The Close One

« I would have done anything for you. My mother, she who gave me life. But I know that she would want for me to finish what we started». Finn Mikaelson   «Я бы все сделал для тебя. Ради моей матери, давшей мне жизнь. Но я знаю, что она хотела бы этого для меня: закончить то, что мы начали». Финн Майклсон     Февраль 2014 Бессмертный ощутил холод приближающейся ночи, замечая окружающий мир. Он брел по улочкам Парижа бесцельно, давя мысли и вспышки магии, даже не почувствовал следующую за ним тень. Разглядев бар напротив, первородный выбрал-таки пункт назначения. Внутри было относительно тихо и пустынно, но посетители не отреагировали ни на его появление, ни на его преследователя, который появился на пороге в тот момент, когда вампир сел за барную стойку и попросил две порции бурбона. - Садись уже, - хрипло прошептал неожиданно уставший первородный, толкая второй стакан в сторону своей «тени». – Финнуля. Старший Майклсон аккуратно забрался на стул, опасаясь каждым движением выдать свою «мягкую» структуру кожи и тела. Бессмертный хмыкнул, делая несколько глотков, едва морщась от касания с холодным стеклом фужера. Бармен охнул, комментируя: - Парень, тебе помощь нужна? Твои пальцы… Первородный тяжело вздохнул, отчаянно покачав головой. Ожоги пузырями украсили его руки, пламя отплясывало внутри его стиснутых кулаков в течение прогулки, пока наследник Сайлоса пытался совладать с собой. - Ничего не изменилось, - прокомментировал Финн. – Твоя магия… - Моя магия… - прервал брата Обреченный, повторяя гадким голоском. Залпом осушив стакан, Кол показал бармену – без слов прося добавить. – Что? Снова хочешь вытащить из меня ее? Пересадить, словно дополнительный орган? Как думаешь, приживется в этом мертвом манекене? - Ты знаешь, что ты выбран природой, а не я, - Финн с опаской коснулся своего стакана с алкоголем, раздумывая. - Я был Обречен, а не выбран! – вспылил Кол, раскачивая своим напитком, разглядывал на свет цвет бурбона. – Обречен, чтобы спалить этот гребанный мир! Хах. Не чокаясь? – Младший хохотнул, а потом издал истошное «Ы», ударяясь лбом о поверхность стойки бара. Финн смотрел на затылок брата, который едва слышно хныкал о своей судьбе. Бармен покачал головой и вернулся к своим делам, иногда посматривая на экран телевизора. Старший Майклсон молчал, пытаясь пальцами обхватить стакан и не «раздавить» свою новую восковую кожу о стеклянную поверхность. - Зачем ты вернулся, а? - раздался вопрос с пугающим оттенком усталости. Финн поперхнулся, едва пригубив алкоголя. – Чего тебе мертвым-то быть не нравиться? Обреченный не дождался ответа, пока не откинул назад голову и не вцепился пустым взглядом в смущенно согнувшегося недовампира. Тот тяжело вздохнул, отставив свою порцию бурбона нетронутой. - Ты говоришь так, словно у меня был выбор. – Финн уставился на ряды бутылок, представленных на обозрение позади бармена. – Как будто у меня когда-либо было выбор. - Ой, не смеши мои обожжённые конечности, - помахал поврежденными пальцами вампир. – Еще поплачься о том, как больно было стоять над измученным маленьким братишкой в ожидании прилива силы! Или как тяжело было засыпать в объятиях колыбельной матери! Едва стоило про тебя забыть – ты явился вершить правосудие! Финн тяжело вздохнул, пережидая всплеск, слегка сощурившись, и отклонился от первородного, от которого хлынула магия. Бармен вздрогнул, не понимая от чего зазвенели стаканы и фужеры перед ним, а посетители замолчали. Кол хрустнул шеей, повернув голову набок. - Ты думаешь, что у меня был выбор, - старший Майклсон стиснул ладони пред собой, показывая тонкие змеиные браслеты. – Мне никогда не давали выбора. Наследник Сайлоса оторвался от собственных мыслей, фыркая, а Финн продолжил: - Я должен был жить, чтобы семья оставалась семьей. Я должен был быть здоровым, чтобы мать не сошла с ума. Я должен был быть послушным, чтобы отец не гневался на мать или Элайджу. Я должен был быть молча стоять рядом с кровавыми ритуалами над моим братишкой, чтобы оставаться рядом с любимой матерью несмотря ни на что… - Огрх, - выдохнул Кол рев-раздражение. – У тебя просто не было яиц, чтобы воспротивиться. Ты – ноющий, мерзкий кусок трусости! Какие у тебя были вызовы по жизни? Тебе приходилось становиться во главе семьи, пока папашка охотился и воевал? Тебе приходилось испытывать отвержение и гнев родителей из-за факта отличия от остальных? Тебе приходилось испуганно жаться по углам и молчать, пока решали перед кем ты должен раздвинуть ноги? Ты давился и травился от собственной сущности? - У каждого – свое бремя, Кол, - четко ответил Майклсон, выпрямляясь. – Ты думаешь, что я слепец, который не видел страдания своих братьев и сестер? Но что я мог сделать? Я люблю нашу мать и никогда не смогу ее предать. Она – единственная, кто понимал меня и мою боль! - Да о чем ты, черт подери, толкуешь? – первородный резко взмахнул рукой, сталкивая оба стакана со стойки, а потом схватил за шиворот брата. – Помериться решил страданиями? - Это ты сравниваешь нас между собой, - Финн тяжело дышал, а Кол поморщился от капнувшего «воска» с подбородка этого несуразного тела, в котором жил его старший родственник. – Все вы утопаете в своих страданиях, купаетесь в них и кидаете пригоршнями камней отчаяния в других, злясь от того, что никто не желает попробовать ваш жизненный путь! Вы просто не понимаете, что… Майклсон замолчал, когда бармен вмешался в потенциальную драку, прося удалиться и заплатить за разбитую посуду. Обреченный сокрушенно выматерился и бросил наличку на стол, добавляя сверх чаевые за шумное поведение, и отправился на выход. Финн засеменил следом. - Что ты за мной таскаешься?! – закричал Кол, всплескивая руками посреди улицы, когда они уже свернули несколько раз, избегая излишнюю публику. - Я опасаюсь потеряться, - коротко ответил вампир. - А как бы мне хотелось, чтобы ты потерялся, - младший первородный покачал головой, доставая подыхающий телефон. – Я вызову тебе машину до Двора Чудес. - Буду благодарен. Пока Кол общался с оператором на французском, источая редкое обаяние, Финн наблюдал на окружающим миром, прислушиваясь к разговорам и звуками. Город жил и питал своих жителей. - Десять минут, - сообщил Обреченный, замечая, как зачарованно уставился Майклсон на молодую семью с двумя детьми. Отец нес сын на плечах, который хохотал, обнимая за лицо своего папулю, а мать подпрыгивала рядом вместе с дочкой в объятиях, пока та ловила руками свет фонарей. - Зачем ты поперся за мной, если город не знаешь? - Зато я знаю тебя, - Финн ответил, переводя взгляд на брата. – Я больше никого в том доме не знаю, только тебя, Кол. Мне спокойнее рядом с тобой. - А мне вот совершенно неспокойно с тобой, - закатил глаза первородный. – Ты пытался меня убить. И, вероятно, снова явился пред нами, чтобы помочь кому-то умертвить «любимых» братьев и сестричку. - Я не просил меня воскрешать, - сказал Финн. – Никогда не просил возвращать меня с того света. Никогда, - он посмотрел на мигающий свет поврежденного уличного фонаря. – Я никогда не хотел возвращаться в этот жестокий мир. Я никогда не хотел больше страдать. - Завел шарманку! – фыркнул Кол. – Я отказываюсь сравнивать наши шрамы! Вероятно, победа будет за Никки, - усмешка скользнула на губы Обреченного, а Финн аккуратно дотронулся до плеча брата, надеясь сжать в поддержке, но первородный ловко ушел от прикосновения, отступая назад. - Меня достало тебя ненавидеть, Финн, - прошептал внезапно Кол, смотря прямо в глаза брата. – У меня достаточно причин сходить с ума, так что не добавляй мне проблем, ясно? Топчись на этой земле, пока ты нужен Валентину, рассказывай направо и налево известные тебе тайны, наслаждайся своей роль в этом приближающемся апокалипсисе, пока Клаус не услышит о твоем длинном языке! Мне будет наплевать, когда твое облик сползёт обратно в адское пекло. - Остановись, - проговорил Финн, поджав губы. – Если ты не можешь с этим справиться, то, вероятно, пора остановиться, Кол. Мы не должны жить вечно! Обреченный решил, что ослышался, но его старший брат продолжал: - Мы не должны страдать вечно. Мы не должны ненавидеть вечно. Эта ошибка нашей матери, - благоговейно говорил Финн, окрыленный своими убеждениями. — Она принесла нам боль десятков лет. Это не жизнь, когда нет смерти. - Ты мне сейчас самоубийство предлагаешь? – решил уточнить