Две луны

Зачем же в мир, где кровь за кровь, где столько смерти и страданья, 
Предметом злого поруганья была придумана любовь? Зачем в сердцах, способных знать высоких чувств переживанья, Так мало силы выживанья, так много силы умирать? П. Кашин, песня "Алиса" … Я не буду препятствовать. Для меня самого это было очень необычно. Такого опыта я не припомню. Единственное, о чём я прошу — чтобы он был свободен, независимо от выводов в отношении меня. … Вряд ли из разговора с ним можно узнать что-то новое. Он обычный представитель сообщества, разве что чуть более харизматичен. Так что дело не в нём, я думаю. … Нет, секс-кукла мне не нужна. Пусть остаётся таким, как был, мне это не в тягость. … Это бесполезно. Ошибка допущена на генетическом уровне и может повториться. И есть вероятность, что случится это уже не с безобидным монгрелом, а с врагом Амой. Нейрокоррекция не поможет. … Рынок петов в этом случае не пострадает. Сейчас их на планете очень много, предложение значительно превышает спрос. Скрещивая и размножая петов между собой, мы будем получать достаточное количество. После достижения определённого возраста их просто стоит переучивать на мебель. Таким образом, мы избавимся от проблемы их социальной ориентации. … Разумеется, неизбежно на первых порах. Это поколение монгрелов и граждан не сможет ужиться, но я смотрю в будущее. Когда-нибудь они найдут что-то общее. *** Ясон сидел в гостиной. На окне, глядя на ночной Эос и игнорируя беседу, расположился Рики. В кресле напротив Ясона, откинувшись на спинку и о чём-то глубоко задумавшись, находился Рауль Эм. — Это невозможно. Нет, я просто отказываюсь поверить. Твоё воскрешение, эти планы насчёт Амой. Ты думаешь, Юпитер хоть на секунду приняла твои предложения во внимание? — Увидим, Рауль. Об этом ещё рано говорить. Но совокупность сложившихся обстоятельств позволяет предположить, что эти планы всё же будут приниматься в расчёт. — А если нет? Ты не боишься последствий? Ясон усмехнулся. — Путь в Церес теперь открыт для меня. — А нейрокоррекция? — В ней нет смысла. Я уже говорил об этом с Юпитер. Тогда лучше меня просто убить. Не для этого же она разыскивала меня по всей Амой? — И ты согласен жить в грязи среди крыс, питаться отбросами, рискуя жизнью, и ради чего — ради бывшего пета или твоих новых идей о перестройке общества? Никаких перспектив на улучшение жизни. Тебя это забавляет? Как это похоже на первых обитателей этого места! Но они горько пожалели об этом. — Для жизни необходимы воздух, вода, пища, движение. Жить можно везде, где это есть. В этом смысле Церес не отличается от Эоса. Наличие или отсутствие грязи непосредственно не влияет на фактор жизни. Организму всё равно, откуда он получает белок — из отборного мяса, или из отбросов. Я ни о чём не жалею. — Но общество, Ясон! Ты, всегда выделявшийся утончённым вкусом, среди обитателей помойки! Глаза Ясона сверкнули недобрым огоньком и он повернулся к скучающему монгрелу. — Ты слышишь, Рики, господин Рауль не очень высокого мнения о твоей родословной. Монгрел не обернулся. Ясно, что Ясон не прочь позадирать этого Блонди, но Рики теперь не так легко вывести из себя. Ровным и чуть насмешливым голосом он ответил. — Передай господину Раулю, что он может засунуть своё мнение … куда ему будет угодно. И впредь не беспокоиться о моём существовании и отношении к нему, пока он не представляет опасности для тебя. Рауль поднял бровь, однако сдержался. — Увидимся завтра, Ясон. — Да, Рауль. *** Рики сидел и устало косился вслед уходящему нейрокорректору. Он так вымотался за этот день, что в голове была только одна мысль — спать. Однако Ясон не торопился. — Как тебе твоё возвращение? — Ясон, давай завтра, а? Я спать хочу. — Как ты разговариваешь с хозяином? Будешь наказан! Ясон ожидал вспышки гнева, но Рики