Стреляй

Предупреждение: Вольному – воля. Ты представляла себе бесконечное множество раз, как это будет. Как послушно натянется тетива, стрела скользнет между пальцев – и прямо в грудь. Как он упадет на снег и больше не сможет вздохнуть. И как ты сама потом сможешь снова спокойно дышать. Ты представляла, но что-то явно пошло не так. Он – всего лишь ворона, всего лишь один из них, и рука не дрогнет, она не должна дрожать. А ты – вольная, и никто тебе не указ. И ничто не в силах тебя удержать или остановить. Ты – одичалая, так они говорят, стараясь в презрении утопить свой страх. Его ты узнала бы из миллиона людей вокруг: по скрипу шагов на снегу, по голосу с хрипотцой, по запаху хвои и чего-то еще, что присуще только ему одному. Ты представляла, как сразу убьешь его, и даже мельком не станешь задерживать взгляд, а спину едва завидев – взяла, да и замерла. Всего на мгновение, но слабость твоя - у нее до боли знакомо лицо. Ты держишь оружие не хуже всех этих мужчин, а лук, наверное, лучше любого из них. Но что-то клокочет внутри, протестует, когда отточенным жестом ты поднимаешь его. И охаешь, будто тебя саму о стену бьют. И еще мгновение, тебе кажется, что стрела полетит не в того, для кого ты ее берегла. Не в того, чье сердце должна бы проткнуть. Ты - поцелована солнцем, обласканная огнем. Удача тебе улыбалась всю жизнь, а скривилась лишь раз. Ты целишься, но не стреляешь, чего-то ждешь. Чего? Может, в последний раз заглянуть в те хмельные глаза? Он убил твоего товарища топором. Размозжил его череп с размаха, снеся половину лица. А ты вроде бы даже рада, что так срослось. И ты даже не стала ему мешать. Вы – на войне, и она не щадит никого: ни храбрых, ни умных, ни трусов и ни глупцов. По колено в крови, а вокруг трупы вольных людей и ворон. Но он, обернувшись, взглядом споткнулся. О тебя. И что-то в груди о ребра ударилось, глухо и невпопад. Потому что он улыбнулся, едва-едва. И кровь побежала по венам быстрее, и горячо стало внизу живота. Ты – вольная, и свобода тебе родная сестра. Колени ты не преклоняла ни пред лордами, ни пред королем. А он всего лишь мальчишка. Предатель. И перед ним ты тоже не станешь на них вставать. Натянутая тетива режет пальцы и не дает забыть, то, что тебе предстоит. То, что ты так недавно еще ждала. И за мгновение до того, как решилась стрелять, спину твою острой болью пронзило, и обожгла чужой рукой пущенная стрела. Падать не страшно, не страшно и умирать. На белом снегу расплескалась краснющая кровь. Губы его холодны, голос дрожит, когда он тебя убаюкивает и держит почти так же бережно, как тогда, в той жаркой пещере, давным-давно. - Мы вернемся туда, Игритт, послушай меня. Ты не умрешь, конечно же, не умрешь. Но ты-то почти не слышишь, ты закрываешь глаза. Голос его доносится смутно и издалека. Ты слепо ищешь ладонью его лицо. - Ты ничего не знаешь, Джон Сноу. И нервно вздыхаешь, от боли губы кривя. Он так ничего и не понял. Куда уж ему? Ты уже там. И в вашей пещере спокойно и хорошо, как и тогда. И он тоже там, как будто бы не уходил. Ты думаешь: Как же здесь тихо, и как легко. Не надо бояться, мучится и выбирать. И ты благодарна тому, кто пустил стрелу. Потому что иначе пришлось бы самой стрелять.