Дьявол Диаваль

– Диаваль… – лениво бормочет Малефисента. – Немного поколдовать над буквами, и получится Дьявол. – Как Вам будет угодно, госпожа. Фея довольно улыбается, прикрыв глаза рукой от солнца. Они лежат под деревом, укрывшись в его тени. Облака неохотно, словно сонные улитки, ползают по голубой атласной ленте неба. С тех пор, как приключение с проклятьем вечного сна закончилось, а Аврора стала королевой, Малефисенте больше ничего не оставалось, кроме как жить долго и счастливо. У Диаваля тоже была такая возможность – фея отпустила его на волю. Но тот предпочёл остаться. У него не осталось никого из родных, чтобы быть счастливыми вместе, да и за шестнадцать лет в услужении Малефисенты ворон несколько привязался к своему человеческому облику. А может и ещё к чему… Иногда колдунья снисходила и обращалась с ним не как со слугой, но как с компаньоном. А у Диаваля никогда не было друзей. Даже таких высокомерных. «Послушный Диаваль…», – она бросает на него беглый взгляд, но ворон в человеческом облике не успевает заметить его. Диаваль смотрит в небо, подложив под голову руки. На самом деле Малефисенте больше нравилось, когда он с ней спорил. Хотя бы, потому что больше никто этого не делал. Только он и Аврора могли осмелиться на такое, но девочка слишком любила свою крёстную-фею, чтобы перечить ей, да и с высоты своих лет мудрость Малефисенты казалась ей безграничной. Как здорово, что он остался с ней просто так. Без службы, долга и просьб. Как, впрочем, и без объяснений. Почему? Но ещё больше фею волновало, почему она ничего не имела против. – Вот это облако похоже на Ваши рога, – Диаваль тянется рукой к небу. – Нахал! – сурово говорит Малефисента. Диаваль втягивает голову, приготовившись быть обращённым в кого-то менее говорливого. Ну, или колдунья может чем-нибудь в него швырнуть за дерзость, например, обрушить на него одну из тяжелых веток, под которыми они лежат. Но Малефисента только рассмеялась, и перезвон колокольчиков в её голосе успокаивает ворона – сегодня он останется цел. – Я так ужасна, что ты всё время ожидаешь от меня худшего, Диаваль? – шутливо спрашивает она и кладёт руку на его напряжённое плечо. Оно расслабленно опускается, а колдунья тут же отдёргивает ладонь, как от ожога. – Нет, моя госпожа. Что Вы… Лёгкий сарказм безнаказанным не остаётся: ветер невидимой рукой трясёт ветви, орошая оставшимися от утреннего дождя холодными каплями лицо и волосы Диаваля. Он зажмуривается от воды и облизывает мокрые губы. Его невозмутимость только подогрела азарт Малефисенты, и она окатывает его персональным дождем. – Холодно! Холодно! – Диаваль вскакивает и прыгает вон из тени, чтобы быстрее оказаться на солнце. Оттуда он смотрит на бывшую хозяйку с притворным осуждением, как бы говоря «Отличная работа, госпожа». Малефисента мысленно поправляет его, что она ему больше не госпожа, и расплывается в коварной красной ухмылке. Свет бьет ему в спину, и Диаваль отбрасывает длинную долгоносую тень. Он по-вороньи встряхивает головой, и тень на свой чудной манер перекривляет его. Мокрые волосы от воды стали ещё чернее, а черная рубашка облепила его сильное тело, делая его силуэт чётче на фоне зелёной поляны. Диаваль пытается стянуть с себя рубашку, но запутывается в мокрых рукавах, чем только ещё больше забавляет Малефисенту. Он не смотрит на неё, но его нахмуренные брови недвусмысленно намекают: «Не смей смеяться надо мной!». Малефисента прикусывает губу, его мысленная просьба почти невыполнима. Ей было странно приятно общество заколдованного ею же ворона. Рядом с ним она чувствовала, как раны, оставленные Стефаном, окончательно заживают. И не только те, что он оставил на спине. Вид парящих птиц всегда успокаивал её, но Диаваль не терял этого свойства даже в облике человека. Больше всего ей нравилось, что ему удавалось её смешить. Может, это не всегда нравилось ему, но так же только интересней, разве нет? Диаваль справляется с рубашкой и выкручивает её, подставляя спину ласковым лучам солнца. Прикрытая тенью дерева Малефисента заворожено наблюдает за ним. Ей хочется коснуться шрамов на его полуобнажённом теле, которые делают его именно тем дьявольским Диавалем, которым он для неё являлся где-то на задворках сознания. Когда ты – неприступная и неприкасаемая самая могущественная фея, подобные желания невозможны даже в мыслях. Так же, как шестнадцать лет в сотрудничестве сплотили их, так же они их окончательно отдалили, поставив Малефисенту на гораздо более высокую ступень. Она не сможет спуститься, он не сможет подняться. Слишком гордая, слишком благородный. «До чёртиков правильный, когда не нужно! – возмущается про себя фея. – Единственное правило, которое я бы позволила ему нарушить, он никогда не осмелится переступить». Она могла превратить Диаваля в кого угодно, кроме того, кем она хотела, чтобы он для неё был. Хотя Малефисента сама не вполне была уверена, чего именно она хочет, одно она знала точно: доверие тёплым мурчащим котом поселилось в её грудной клетке. Имевший крылья не отнимет их, любящий свободу сумеет разделить её, и не знающий многих человеческих пороков он никогда не сможет её предать. Впрочем, с парочкой он мог бы и ознакомиться… Диаваль развешивает ещё влажную рубашку на ветке и ложится обратно в тень дерева, но по другую – сухую – сторону от Малефисенты. Он поворачивается на бок, демонстративно отвернувшись и оставляя свою голую спину для детального изучения малахитовых глаз. «Ну-ну, моя обидчивая пташка», – шутливо приговаривает одними губами Малефисента, и ей как никогда хочется снова обратить его в ворона, чтобы без лишних подозрений коснуться его, погладить отливающие синевой перья. Вместо этого она рисует пальцами затейливые узоры на участке травы между ними. Тёплый ветер повторяет её рисунок на спине Диаваля. Это всё, что она может себе позволить. Её взгляд останавливается на небольшом, особенно уродливом шраме. Она могла бы их все излечить, но он никогда не просил об этом, а она никогда не была так милосердна. Кроме того дня, когда она спасла ему жизнь. К тому же они делали его мужественнее и притягательнее. Ни Диаваль, ни его сладкая дьявольщина не состоялись бы без его шрамов. Интересно, он понимает это? А понимает ли он, что за шестнадцать лет он не постарел ни на одну морщинку, только потому что Малефисента всегда хотела видеть его таким? Раньше Диаваль был её слугой, но теперь он не принадлежит ей ни в каком смысле. Это было непривычно, не иметь над ним власти, и как-то неестественно – чувствовать, как он всё больше обретает странного рода власть над ней. «Я тебя отпустила, а ты меня пленил. Нечестно», – мысли тягучим приторным сиропом разливались в её голове, и Малефисента почувствовала, как её начинает клонить в сон. Она приподнимается на локте и тихонько зовёт: – Диаваль… Он не отзывается. Тихо спокойно дышит, наверное, его уже забрал в своё царство Морфей. – Ты согласился стать моими крыльями, – продолжает она глубоким шепотом и тоже устраивается удобней для сна. Веки уже закрываются, и она почти успевает закончить мысль, – Не мог бы ты стать для меня ещё кое-кем… Диаваль улыбается однобокой улыбкой, но не поворачивается: «Ещё зазнается, феи такие гордые».