усмехнулся, спрыгнул с окна, подошёл к креслу, имитируя походку пета и улыбку секс-куклы, сел у ног. — О господин, чем я вас прогневил? Я исполню любой ваш каприз! Блонди не смог удержать улыбки при виде этой притворно-слащавой мордочки и заискивающих глаз. — Если бы ты вёл себя так всегда, то предотвратил бы для себя кучу неприятностей. Рики хмыкнул и сел в кресло напротив. — Если бы я вёл себя так всегда, меня бы тут не было. Ясон задумался на секунду. — Да, пожалуй. Монгрел потянулся. — Если уж я твоя собственность, то ты должен заботится о моём исправном состоянии. А я устал и хочу спать. Где я сегодня ночую? — Где хочешь. Твоя комната свободна, есть диван в гостиной, и моя спальня к твоим услугам. Я бы предпочёл третье… — Ага, щас-с-с-с… Я ж говорю — спать хочу! Так что диванчик меня вполне устроит. — А поцелуй на ночь? — Ладно, только без рук. Конечно, Ясон его не послушал. И белые руки подняли тёмное тело с кресла, обвили, прижали, и горячий поцелуй прогнал остатки сна… — Ясон, ты обещал без рук! — Я обещал? Когда? Однако кольцо рук разомкнулось, и Рики снова оказался на кресле. — Ладно, завтра так завтра. Раз уж ты не хочешь спать со мной, подумай, чем тебя не устраивает твоя комната, и что-нибудь решим с ней. Не оставаться же тебе в гостиной всю жизнь. Тут неудобно и негигиенично. Если хочешь, выбери себе фурнитура, пусть он будет только твой и служит тебе. Впрочем, я прослежу, чтобы все фурнитуры тебя слушали. Приготовь примерное меню того, что ты любишь и чего не любишь, и передай повару. Пусть он принимает в расчёт твои вкусы, когда составляет твой рацион. Только, пожалуйста, стаут не упоминай, он не знает, что это такое. Блонди и монгрел понимающе улыбнулись друг другу. — Подумай и об одежде. Конечно, я тебя не заставляю. Просто знай, что можешь рассчитывать на всё, что захочешь. Не ограничивай себя, в этом нет нужды. Ясон погладил Рики по голове и тихо добавил: — Я очень рад, что ты здесь. — Ты рад тому, что, наконец, оказался дома. — Мой дом там, где ты. Ясон поцеловал монгрела в щёку и направился к себе в спальню. Рики ждал этого. Ему совсем не улыбалось провести ночь в гостиной, но это был первый вечер после его возвращения из Цереса. Когда Ясон направился на переговоры с Юпитер, он никого с собой не взял. Но через неделю Рики получил приглашение прийти к нему в Эос. Он не знал, что его ждёт, когда входил туда. Охранная система не приняла код пета, однако опознала сетчатку глаза и пропустила внутрь. И теперь Рики хотел проверить, что за Ясон позвал его — Ясон из Эоса или Ясон из Цереса? Ясон из Эоса не станет рассуждать, а просто утащит его в свою спальню. Ясон из Цереса примет желание Рики и не будет настаивать. Эти слова насчёт хозяина его насторожили, но Рики решил показать, что доверяет Ясону и не боится его. И Блонди уступил. Но что же теперь делать? Идти за ним в спальню или выдерживать характер и лежать на диване в гостиной? Размышляя подобным образом, Рики уснул, даже не заметив пары пронзительных голубых глаз, наблюдавших за ним из тьмы коридора, и не услышал лёгкого вздоха, когда монгрел, наконец, уснул. *** Проснулся он, вопреки обыкновению, рано утром оттого, что диван ещё вчера такой просторный, вдруг оказался слишком узким, чтобы перевернуться на другой бок. С целью выяснить, почему это так, Рики открыл глаза. Не удивительно. Удивительно то, что Рики вообще там хватило места: рядом преспокойно спал Ясон. Монгрел невольно залюбовался творением Юпитер. Обычно по утрам Блонди встаёт гораздо раньше и засыпает гораздо позже, поэтому увидеть его спящим — редкий случай. Как он красив! Волосы обрамляют идеально правильные черты, на лице безмятежность. Рики почувствовал вдруг нахлынувшее тепло внизу живота. Ну, если совсем легонько его поцеловать, он же не проснётся… А он и не спал. Глаза