величественно, аж дух захватывает. Ты как никто другой достойна этого. Голова полна сомнений, мыслей, сбившихся в кашу, но я упорно иду. Вдох — выдох, вдох — выдох. И мы с тобой ещё на шаг ближе. Вообще-то, насколько помню, я старалась дышать глубоко и спокойно, чтобы вобрать в себя губкой чарующие минуты. И внезапно все сомнения исчезают. На долю секунды. — Привет, — говоришь ты. Жалко, что я такая слабохарактерная. Помнишь, как сказала мне заглянуть в зеркало? «А зачем?», — спросила я удивлённо, ведь в отражении увижу лишь только себя. «Ты увидишь там солнце», шепнула ты. Солнце. Светлое-светлое, доброе, яркое. Но светит оно не всегда и не всем. Помню, ты напевала, что обожаешь солнце. А больше — меня. Понять до сих пор не могу — за что. Смотрю и вижу лишь маленькую, рыжую-рыжую и очень-очень веснушчатую девчонку. Пожалуй, даже слишком рыжую и веснушчатую. Говорят, у каждого есть собственное солнце; к примеру, у папы — мама, а у меня ты. Я не солнце, я просто рыжая. Свет исходит лишь от моих волос, частично — от веснушек. Это ты — солнце, только холодное. Совсем чуть-чуть. Мы мечтаем о солнце, когда начинает идти снег. Я не мечтаю; солнце у меня есть всегда. Ты боишься обжечься моими лучами, спасаешься покровом холодного льда. Эльза, слышишь? Никогда не замерзай. Девочка-мороз, что греет руки в лучах щедрого солнца, но тут же отдёргивает, боясь заморозить свет своим льдом. Не бойся и не замерзай. Я буду храброй. Веришь мне? Если да, то давай сделаем глупость. Я прошу от тебя слишком много, прости. Прости-прости-прости. Знаешь, а я ведь столько должна этих злосчастных «прости», что аж тошно становится. Сколько я тебе сказала? Ага, меньше половины точно не наберётся. Я буду ждать того момента, когда ты захочешь меня слушать, тогда тебе всё скажу. Надеюсь, ты не против. Теперь я не позволю забрать тебя у меня. Девочка-волшебница, наколдуй мне снеговика. И тогда, знать, я не приду, не достану тебя вновь. Поколдуй! Пусть лёд проникнет в голову, уничтожит ниточки переплетающихся между собой воспоминаний. Я найду свет, подарю его. Тебе он нужнее. Раненое сердце морозным вихрем покрывается толстой коркой. Но мне не больно. Совсем. За столько лет я даже не спросила про твой любимый цвет. Неудивительно, жёлтый всегда был моим любимым. Ты спросишь: почему? Жёлтый — это цвет улыбки. Лимоны жёлтые, солнце тоже, подсолнухи, растущие высоко на опушке. Что у этого общего? Правильно, жёлтый. Улыбайся чаще. Хотя бы взаперти. Это трудно, понимаю, но попробуй. Так и живу, ожидая этот цвет неба. Жёлтый-жёлтый-жёлтый. В саду зацвели жёлтые розы. Я люблю их больше, чем те же розовые и красные. Сверкает железо меча, бушует вьюга, на этот раз она не поёт. Она кричит сорванным голосом. Твоим голосом. Иней расцветает на руках, по всему телу. Страшно красиво. А ты просто мастерица. Среди бушующей бури вижу твой сломленный силуэт. Хотя, это во мне что-то ломается. Кажется, моё замёрзшее сердце. Хруп. Ресницы буквально лопаются, разлетаясь кристальными песчинками. С одной стороны один голос, грозный, обжигающий ненавистью и злобой, а с другой хлюпающий водой в сапогах. Хлюп-хлюп. Ноги сами несут меня к тебе. Ханс обожает глупости. Интересно, он считает покушение на убийство такой же простой деталью из тысячи его глупостей, что пролетают незаметно, словно кометы? Чувствую, как превращаюсь в ледяную статую. Принц отлетел куда-то далеко, меч, к великому счастью, тоже. Я с облегчением выдыхаю. Всё-таки не впервой умирать каждый день. Знаешь, я готова прождать тебя ещё мириады вечностей. Ты только не замерзай.