Mireille Mathieu – Pardonne-moi
C'etait vouloir et connaitre Tout de la vie, trop vite peut-etre C'etait decouvrir la vie Avec ses peines, ses joies, ses folies Je voulais vivre comme le temps Suivre mes heures, vivre au present Plus je vivais, plus encore je t'aimais Tendrement
— Шерлок, дорогой, тебе пришла телеграмма, — занятый очередным делом Холмс не сразу откликается на быструю речь миссис Хадсон, но взгляд всё-таки приходится оторвать от текста в ноутбуке, когда смысл сказанного ею доходит до отвлечённого сознания. — Телеграмма? — в несвойственной самому себе манере Шерлок переспрашивает, попутно вспоминая, что телеграммы потеряли свою актуальность ещё в конце двадцатого столетия. Впрочем, принципиального значения это не имеет, ведь в руках миссис Хадсон держит конверт — своеобразный привет из прошлого. — Сама удивилась, милый, — Шерлок забирает послание и рассеянно кивает в знак ответа, рассматривая белый, девственно чистый конверт без каких-либо признаков адресата. Заметив озабоченность своего квартиросъемщика, миссис Хадсон сдержанно улыбается и уходит, не забывая добавить что-то про беспорядок и необходимость уборки в его обители. Мистер Холмс пропускает тираду мимо ушей, пытаясь найти нож для вскрытия писем во всеобщем хаосе: рвать бумагу ему принципиально не хочется, но почему Шерлок и сам не знает. Смутное ощущение незащищенности закрадывается внутрь и вуалью сковывает сердце, и, вопреки неверию Холмса в предчувствия и прочую ересь для обычных людей, пульс начинает стучать в висках, словно отбойный молоток. Метания по комнате заканчиваются положительно, и в нетерпении, но с осторожностью, Шерлок вскрывает конверт, откуда на захламлённый стол выпадает тонкий листок с единственной строчкой, где механическими буквами пишущей — о, боги! — машинки выведено послание, от которого Холмс замирает так же, как и его быстро бьющееся сердце. Хватает минуты, чтобы собраться с силами и дотронуться до тончайшей, немного шершавой бумаги пальцами: так по-детски наивно Шерлок пытается убедиться, что происходящее не сон и не выдумка разума, не отдыхавшего от работы несколько суток кряду. Улыбка лучом неоткуда взявшегося за окном солнца дотрагивается до губ детектива, что он и не замечает даже, пытаясь совладать с собственными, разбегающимися по Чертогам мыслями, каждая из которых будто бьётся в агонии и рукоплещет вспыхнувшему огнём имени, которое Шерлок пытался забыть слишком долго. Пытался, но так и не смог. Ирэн. Эта Женщина. Мисс Адлер. Воспоминания взрываются кометами, обрываются звездопадом и продолжают кружиться в вальсе-бостон, и музыка, пропитанная Францией от первой до последней ноты, играет в голове — Бейкер-стрит исчезает, заменяясь последней встречей с Этой Женщиной. Это было пять бесконечно долгих лет назад; Шерлоку кажется, что прошли тысячи световых лет, вот только её алая полуулыбка не имеет срока давности и не блекнет — Ирэн сделала оттиск воздушным поцелуем, запечатлев его внутри детектива навсегда.***
В том осеннем Лондоне не было спокойствия и солнца, а в Лилле, занятом мисс Адлер, имелось всё, что не могла дать скупая на эмоции — под стать Шерлоку — Англия: гармония, изящное фламандское барокко и нескончаемый французский шансон, лившийся сладкой негой со старых пластинок. Она написала короткое смс с координатами, когда мистер Холмс безуспешно искал себе дело; спустя время он свалил вину за свой внезапный отъезд на отсутствие расследований, на что Джон лишь незаметно усмехнулся, в очередной раз слушая одухотворенное пиликанье на скрипке. Лилль оказался потрясающим сознание городом и, как показалось Шерлоку, с печатью вечного романтизма. Идя по мощёным серым камнем улочкам, он усмехался подобному выбору мисс Адлер и вновь находил в её натуре нечто новое и ранее невиданное. Вместе с Туманным Альбионом и его дождями, за плечами детектива оказались и мысли о преступлениях: всё стало прозрачным и совершенно бесполезным, когда Шерлок, стараясь придать себе серьёзный вид, входил в полупустой ресторан на окраине города. Очередные координаты с просьбой «не опаздывать» от Этой Женщины пришли накануне вечером, что и заставило мистера Холмса не спать полночи, подбирая себе костюм по случаю. Выбор пал на классического покроя тёмно-синие брюки и на тон темнее пиджак вкупе с белой рубашкой — Шерлок уповал на внешний вид, надеясь, что