закрыты, но губы дрогнули в улыбке. — Ты что тут делаешь? — Пытаюсь спать. — Я же просил ко мне не приставать! — Я тебя не трогаю, это ты пристаешь. И потом — ты не просил. Ты сказал, что хочешь спать тут. Мне тоже захотелось спать здесь. Я тебе спать не мешаю. — Ещё как мешаешь! Ты занял собой почти весь диван! — Ну, так пойдём в спальню, там просторнее. Ясон открыл глаза. В его взгляде насмешка смешалась с нежностью. А потом всё как-то растворилось в бесконечной грусти… — Ты так смотришь… Как будто всё закончится плохо. — Всё уже однажды закончилось плохо. Теперь должно закончится хорошо. — Что ты имеешь в виду? Ясон повернулся на спину и уставился в потолок. Казалось, он говорит сам с собой. — Я переступил множество границ дозволенного — но я снова здесь. Я уже смирился со смертью — но жив. Меня хотел убить монгрел — помешали его лучшие друзья. Я работал против общества — но общество просит меня вернуться. Я нарушил закон — закон просит меня снова стать во главе. Я изуродовал лицо одному человеку и долго мучил другого — теперь они оба готовы защищать меня. Иллюзия вседозволенности. — Ты … странный сегодня. Не стоит тебе на диване спать — кровь до головы не доходит. Юпитер всё-таки промыла тебе мозги. Ты от неё вчера выходил только на дипломатическую встречу и обед. О чём можно было болтать целый день? Я тут извёлся… — Я не знал, что ты уже тут. А Юпитер… не обращай внимания. Просто исследовательский интерес — проверки, тесты, вопросы. Я уникальный случай, неповторимый сбой в программе. Она хотела заняться и тобой, но я думаю, что это небезопасно. — Почему? — Видимо, она относится к этому как к психическому расстройству, которое не зацепило мои способности анализировать и принимать правильные решения. Скорее всего, она считает, что я очень страдаю от этого. Юпитер предложила мне нейрокоррекцию, чтобы избавится от этой болезни как от компьютерного вируса. Предлагала упростить проблему, сделав из тебя секс-куклу. — Ну и что ты ответил? — Попытался её убедить, что от этого нельзя избавится, не сломав весь механизм в целом. Но, боюсь, если ты попадёшь к ней, она церемониться не станет. — А ты сам о себе что думаёшь? — А я думаю… - Ясон резко повернулся набок, лицом к Рики, — что раз мы уже не спим, то пора завтракать. Завтрак происходил в столовой, где стол уже был предусмотрительно накрыт на две персоны. И когда Ясон успел их предупредить? — Ясон, чем ты тут занимался эту неделю? — Ничего интересного для тебя. Улаживал дипломатические дела, разговаривал с Юпитер, проходил обследование. — Какое? — Медицинское. Для восстановления ног. Операцию будут проводить на днях. Тебя тоже ждут в медицинском отделении. — Для петов? — С этим ничего не поделаешь. Наши физические характеристики отличаются, и операционная приспособлена именно для Элиты. А на территории Эос просто нет клиники для обычных граждан. — А почему именно на территории Эос? — Я должен быть уверен в твоей безопасности. — Я опять заперт? — Ты свободен в пределах этого дома, а на территории Эос, если рядом с тобой будет фурнитур. На территории Мидаса тебе появляться без меня или Катце запрещено. На территории Цереса - ты свободен, но в границах, обеспечивающих твою безопасность. — Моя клетка здорово расширилась. Но увеличилось количество выгуливающих. — Возможно, ты забыл, что случилось в последний раз, когда тебя выкрали. Сейчас людей, желающих это повторить, гораздо больше. И они обладают огромными возможностями. — То есть? — Очень много людей через тебя метят в меня. — Не проще снова нацепить на меня кольцо? — Не проще. Ты больше не пет. — А кто я? Ясон усмехнулся. — Ты монгрел. С правом входить в Эос и в моё жилище. Твоим восстановлением займется Рауль Эм. У него в лаборатории есть все приспособления. — Этот Блонди?? Ты что, сдурел??? Он же