Кол, хмуро сводя брови. – Я правильно понимаю? Финн опустил взгляд, пряча свое возбуждение от возможности отправиться на покой. Короткий гудок подъезжающей машины сбил возрастающее напряжение между братьями. Младший стиснул зубы, мечтая размазать эту восковую куклу с обликом старшего родственника по грязному асфальту, и следил внимательно за тем, как шустро тот скрылся в салоне автомобиля. - Проклятье, - процедил Кол, разворачиваясь на пятках и убираясь с оживленной улицы, в поисках пристанища. Сегодня он не желал находиться рядом с Валентином, предсказательницей да и с кем-либо, потому что чувствовал бурлящие потоки магии желают вырваться из него и похоронить в ближайшем темном переулке. Оказываясь перед дешевым отелем, первородный решает устроить себе ночевку в самых «заслуженных» условиях. Заваливаясь в номер на верхнем этаже, преодолев лестницу, вампир вдыхает запах несвежего белья, яркой хлорки в ванной комнате и проникающего холода сквозь старые окна. Ему нужно было это. Унижение обстановкой, мыслями и болью. Дверь хлопнула позади его фигуры, заставив очнуться от туманности темных раздумий. Жжение в пальцах давило, как и браслеты на его запястьях. Кол занес руки за спину, стягивая верхнюю одежду в одном порыве, тут же бросая себе по ноги. Ступни горели, на пояснице вырисовывались пузыри от ожогов, заставляя вампира морщиться от каждого движения: он сбрасывал одежду, обувь, пока шел к душевой кабине. Выкручивая ледяную воду на максимум, Кол сдержал крик в своей глотке, давясь магией и выплевывая сгустки крови себе под ноги. «Отрицание уничтожит тебя, наглый мальчишка!» Голос, стрельнувший в висках, склонил первородного на одно колено, пока ледяной поток смывал боль и кровавую дань. «Расслабься. Позволь себе излечиться». Кол захныкал в наступающей истерике, вспоминая старшего братца с его ответом в вечном покое смерти. Разве там что-то болело или заботило? Воспоминания о заточении в мире завесы, обитание духом около брата, который желал ему жизни, который дорожил его несносной задницей так, как мог.  «Иди к нему!» - Отвяжись! – прошептал первородный, забиваясь в угол душевой, прижимая к себе колени и руки, ладонями обхватывая голову. – Отвяжись, отвяжись, отвяжись… отпусти меня, а? Я не хочу быть… тобой. «Иди, говорю тебе!» Огонь вспыхнул под потоками воды, давясь и сопротивляясь, окружая зажатую фигуру в углу. Кол сложил ладони в мольбе, без слов обращаясь к своему демону, ждущему во мраке окружающего его страха. «Позови его, мальчишка! Позови!» - Я не могу, - прошептал детским, высоким голоском первородный. – Я не могу. Я его убью. Я его убью. Я не хочу его убивать. Пытаясь справиться со своим безумием и магией, Кол продолжал шептать слова, пока они не превратились в заклинания, в проклятья, источая темноту давящей беззвездной ночи. В его ладонях жил огонек, подобно пылающей жемчужине его маниакальной жизни. Он молился своей собственной магии.  «- Кого ты не хочешь убивать?» Дернувшись, словно избегая пропасти, первородный недовольно уставился на возвышавшегося над ним старшего брата. Тот склонил голову к плечу, оглядывая жалкий вид забавного ребенка, скукожившегося в комок нервов и опасности. «-В чем дело, Кол?» - Тебя здесь нет, - низким и хриплым голосом сказал Обреченный. – Тебя здесь нет, Ник. Первородный гибрид озадаченно уставился на брата, делая шаг к нему с грацией осторожного хищника и протягивая руку в поддержке и предложении. - Я отказываюсь, - Кол закрыл лицо ладонями, утыкаясь лбом в колени. – Отказываюсь. «-Хорошо». Клаус согласился без тени улыбки, продолжая предлагать свою руку. Наследник Сайлоса замер на мгновение, понимая, что по его лицу течет не вода, а слезы. Он рыдал тихо, подобно пугливому ребенку, игравшего в прятки с силой воли и боязнью. «-Ты замерзнешь». Кол усмехнулся, давясь слезами, пытаясь стереть их с лица и, одновременно, скрыть. Его переполняло, сдавливало со всех сторон, тащило на дно всех его страхов. «- Что ты хочешь, что бы я сделал, Кол?» Обреченный взглянул на гибрида с болью, затравленностью брошенного щенка, лишившегося матери. Его нижняя губа дрожала, ему приходилось моргать под потоком воды, он ждал, когда