она не заметит его внутренней дрожи, сдерживать которую ему удавалось с трудом большим, чем он мог представить. Сердце пропустило несколько однозначно лишних ударов, когда Холмс, озираясь по сторонам, увидел Эту Женщину. Ирэн сидела спиной к входу, но, даже не сталкиваясь с ней взглядом, Шерлок ощутил волну беспомощности и замедлил шаг, пытаясь привыкнуть к тому, что ещё несколько моментов и женщина, сотворившая с ним в своё время нечто невероятное и не поддающееся логическому объяснению, скажет что-то и улыбнётся, как прежде. Секунды казались вечностью, а внутреннее убранство ресторана — типичное для французов в своей лёгкости и тонком шарме — вместе с живой музыкой создавали ощущение полной прострации и исчезновении во времени: здесь всё, включая саму мисс Адлер с её длинными распущенными волнами волосами и скромным для её натуры вечерним платьем, виделось осколком далёких сороковых-пятидесятых. Шерлок не запомнил в детальной точности тот момент, когда твёрдым шагом подошёл к столику и учтиво кивнул головой в знак приветствия, но навсегда сохранил долгий, пристальный взгляд голубых глаз, быстро оценивших его с ног до головы, и глубокий вдох сигаретного дыма в лёгкие. — Не знал, что вы курите, — будничным тоном, будто они виделись вчера, сказал Шерлок, присаживаясь напротив мисс Адлер. Первый барьер был пройден, и он почти вздохнул с облегчением, но удержался, приметив, что она не сводит с него глаз. Всё повторялось. — Балуюсь, мистер Холмс, — она демонстративно затушила сигарету, обёрнутую табачным листом, но по запаху Шерлок успел определить, что привезена она из Колумбии. Нещадно захотелось курить: слабость, с которой он вечно боролся, вспыхнула с новой силой от встречи. Себя он убеждал, что дело в крепкой сигарете и только. — Рада, что вы приехали и так быстро. Будто пропустив акцент на слове «быстро», Шерлок натянуто улыбнулся и попытался перевести тему, про себя замечая, что Ирэн себе не изменила: красный лак на длинных ногтях и алая помада до сих пор с ней, как верные спутники. Про стяг он попытался забыть сразу же. — Не было дел, но, думаю, вы и так это знаете. А что вы здесь забыли? Разве Доминантка предпочитает отдых в столь спокойных местах? — Ирэн кротко усмехнулась на эту реплику и отпила глоток белого вина. Вопреки своему внешнему спокойствию, в ней творилась буря, которую она умело скрывала от любопытного Холмса, делавшего вид, что упорно выбирает какое-то блюдо, а не рассматривает её, будто она сошедшая с журнала мод картинка. — Бланкет — здесь его делают потрясающе, — постучав по меню ноготком, помогла Ирэн и будто случайно провела пальцами по руке Шерлока, отчего он едва не вздрогнул. Слишком близко, непозволительно близко. Мистер Холмс удержался, но руки не убрал, зная, что это — проигрыш, а проигрывать ей он желал меньше всего на свете. Мисс Адлер, не скрывая улыбки, продолжила. — Напомню вам, что я уже давно не Доминантка. Ремесло в прошлом и поэтому имею полное право отдыхать так, как заблагорассудится. И к тому же, я всегда любила провинцию — никакого шума, никаких проблем. Можете проверить сами, мистер Холмс, хотя, боюсь, вы умрете со скуки. По статистике, в Лилле почти нет преступлений, но надеюсь, что вы всё-таки задержитесь тут на пару дней. — С чего вдруг? — резко отозвался Шерлок, но тут же добавил более сдержанно, рукой подзывая официанта. — Преступления не ждут, мисс Адлер. И раз мы начали об этом, то, может, расскажете, зачем я здесь? Ему показалось, что музыка и посетители стали тише, решив вместе с ним узнать ответ на вопрос, который и задавать не стоило. Ирэн стëрла улыбку с лица так быстро, что у Шерлока защемило внутри — лучше бы тысячи кровавых усмешек, чем эта серьёзность в ледяных глазах. — Вам лучше знать, мой дорогой детектив в забавной шляпе, — зажигалка в её руках вспыхнула синим пламенем, и до слуха Шерлока долетело шипение подкуренной сигареты. — Не желаете? — Я бросил, — спешно сказал Шерлок, с радостью отвлекаясь на заказ, но краем глаза видя, как Ирэн смотрит на певицу и в такт песни стучит пальцами по столу. Анализировать он не желал, ибо узнать можно больше, чем нужно, а Шерлоку и так хватало с головой собственных странных эмоций, которые противно расползались внутри биением пульса по венам. По совету мисс Адлер, он заказал бланкет, добавив от себя белое вино и