меня ненавидит! — Ненавидеть монгрела ниже его достоинства. Он лучший специалист. Я ему полностью доверяю. Во-первых, это моя личная просьба… А во-вторых — приказ Юпитер. — С чего вдруг такая забота? — Она предполагает, что это улучшит моё психическое состояние. Так что не обольщайся. — Ну ладно… Только если у меня после операции случайно появится рыбий хвост вместо ног или клешни вместо рук — не говори потом, что я тебя не предупреждал. — Это далеко не самое худшее, что с тобой можно сделать. Как там Бизоны? — Не надеялся уже, что спросишь. Всё нормально. Кажется, все приняли твой уход как должное. — Кроме тебя. — А что ты хотел? Чтоб я радовался? Люк и Сид меня успокаивали. Говорили, что Блонди — они всё равно Блонди, и пусть идёт к своим. Каждый из нас, мол, мечтает вырваться отсюда, как можно судить того, кто пришёл оттуда, если он хочет вернуться? — Достаточно разумные доводы. — Какие они все становятся умные, когда дело касается тебя. Если бы ты в первый же день не прислал кругленькую сумму, то они были бы менее спокойны. — Катце присмотрит им более-менее безопасную работу. Я буду финансировать их по необходимости. — А тебе какое теперь до них дело? — Во-первых, они спасли мне жизнь. Во-вторых, если ты надумаешь гулять по Цересу, они будут тебе наилучшей охраной. Ясон не добавил то, о чём подумал: в-третьих — ещё неизвестно, как сложится наша судьба. Возможно, придётся искать у них убежища. — В общем, от тебя сбежать теперь не только никак, но и некуда. Ясон вздохнул, как учитель, в сотый раз объясняющий урок нерадивому ученику. — Рики, теперь или раньше, тебе от меня сбежать НЕВОЗМОЖНО. Так было и будет. Рики неуютно поёжился. Эти металлические нотки и эта обстановка уж очень напоминала того, прошлого Ясона. Но с другой стороны, разве Рики не решил принимать его любым? Тогда, когда шёл на верную смерть? И когда Блонди пожертвовал ногами ради Гая, и когда спас своего экс-пета вторично, прикрыв собой во время взрыва, и третий раз, когда спасал от “черной луны”, чего ещё можно требовать от него? И за меньшее можно стать петом, а он даже не пет, он почти свободен. Почти… — Я и не собираюсь никуда. Ты столько сделал для меня и для Бизонов, что мне вовек не расплатиться. — Хорошо, что ты это осознаёшь. Однако разговаривать за едой — дурной тон. Давай, всё же, приступим к завтраку. *** Ясон лежал в послеоперационной. Новые ноги он не чувствовал, но его предупредили, что так и будет первые два дня. Потом, около 3-4 дней, будет боль, несильная, но ощутимая. Боль… Вряд ли такая же, как в Дана Бан. И долго будет ощущение, что ноги очень устали. Ему сказали, что Рики во время операции сидел возле операционной и никакими уговорами его прогнать оттуда не удавалось. Он так замучил персонал клиники, что ему разрешили увидеться с Ясоном. Открылась дверь, и Рики подошёл к кровати. Фурнитур застыл в дверях. — Ты как? — Хорошо. Скоро буду ходить. Спасибо за заботу. — Слушай, можно убрать этого парня куда-нибудь? Он таскается за мной даже в туалет! — Нельзя. Ты в Эосе, и фурнитур тебя охраняет. Ты прошёл обследование? — Да. Сказали, у меня хорошие шансы. Кстати, Катце тоже заинтересовался этой операцией. — Катце? Я не знаю, проводят ли такие операции в обычных клиниках. — Он поинтересовался уже. Говорят, если взять опытного специалиста, чтобы проконсультировал, то без проблем. Ты можешь поговорить со своим Блонди? — Рауль… Хм…Я посмотрю, что можно сделать. — Когда ты вернешься? — Через четыре дня. Ты сделал всё, что я просил? — Ну, с одеждой я не тороплюсь — эта ещё не сносилась. А повар твой — зануда. Я половины его блюд вообще не видел никогда, а он не знает, как выглядят те продукты, о которых я ему говорю. В общем, столковались на несколько штук, а дальше посмотрим. Так что с голоду я тоже не умру. Дома скучно. А