Лилейные веснушки

Вечер тонкими пальцами щекочет затылок и голые руки, хватает за щиколотки. Шутит, но не смешно, только холодно. Вокруг, словно в улье, много людей, они гудят, а в голове, в ушах только один голос. Голос злой. Режущий, безумно жестокий голос. И сладкая улыбка на сладких губах, голос от этого тоже слаще. Обмакнуть нож в мед и резать, колоть, протыкать сердце — вот это как. Ничуть не легче. У нее сладкие губы, но это узнает какой-нибудь Костя, Миша, Женя или Дима. Их много, тоже целый улей. Они — неслышные голоса в гуле ее голоса. Она — однокурсница, виляет хвостом светлых волос, сверкает голубыми глазами. Говорит: «Люблю синий». Смотрит в глаза и улыбается. С готовностью дает номер телефона-аськи, адрес блога, говорит: «Пиши, буду ждать». «Добавь во френды». «Какой у тебя ник?» Ты молчишь, но у нее в списках новый ник и новый номер. Ник — твоего виртуала. Номер — его же. Рубаха-парень, посты о девчонках. Девчонки твои, они все уже бывшие. Потому что появилась она. Она не знает о твоих девчонках, но ревнует к его подружкам. Влюбчивая дура. Говорит: «Он идеален». Это — про тебя, есть только одно «но», лишняя буква в местоимении. Она тебе мешает, сильно. Ты обрубаешь эту букву в разговоре, обрубаешь часть себя. Пусть она догадается, красивая дура, светлая, маленькое солнышко. Ты говоришь: «Она идеальна». Ты пишешь, много и натужно-весело. Тебе больно касаться грязно-белых клавиш, пачкать себя и — немного — ее. Вынужденной ложью. Она пишет: «Люблю тебя, хотя даже не знаю твоего имени... Ты мне веришь?» Ты — веришь и снова пачкаешься. «Олег», — пишешь ты. И, очищаясь: «Я тоже тебя люблю». Она хочет встретиться, ты отговариваешься. Он отговаривается, ты ее утешаешь. Тебе сладко и больно. Она говорит: «У него синие глаза», но не помнит, что у тебя — тоже. Смотрит в пол, ходит медленно. Хвост — в пучок на затылке, косметика пылится на полке, но тебе так нравится больше. Открытое лицо, завитки у висков, веснушки на молочной коже. Ты любишь всю ее, а она — твою душу, твои слова, и тебе так сладко от этого, что хочется взлететь. Она пишет: «Пожалуйста...», и ты отвечаешь: «Завтра в парке. Я буду с лилией...» Лилия цвета ее кожи, крапинки цвета ее веснушек. И тебе остается только цветок, потому что она говорит: «Он не пришел. Забавно, что ты с лилией. Проводишь до дома?» И у подъезда она снова собирает волосы в пучок, с грустью смотрит на лилию и — уходит. Ты обрезаешь волосы. Коротко, а парикмахер в полный голос ужасается. Тебе не жаль. Она должна понять любой ценой. Она сидит бледным призраком и смотрит в окно. Внизу клумба с пыльными цветами, а ты несешь ей огромный букет одуряюще пахнущих лилий. Ты говоришь: «Я Олег». Она плачет: «Жестокая дура». «Не ври». «Мне нужен парень, а не девчонка!» «Ненавижу». «Уйди». Вечер колючий и холодный, он хватает тебя за руки. Ты — девчонка. Сначала тихо смеясь, а потом пьяно плача, ты идешь и мотаешь бедрами. Девчонка. Как ходят девчонки — от бедра, раз-два. Толстые тетки качают головами и плюются — ты не пьяна, но они видят наоборот. Ловишь взгляды как безмозглых бабочек. Во всех — будто в одном — любопытство с насмешкой, взболтать, но не смешивать. Пьяная, стрижка под мальчика, тушь на щеках. Не девчонка, но дура — тебе нравится думать так. Хочется позвонить ей — услышать гудки с ароматом ее голоса. Сначала узнать время и о потере телефона, спросить у случайной прохожей, который час. Переспросить и отпустить утопающую в виртуальности серость, на пару секунд позже сообразив — на чужой номер твоя дуреха точно перезвонит. Только все равно все наперекосяк, потому что серость боится давать тебе — опьяневшей от слез — свой мобильник. Ты неловко пытаешься ее подцепить, благодаришь — за секунду внимания, растерянный взгляд и осторожный отказ. Тебе сегодня нельзя. Пользователь удалил свой аккаунт. Она пишет: «Оля?.. Олег?.. Не молчи, мне страшно». А ты молчишь. Для нее умерла, для остальных изменилась. Больше никаких девчонок с хвостами и лилейными веснушками, да?