бризоле; подумалось, что Ирэн это блюдо придётся по вкусу. Погружённая в мелодию, Ирэн казалась какой-то внеземной и далёкой и уже далеко не той, которую Шерлок знал раньше. С последней встречи минуло многое и, по всей видимости, оставило неизгладимый след в Этой Женщине — во взгляде и манере читались тихое спокойствие и странная, несвойственная ей умиротворённость, которую с лёгкостью можно было спутать с подчинением судьбе, но мистер Холмс знал, что сдаваться она не умела, поэтому и дивился такому метафорическому изменению, пытаясь к нему привыкнуть. От потока бесконечных мыслей отвлёк очередной вопрос, удивление от которого скрыть не получилось. — Потанцуете со мной? — они столкнулись взглядами — голубые океаны и лазурное рассветное небо, — и Шерлок понял, что скажи он сейчас «нет», и вокруг начнут рушиться города и стираться с лица планеты страны, а главное, она исчезнет, словно дымка ночного тумана, уже убаюкивающего городок в своих тёплых объятиях. Отказать в этой маленькой прихоти он не мог даже самому себе — одна мысль о близости с Ирэн, пусть и такой эфемерной в своем проявлении, бросала в жар. — Потанцуете со мной, мисс Адлер? — парировал Шерлок и протянул ей руку, в которой через мгновение оказались тёплые пальцы, отгоняющие холод. Ирэн улыбнулась, а после Шерлок просто забыл, как дышать. Заприметившие пару, идущую в центр ресторана, музыканты, подмигнув друг другу, завели французский романс и певица, определённо, коренная француженка, запела так, что многие посетители обратили свои взгляды на неё, периодически посматривая на мужчину и женщину, медленно кружащихся в танце. Шерлок всегда знал, что хорошо танцует, но рядом с Ирэн ему казалось, что именно она создана для этого таинства: лёгкие, неторопливые движения, которые она совершала, были окутаны какой-то загадочной вуалью, заставляющей забывать всё, кроме этого танца. Вальс, обрамлённый её духами, уносил в далёкое прошлое, и лишь дыхание на шее, горячее, обжигающее кожу, безмолвно сообщало мистеру Холмсу о том, что он всё ещё на земле. Ирэн держала его за руку и смотрела в лицо, почти не веря, что происходящее здесь и сейчас — реальность. Во Франции они или в Англии, значения уже не имело — они просто танцевали, становясь единым целым. В словах не было правды, зато она существовала во взглядах, движениях и немного одурманенном вином рассудке. Драгоценные секунды таяли и чем ближе были финальные аккорды, тем сильнее сплетались пальцы — никто не хотел друг друга отпускать, но музыка имела свойство заканчиваться, поэтому, когда всё оборвалось и пришлось отстраниться, Шерлок ощутил звенящую пустоту, которая отражалась в лагуне глаз напротив. — Наш заказ принесли, — хрипло сказал Холмс, не найдя слов лучше. Он просто-напросто не умел говорить красиво и правильно. — Я вижу, — с лисьей ехидцей отозвалась Ирэн, присаживаясь на место и делая несколько спешных глотков вина. — Вы прекрасно танцуете, мистер Холмс. Надеюсь, что мы это ещё повторим. — Всё возможно, — кивнул детектив, осторожно чокнувшись бокалом с Ирэн, — надеюсь, я не прогадал с бризоле — оно весьма эксцентрично. — Под стать мне, — она попробовала на вкус блюдо и довольно улыбнулась, добавив совершенно иное, что Шерлок и не ожидал услышать, — а потом мы убежим отсюда — я хочу показать вам город, ведь он особенно красив ночью. Представляете, тут даже звёзды видно — в Лондоне нет подобной роскоши. Шерлок ничего не ответил, потому что и так знал, что согласится на любое безумство, пока Эта Женщина рядом. И они убежали: убежали из ресторана, убежали от мирской суеты, убежали в ночь. Ирэн ходила босиком по тёплым, ещё не успевшим остыть мостовым камешкам, держа в руке незабвенные каблуки от Лабутена, на что Шерлок с усмешкой говорил, что вероятность заболеть в этот сезон весьма велика и лучше бы ей надеть обувь. Она смеялась в ответ и вела его по парадной площади, не забывая заходить в какие-то тёмные закоулки, где можно было запросто заблудиться, но которые Ирэн знала, как свои пять пальцев. Возможно, дело было в необычайно ярких звёздах, возможно в невообразимой атмосфере романтизма, окутывающей с ног до головы, а может во всём и сразу, но Холмс больше не чувствовал скованности рядом с Этой Женщиной, которая горела, подобно мотыльку и заражала своим светом его неприступность, руша её на корню. Он и сам не заметил, как в