на улице этот всё время рядом и на меня все оборачиваются. — Они гадают, кто к кому приставлен. Переоденься — оборачиваться будут меньше. — Ага, а ещё волосы перекрасить, кожу выбелить и линзы вставить. Обойдутся. Ладно, мне пора. Меня только на минутку пустили, и с условием, что я сразу уйду из клиники. Рики секунду стоял в нерешительности. Потом подошёл к Ясону, взял его лицо в ладони и поцеловал в губы. — Я буду приходить, если смогу пробиться. Поправляйся. Рики исчез за дверью. Ясон перевернулся и закрыл глаза. Поцелуй жёг его тело, разгорячённая кровь шумела в висках, тело требовало продолжения. Всего один поцелуй. Чистый, свободный поцелуй. Ему даже показалось, что ноги, которых он не чувствовал, вдруг отозвались на призыв тела. Действительно, правая нога дёрнулась в сторону. А ему говорили, что понадобится три дня, как минимум. Откуда им знать. У них же нет домашнего монгрела… *** Рауль пришёл на следующий день. Одетый с безупречным вкусом, он старался выглядеть спокойным. Но в глазах сквозила лёгкая тревога. — Ты выглядишь замечательно. Врачи поражены темпами твоего выздоровления. — Я удивлён не меньше. Но ты как будто чем-то озабочен. — Я озабочен тем, что происходит. Я совершенно тебя не понимаю. Этот монгрел всё время крутится возле тебя, будто он не пет а… не знаю, кто. И этот, со шрамом — Катце. У него очень плохая репутация. А ты носишься с ними, доверяешь им, позволяешь им лезть в твою жизнь. — Они и есть моя жизнь. Так же, как и ты. И Юпитер. — Ну вот, видишь. Как тебя понять? Ясон сел на кровати и внимательно посмотрел на Рауля. — Если ты меня поймёшь… Это может закончиться очень плохо для тебя. Ты всегда следовал правилам системы. И любой внутренний сбой нанесёт тебе больше вреда, чем мне. Просто прими это. Мне нужен Рики. Без него всё теряет смысл. — Тогда почему ты отпустил его? — Он больше не пет. И никогда им не будет. — Но теперь он может уйти в любую минуту! — Есть кое-что сильнее кольца пета, крепче цепей и важнее безопасной и сытой жизни. — И что же это? — Прости, Рауль. Именно этого ты никогда и не поймёшь. — А Катце? — Он доказал свою надёжность не один раз. Он много делал для меня и тогда, когда с меня нечего было взять. У меня нет причин не доверять ему. Кроме того, я хотел попросить тебя об одолжении. — Монгрела уже обследовали. Прогноз на положительный результат операции 73,5 %. Было бы больше, если бы операцию удаления проводили более…аккуратно. Но он живучий. Ему никто не причинит вреда. Я не нарушу приказа Юпитер. — Это хорошо. Но я не о Рики. Катце хочет подобную операцию. Специалистов в этой отрасли мало. От тебя нужна только консультация. Он оплатит все расходы. В палате на минуту повисла тишина. — Ты начал беспокоиться обо всех, кто тебя окружает, без разбора. Хорошо, я проведу обследование и дам консультацию. *** Надо было отказать. Сказать, что нет времени исправлять бывших фурнитуров. Тем более — этого. Но Ясон в больничной палате выглядел таким беззащитным, что эмоция жалости пересилила эмоцию обиды. Рауль вспомнил Катце сразу после предполагаемой смерти главы Синдиката, когда вызвал дилера для объяснений. Спокойствие этого парня тогда било на голову даже непробиваемого Блонди. Описание событий без тени эмоций, как будто он пересказывал сюжет интрижки столетней давности. И только в глазах — бездонная пустота. Рауль тогда подумал, что это вряд ли искреннее спокойствие, и что перед ним отнюдь не простой человек. Он вспомнил и каменное лицо Катце, когда пришёл к нему от Юпитер в поисках Ясона. Система дёргала за все ниточки, поскольку вероятность того, что Ясон выжил, превысила критический процент, и надо было её проверить. Катце был отменно учтив, и сказал, что как только ему что-то станет известно, обязательно сообщит. Но Рауль не верил ни единому его