ему станет легче, когда пропадет это присутствие братца-предателя, но магия играла с ним в догонялки, решая воздействовать на все органы чувств. - Забери меня, - пробормотал внутренний ребенок Кола, который тянулся всем своим существом в объятия брата, надеясь на их силу и защиту. – Забери меня. Клаус колебался мгновение, не понимающе оглядывая сломанного солнечного мальчика в окружении ледяных капель, и уверенно кивнул. Опускаясь на одно колено, гибрид протянул обе руки к брату, готовый выполнить свой долг старшего брата. В его приглушенных глазах, отражавших неяркий свет помещения, Кол увидел свой силуэт и почувствовал омерзение. Жесткость вернулась в его черты, а пламя вспыхнуло, задевая стены, повреждая сантехнику. Клаус не испугался, оставаясь неизменной горой, за которой можно спрятаться от пронизывающего ветра. «-Если ты устал, если ты хочешь, то пойдем – я заберу тебя». Голос гибрида был мирным и завлекающим, спасающим от каждого страха. Кол уставился на него, не осознавая дрожащих губ, падающих слез на своих щеках. - Ты примешь меня? – сипло зашептал младший первородный. – Ты примешь нашу судьбу? Мою проклятую суть, способную умертвить тебя? – смешок прокатился по словам вампира. – Сомневаюсь. Возможно, у тебя остался кинжал… «-Я не думаю, что тебя теперь можно погрузить им в сон». - А хотелось бы, - Кол поднял глаза к потолку. – Заснуть. Заморозить наш конфликт. Оттянуть на пару веков наш итог. Клаус фыркнул, поднимаясь на ноги, и складывая руки на груди. Наследник Сайлоса поджал губы, замечая: - Ты не веришь провидению. Я тоже не хотел верить, но смотри – где мы оказались, Ник. Вопреки всем природным законам, я – бессмертный колдун с отсутствие контроля. Я так быстро бежал… Гибрид прикрыл глаза на мгновение и изобразил усмешку на лице. Кол монотонно отбивал затылком ритм о крошившийся кафель. Они молчали. Мир сконцентрировался на их сосуществовании на одном отрезке пути – вокруг никого, кроме них. «-Кол..» Неуверенный зов отразился в ушах бессмертного, заставляя младшего посмотреть на Клауса. Тот неуверенно провел рукой по своим путанным кудрям, устанавливая прямой контакт с собеседником. «-Это ничего не стоит и ни с чем не сравниться. В твоем беге от себя и мира – ты остаешься сам с собой. Лги себе, если так будет легче. Прячься в темных углах, если будешь чувствовать себя в безопасности». Кол наклонил голову на бок, впитывая каждое слово. На запястьях зашевелились змеиные браслеты, извиваясь своим металлическим тельцем, зазывая своего хозяина. Первородный обхватил себя руками, пряча их как след своего омерзительного осквернения и рабства. «-Убегай, если будешь способен оторваться от своих страхов». Клаус продолжил свой монолог, не обратив внимание на смущение на лице Кола. «-Бросай и предавай, если бережешь себя от боли». Обреченный качнул головой, прикусывая нижнюю губу. «-Я пойму. Я пойму тебя лучше, чем кто-либо». Гибрид немного замялся, дожидаясь прямого и осознанного взгляда от бессмертного. «-Я ведь твой старший брат, и я люблю тебя». Капкан захлопнулся. Наследник Сайлоса резко выдохнул, словно сдерживал свое дыхание, изо рта прокатились искры, согревающее его существо. Кол откинул голову, кивая себе и Клаусу, натягивая с трудом улыбку на свои губы. Горло саднило, огонь подбирался изнутри, но первородный тяжело поднялся с пола душевой, выпрямляясь и закрывая глаза. Гибрида не было рядом, одиночество пойманной зверюшки затаилось на кончиков пальцев, но Колу хотелось верить, что охотник окажется жалостливым к его состоянию. Привкус магии поиска в браслетах Валентина вызывало тошноту, но Обреченный позволил им связывать его с Табором. Заворачиваясь в банный халат, Кол смеялся над своим видом приглушенно, добираясь до дрянной кровати, падая без сил в ее объятия. Его выследили. Его найдут и вернут в мир чудес и лжи, не обращая внимание на его измученную сущность, которая призывала погрузить в мир хаоса и огня. Он устал. Сон пришел к нему беспокойной поступью, но подарил несколько сладостных часов прежде, чем встретится лицом к лицу со старшим братом, испытывая его нетерпимость и мнительность на прочность. И в этой битве не будет победителей.