Повержена

      — Вы. Мне. Омерзительны, — жестокие слова вновь и вновь раздавались в её голове, и, закрыв глаза, Китти Райли могла до мельчайших подробностей представить того, кто это сказал. С какой ненавистью он смотрел на неё, насмешливо и грубо описывая её жизнь, вполне осознанно унижая и опуская девушку до высоты плинтуса.       Это напоминало падение с Олимпа — она, считавшая себя достойной журналисткой для того, чтобы взять интервью у Шерлока Холмса, стояла в мужском туалете, негласно осмеянная и почти уничтоженная краткой речью и холодным взглядом. Всё в ней закипало лишь от одного выражения его глаз, смотревших на неё, как на ничтожество. Её гордость, чувство собственного достоинства были сломлены, да и сама девушка была на грани. Резким движением она сдернула со своего пиджака значок «Я люблю Шерлока Холмса» и дурацкую шляпу детектива; ввязываться в игру с сыщиком теперь не казалось ей такой прекрасной идеей, ведь Холмс сделал всего один ход, и уже был объявлен шах и мат.       Китти Райли выбежала из туалета, стараясь не разреветься на глазах у толпы. О, Шерлок бы так обрадовался, увидь он эти слезы. Ведь это было бы еще одним доказательством его победы, еще одной монеткой в копилку поверженных врагов. Ах, глупая девочка, не по зубам оказался тебе этот сыщик!       Но горечь проигрыша и унижения быстро переросли в нечто другое, совершенно противоположное чувство — ненависть. Шумные улицы Лондона и стены собственной квартиры вмиг оказали на журналистку целебное свойство, а удачно подвернувшийся под руку Мориарти, рассказавший ошеломляющую информацию о себе и Шерлоке Холмсе — придал сил для последующей борьбы. О нет, Китти Райли не сдастся без боя, и слишком рано трубили фанфары о победе детектива!       Несколько статей — и вот он, поверженный, стоит в её квартире. Не оправдывается, почти признает свое позорное поражение. Трюкач и жалкий психопат! И он смел так обойтись с ней! С той, которая могла возвысить его до небес несколькими строками. Впрочем, Китти Райли была ужасно рада тому, что не взяла у него интервью. Ведь все его слова, все до единого, были ложью. С каким упоением она смотрела на него, когда говорила эту заветную фразу:       — Вы мне просто омерзительны!       Победная улыбка не слетала с её губ. Это мат, беспрекословный триумф! Вот только почему в его глазах все те же насмешка и презрение?       Китти Райли невидящим взглядом смотрела на утреннюю газету, буквально кричавшую о том, что Шерлок Холмс, лжегерой нашего времени, был бессовестно оклеветан, и что она, успешная журналистка, одержавшая победу над его великим умом, была за это ответственна. Никакого Ричарда Брука не существовало, и, выставив посмешищем гениального сыщика, она в первую очередь опорочила свое имя. Девушка не до конца осознавала, что происходит. Она потеряла работу, профессию, большинство знакомых, отказавшихся от неё. А он, великий Шерлок, вышел сухим из воды и, что главное, живым. Он одурачил полмира и все еще был национальным героем, а она...       Китти Райли рухнула на диван, уткнувшись лицом в твердую дешевую обивку. Оркестр в её голове пел о первенстве Шерлока Холмса, а перед глазами раз за разом выводилась одна фраза: «Вы мне омерзительны». Бывшая журналистка отчаянно старалась прогнать эти навязчивые слова и победные лавры детектива, прекрасно осознавая, что игра, которая велась лишь ею одной, окончена и она, Китти Райли, стала лишь еще одной монеткой в копилке выигрышей Шерлока Холмса.       Только едва ли ему было до этого дело.