слову. Потому что глаза из-под рыжих волос были вовсе не печальны и не напуганы. Они насмехались. Они говорили “я тут, перед тобой, но ты ничего мне не сделаешь”. Но была ещё одна встреча. О которой Ясон, будем надеяться, никогда не услышит. Как только Рауль узнал, под каким условием его друг вернулся к элите, он не находил себе места. Сломать социальное устройство Амой! Это даже в бреду никому не могло прийти! Юпитер просто использует его и раздавит! Разговоры с Ясоном ничего не дали. И тогда Рауль решил обратиться к Катце. Он явился к бывшему фурнитуру днём без предупреждения. Дилер был удивлён, но жестом пригласил Блонди внутрь. Комната находилась в подвале, и единственным источником освещения был включенный монитор. Рауль, не ожидая приглашения, сел на диван. Катце устроился напротив. — Чем могу быть полезен, господин Эм? — Ты общаешься с Ясоном, он тебе доверяет. Ты знаешь, что он замышляет? Катце молчал. Однако это молчание было красноречивей слов. — Его мысли опасны для Амой. Он сейчас этого не понимает, его способности прогнозировать, видимо, значительно притупились. Ты можешь его отговорить, возможно, он послушает тебя. Тишина. — Я заплачу тебе. Сколько ты хочешь? Молчание. — Для твоего бизнеса это тоже будет удар. Никто не захочет работать на противозаконной опасной работе, когда будут альтернативы. — Возможно, у Ясона ничего не получится. Но у жителей Кереса появится надежда. Если я вас правильно понял, за значительную плату я должен помешать этому. — Именно так. Катце потянулся за сигаретой. Зажёг её и затянулся. Молчание продолжалось около двух минут. Где-то капала вода. Внутри Рауля закипало бешенство. Наконец, Катце ответил. — Чем ещё могу быть вам полезен? У Блонди появилось желание размазать по стенке этого выскочку. Но он пытался взять себя в руки. — Это плохо кончится и для Ясона. Ты совершенно не понимаешь, к чему это может привести. — Никто этого не понимает лучше Ясона. Тут Рауль не сдержался. Он вскочил с кресла, схватил Катце и отбросил к стене. Но когда Блонди поднял его за воротник, так, что ноги дилера не касались пола, и взглянул в лицо, он снова встретился с тем же самым насмешливым взглядом. Катце даже сигарету не выпустил изо рта. Никакого страха. Казалось, даже если свернуть ему шею, эта ухмылка всё равно останется. Рауль разжал пальцы и выскочил из дома. Зачем он позволил себе эту вспышку гнева? Ещё никто не выводил нейрокорректора из себя. И вот, в течение пяти минут общения он чуть не убил этого Катце. Раулю вдруг страстно захотелось сделать его своим петом. Прикованный к стене, под действием болевых ударов кольца, этот наглец не смог бы уже выглядеть таким самодовольным… Блонди остановил себя. То, что воображение рисовало дальше в виде наказания, было чем-то, до боли похожим на Ясона и Рики вначале. Нет, он такого не допустит. Его предложение не принято, вот и всё. У Катце наверняка свои мотивы. Просто забыть. Нет никаких оснований сердиться на этого… на эту рыжую, наглую тварь. *** Регенерация идёт очень быстрыми темпами. В два раза быстрей, чем обычно. Я уже становлюсь на ноги. … Вероятно, эмоциональной активностью и желанием выздороветь. … Сейчас он тоже в послеоперационной. Операция прошла удачно. Я тоже собираюсь его навестить сегодня. … Нет, он об этом никогда не попросит. … Чтобы не показать, что он нуждается в ком-то. Даже если это очевидно. Это называется гордостью. … Какого-то конкретного смысла она не имеет. Скорее, она важна для субъективной самооценки. У монгрелов я тоже испытывал нечто подобное. *** Катце был у себя. Дела шли хорошо, работники поопытней натаскивали Бизонов. Конечно, особыми талантами парни не отличались, но услуга невелика, а Катце интуитивно понимал, для чего Ясон пытается сохранить Бизонов в целости и безопасности. Сейчас дилер думал об