какой-то миг поцеловал Ирэн, осторожно сжав её руку в своей руке; его руки зябли на улице, а она могла спасти от холода и делала это, не задумываясь о правильности. Притворяться и надевать маски однажды стало совершенно пошло и глупо, поэтому Шерлок вдыхал аромат мисс Адлер глубже, пытаясь надышаться вдоволь. Она же просто улыбалась, и тысяча кровавых усмешек не смогла бы заменить эту тихую, настоящую радость, которой озарялось её лицо, когда Холмс, наконец, разрешил себе просто быть рядом. Не думая, не анализируя, не уходя — просто любя, как в последний раз. Её кожа пахла персиком, и он целовал ключицы, чтобы запомнить и сохранить. Его кожа была мягкой на ощупь, и она исписывала пальцами неизвестные дорожки на оголённой спине, чтобы оставить что-то ему и забрать что-то себе. Навсегда. Три дня пролетели неумолимо быстро: под старые пластинки в граммофоне в просторной и до безумия уютной квартире Ирэн, которую она снимала у какой-то бабушки, уезжающей в Париж на осень, и под криминальные рассказы Шерлока о том, как они с Джоном провели последние годы. Они не стали тратить слова на признания, потому что произносить вслух то, что читалось в глазах, не имело смысла, да и в целом казалось детской глупостью для не в меру инфантильных взрослых. Провожая Шерлока до порога — не дальше — Ирэн коснулась губами кончиков его пальцев, подарив напоследок дрожь и своё тепло. Холмс улыбнулся и ответил поцелуем — слишком жадным для расставания, слишком кротким для вечности. — Я напишу вам, мистер Холмс, когда вы перестанете ждать. От мисс Адлер Шерлок уходил без сердца — он оставил его ей в знак вечной и неоспоримой победы. Эта Женщина победила.***
Шерлок чувствует, как воспоминания заполняют собой всё, и взгляд, её взгляд, будто следит за каждым нервным движением рук, которые сжимают телеграмму. Она сдержала обещание, ведь Шерлок уже перестал ждать — слишком много времени прошло, чтобы надеяться. И теперь, вопреки всему, он сидит и читает одну-единственную строчку в сотый раз, улыбаясь так светло и по-настоящему, будто только что обрёл нечто давно потерянное. Шерлоку кажется, что Эта Женщина вновь рядом, потому что аромат духов разносится по комнате, пропитывает каждый метр и застывает в стенах — Шерлок вдыхает и не может надышаться. В телеграмме печатными буквами написано мало, но Холмсу этого хватает — волнения, которые он скрывал сам от себя пять лет, рассеиваются одной строчкой: «Мистер Холмс, этой весной Япония особенно красива — цветущей сакуре так идёт французская музыка пятидесятых. Ты ещё помнишь?»***
Последняя телеграмма приходит Шерлоку, когда он почти не может самостоятельно ходить: седина давно покрывает некогда пышную шевелюру, а мозг уже не может так быстро думать и решать серьёзные задачи. Шерлоку семьдесят пять и он сильно болеет, но находит в себе силы, чтобы дойти до двери и забрать у почтальона белый конверт без фамилии и имени отправителя. Ему и не нужно. Шаркающей походкой он доходит до стола и находит нож для резки конверта — в груди быстро бьётся сердце, но это не тахикардия, нет. Шерлок вскрывает конверт, откуда на захламлённый стол выпадает тонкий листок с несколькими строчками, где механическими буквами пишущей машинки выведено послание. Осторожно, будто боясь порвать шершавую бумагу, Холмс трясущейся рукой берёт телеграмму и одними губами читает то, что написано и вдыхает аромат, которым не надышался за все годы, которые её не было рядом. Не было вообще. «Наше путешествие заканчивается, мистер Холмс, и надеюсь, что ты был рад побывать со мной там, где мы никогда не были. Последняя точка — наш Лилль. Наш светлый, загадочный Лилль, где всегда есть звёзды. Наш Лилль, где навсегда есть мы и французская музыка, под которую мы кружимся. Ты ещё помнишь? Я помню. Люблю тебя, мой детектив в забавной шляпе».Навсегда твоя, И.А.
Шерлок идёт к комоду и открывает верхний ящик ключом: кладёт телеграмму к остальным десяткам телеграмм и проводит пальцами по камерофону. Ещё долго он стоит недвижимо и прижимает руку к сердцу, которое отдал Этой Женщине тысячу световых лет назад. Он никогда не переставал ждать. Она никогда не позволяла забыть.***
Ирэн Адлер умерла спустя пять лет после встречи с Шерлоком в Лилле, оставив после себя послания, которые приходили ему в разное время. Шерлок Холмс понял, что Ирэн мертва, лишь на третьей телеграмме.