Когда убийца превзошёл ожидания

      У неё были мраморные плечи.       Изящные, чуть загорелые плечи. На мрамор они совершенно не походили как окраской, так и твёрдостью. Они всего лишь были холодными. Столь же холодными и бесчувственными, как их владелица.       Иногда по вечерам они так маняще пахли ирисом. Аромат заставлял задыхаться, стоило Элен только пройти мимо, он сводил с ума — медленно и бесповоротно. Желания поскорее убраться прочь не появлялось, а может, его перекрывала жажда вдыхать этот волнующий, бархатный, едва уловимый, но такой сильный и глубокий запах, пока он не поглотит всё твоё сознание. В этом было даже что-то приятное.       В запахе не было ласкающей свежести морского бриза, привычного и пленительного для моряка, был только жаркий, сладостно-мягкий ирис, оставлявший дурманящий шлейф, и порой лейтенант Норрингтон сам не замечал, как делал пару шагов вслед за девушкой, когда они в очередной раз прощались после прогулки по саду, окружавшему поместье её отца.       Однажды лейтенант Норрингтон случайно коснулся её плеча. В тот жаркий поздний вечер они пересеклись взглядами, когда Элен протянула ему руку, чтобы молодой мужчина поцеловал её со свойственными трепетом и осторожностью, чуть касаясь губами. А потом она повернулась и хотела убежать в поместье, но Джеймс, к собственному удивлению, позволил себе притронуться к адмиральской дочери, словно хотел бы сказать ей что-то напоследок.       Её плечи были оголены, выше груди молочно-жёлтое платье не скрывало ничего, и оттого девушка, кажется, мёрзла, никогда раньше не выходившая за пределы дома после заката солнца. Кожа была так холодна.       В то же мгновение глаза Элен влажно заблестели в свете луны, и она, не решаясь поднять их, остановилась вполоборота к лейтенанту. Молодой мужчина стоял, вытянувшись, как оловянный солдатик. Солдатик, разве что, живой.       — Мне пора, мой друг, — произнесла она сегодня, ступая по тропинке. Сегодня. И сегодня снова Элен была в том платье.       — Могу ли я надеяться встретиться с вами завтра? — спросил он, шагая рядом с заложенными за спину руками и мысленно ругая себя за дерзость.       — Утром вы будете у отца, он приглашал вас, я слышала. Боюсь, после того, как вы освободитесь, меня уже не будет дома. Я обещала маленькой мисс Суонн устроить прогулку на лошадях и рассказать одну изумительную историю, которую, в свою очередь, рассказал мне отец. Юную леди так интересуют истории о пиратах, — Элен заметила, как дрогнули губы лейтенанта Норригтона, будто бы он хотел попытаться возразить девушке, и мелодично протянула: — О, вы не знали?       — Мне в жизни не дано узнать интересы мисс Суонн так же хорошо, как это удалось вам, миледи, — очаровательно улыбнулся её спутник. Нет, он слышал, как пела Элизабет пиратскую песенку на корабле, плывшем из Англии в эти края. Как он не хотел верить, что маленькая дочь губернатора всерьёз мечтает о встрече с грязными ворами и убийцами!       — А жаль, очень жаль, — вмиг погрустнела Элен и сложила ладони на груди. — Она — забавный ребёнок. В Лондоне все дети были скучны и чинны, как вы, солдатики-моряки… Не в обиду вам, мой друг, вы — весьма занимательная личность, — быстро исправилась она и сокрушённо продолжила с такой интонацией, будто только что разочаровалась в чём-то очень важном для неё. — Но могли ли дети быть такими… Таскались всюду со своими гувернантками, столь же надутыми, как этот ваш приятель… капитан… как его там? Я снова забыла его ужасное и длинное имя.       Элен посмотрела на него взглядом, полным всей мирской надежды, — так мила и искренна она ему казалась, что лейтенант забыл о её недавнем упрёке в его излишней дисциплинированности. Его и остальных служащих военно-морского флота Великобритании.       — Нум Ампрононсабль, миледи. Капитан Ампро… нонсабль. Что же вы смеётесь?       Она засмеялась неизменно кокетливым и тихим смехом, лёгким, словно Элен была способна контролировать все свои голосовые связки, поднимая и опуская рычажок звонкости и нежности, если требовалось; и тут же отвернулась, когда молодой лейтенант не смог спрятать широкую улыбку, так и не успевшую надолго покинуть его в этот летний вечер.       — Чудное имечко, мой милый друг, — горячо прошептала она, незаметно для лейтенанта, решившего не смущаться более и посмотреть лучше на растущие вдоль дорожки пышные кусты, убежав немного вперёд. — Амро... Мон... Нет уж, увольте, я даже не буду пытаться пробовать произнести это, — и она остановилась, обхватив свой хрупкий стан руками, словно это могло бы согреть её.       Ночь скрыла румянец Джеймса. Её милый друг.       — Подумаете! Капитан Ампро... Да прекратите же вы веселиться! Не думаю, что капитану было бы приятно такое ваше внимание, сравнимое только с детским ребячеством, — негромко рассмеялся вслед ей лейтенант Норрингтон, неожиданно для себя самого поднимая глаза. Он был почти готов...       Но ведь и у него не вышло повторить фамилию француза. Наверное, во всём виноват аромат ириса, заглушавший своей пылкостью мысли.       — Увы, друг мой, вашему капитану будет приятно любое моё внимание, — с тоской отозвалась Элен, заламывая руки и поворачиваясь к нему вполоборота, совсем как тогда. — Слава Богу, что звание моего отца не позволяет ему зайти дальше, чем вожделенные взгляды в мою сторону. Вы не замечали, Джеймс?       А вы?.. А вы, Элен? Неужели вы не замечали ни одного нежного взгляда этих честных и умных ореховых глаз, что с восхищением смотрят на вас? Вы не видели, как смущённо он отводит взор, когда вы говорите ему эти приятные слова? Милый друг! Мой друг, право, что вы… Вы всем людям своего круга говорите так. Он сразу смирился с этой вашей привычкой — щебеча о всяких глупостях, вы обращаетесь к друзьям словами, принятыми называться ласковыми.       У вас выходит чертовски проникновенно, и он попался в сети.