операции. Он давно уже планировал это. С тех пор, как в жизни Ясона появился Рики. А когда бывший хозяин “погиб”, эта идея стала единственным смыслом продолжения жизни. Катце задумался. После того, как любимый сын Юпитер его "отпустил", всё, что он делал, так или иначе, было подчинено одному…Ясону. Заботе о нём. Но затраченные усилия уходили, как вода в песок, не вызывая к жизни хотя бы малейший росток ответных желаний в душе Блонди. Всё равно, как идти к луне… Или к обеим. Сколько бы ты ни шёл, они не становятся ближе. Любил ли он Ясона? Наверно так же, как эту чёртову луну. Катце не так уж много надо. Небольшая квартирка, комп на столе и доход, достаточный, чтобы платить за это и за еду. Всё это можно было получить, не влезая в опасный и жестокий мир чёрного рынка. Но какой смысл в такой жизни? Скорее, ему просто нужно было о ком-то заботиться. Поэтому, когда Ясон исчез, мир в одночасье рухнул. И для того, чтобы не потерять эту нить смысла жизни, Катце нашёл простое решение. Пет. Не важно, насколько хороший, какого возраста и какой породы. Главное — достаточно сообразительный и привязанный к Катце. Ждущий дома каждый день, щебечущий от радости, когда Катце заходит в дверь. Друг, с которым можно поделиться. Тот, кому он действительно нужен. Но… Пету не достаточно будет простого общения. Ему нужно то, чем Катце заплатил за право стать мебелью. Без этого отношения никогда не станут полными. Не стоит и начинать. Поэтому главная задача для него — вернуть то, что он потерял. Денег достаточно, но есть большая проблема: найти специалиста такого профиля действительно трудно. Хорошо быть любимчиком Блонди — никаких проблем. Рики сделали операцию, и он поправляется. Операцию ему делали под руководством самого Рауля Эма. Катце закурил. Последний визит лучшего нейрокорректора Амой чуть не закончился смертью для него. Рауль производил впечатление совершенно непробиваемой железной стены, но, как оказалось, взбесить его очень легко. Что самое удивительное — Катце не боялся. Когда Ясон застал его за взламыванием, фурнитур испугался, как никогда в жизни, хотя хозяин никогда не пытался его задушить собственными руками. А этого Блонди было даже как-то… жалко. Хотя пальчики у него — железные. А глаза… были похожи на бушующий океан. Вот как сейчас, только темнее… Катце вдруг с ужасом понял, что смотрит в видеофон именно на это лицо. Рауль ждал реакции. Дилер уронил сигарету, поспешно поднял её и сунул в пепельницу. — Как мило, что вы обратили на меня внимание. Катце автоматически отметил этот переход на “вы”. — Э… прошу прощения, господин Эм. Вы появились так быс… то есть, неожиданно. Что вам угодно? Рауль нетерпеливо тряхнул головой. — На сей раз я хотел бы узнать, что ВАМ угодно. Ясон попросил меня выступить консультантом при проведении вашей операции. Я дал согласие. Хотелось бы узнать, в какой клинике она будет проводиться. — Простите, я не занимался этим так вплотную, поскольку не был уверен… в вашем ответе. — Теперь вы его получили. Вас уже осматривали? — Нет. — Не вижу причины тянуть с этим. Я жду вас завтра в 3 в лаборатории. Если шансы благополучного исхода операции меньше 20%, я не вижу смысла заниматься этим дальше. До завтра. Катце потянулся за сигаретой, но так и не зажёг её. *** В 3 часа он был в приёмной опытной части лаборатории. Его повели в маленькую комнату, в которой были только два стула, небольшой стол и кушетка. Рауль уже был там. Смерив Катце оценивающим взглядом, он сказал “раздевайтесь”. Почему-то Катце не мог заставить себя это сделать. Стоять голым перед Раулем…Пальцы стали ватными, и в голове как-то всё спуталось. Он просто стоял, не двигаясь. — В чём дело? — Вы сами будете меня осматривать? — А вы видите тут кого-то ещё? — Разве не проще поручить это рядовому работнику? — Точный прогноз имеет важное значение. Я обещал Ясону, что займусь этим делом, не вижу причин нарушать обещание. Вы собираетесь раздеваться? Рауль втайне наслаждался этим моментом. Катце был растерян, это было заметно. Он добавил слегка насмешливо: — Вы боитесь меня? Катце начал раздеваться. Тело не слушалось его, всё получалось медленно, неуклюже. Обнажённость вызывала неприятное ощущение беззащитности. Рауль молча следил за каждым его движением. Катце был хорошо и пропорционально сложённым и крепким мужчиной, мышцы невелики, но в них угадывалась внутренняя сила. Смотреть на него было приятно. Рауль подумал, что ждал этого момента всё утро, хотя и не отдавал себе отчёт. — Ложитесь и расслабьтесь. Катце лёг на единственную кушетку в углу. Рауль подошел к нему, сел рядом и начал прощупывать пах. Мышцы были напряжены настолько, что почувствовать ничего не удавалось, как сквозь деревянную доску. Тогда Блонди начал поглаживать и мять их, пытаясь расслабить. Это дало обратный эффект, напряжение увеличилось. “Насколько легче с петами. Они совершенно не стесняются своей наготы. Но ты же никогда не был петом.” — Закройте глаза и попытайтесь расслабиться. Никто не причинит вам вреда. Катце послушался. “Интересно, почему он так напряжён? Когда ему угрожала реальная опасность, он был совершенно спокоен, а теперь… Как будто то, что я делаю сейчас, его пугает больше. У него не очень нежная кожа. Но гладкая. Столько курить для него однозначно вредно. Перед операцией надо ему это запретить. Провести курс для укрепления организма. Область паха должна быть хорошо иннервируема. Значит, массаж и преимущественно горизонтальное положение перед операцией хотя бы пару дней. Постоянное сидение за компьютером наверняка просто убивает его позвоночник.” Отвлёкшись на размышления, Рауль не заметил, что его руки замедлили темп. Катце стиснул зубы. — Перевернитесь на живот. Рауль начал прощупывать позвоночник “С позвоночником всё не так страшно. Отложение солей в пределах нормы… Искривлений не чувствую… В области поясницы отёков нет”. Когда рука Рауля скользнула между ягодиц, Катце чуть заметно вздрогнул. Рауль заметил это и несколько смягчил движение пальцев, прощупывая копчик. “Странно, я не увеличивал нажим… Слишком чувствительная область?” — Одевайтесь. Катце встал. Его заметно трясло. Он поспешно оделся. — Сегодня вы не в форме для проведения осмотра. Я совершенно не могу обследовать область паха. Предварительный прогноз 34,5%. Завтра продолжим. В это же время. — Господин Рауль… Я бы хотел знать, в какую сумму мне обойдётся ваше … содействие. Не хотелось бы, чтобы мы зря теряли время. Рауль посмотрел на Катце и усмехнулся. — Оплата … будет вам по силам. До завтра, Катце. *** Катце вышел из кабинета. Его буквально колотило. Как будто этот Эм нарочно доводил его до исступления. Но хуже всего… Блонди говорят именно то, что собираются сказать. Катце это помнил очень хорошо. Рауль не сказал суммы, и он не сказал “по средствам”. Именно “по силам”. Скорее всего, он собирается как-то использовать Катце в своих целях. Заставит его отговаривать Ясона от его планов? Потребует какую-нибудь секретную информацию? Контрабандный товар? Черт. Как всё плохо выходит. Совсем не хочется попасть в зависимость к этому Блонди. Попытаться отказаться? И опять — одинокие ночи перед компьютером, и высокий силуэт с длинными волосами в ночном небе Амой как символ тоски и неизбежности…К тому же, Ясон сам попросил, Первый консул просил за бывшую мебель… И эта мебель отказывается от услуги без каких-либо причин. И как Ясон будет выглядеть после этого в глазах Рауля? Ситуация совершенно глупая. Впрочем, стоит ли волноваться. У Катце достаточно сил и возможностей на чёрном рынке, наверняка что-нибудь заинтересует даже этого типа. Возможно то, о чём он попросит, будет совсем нетрудно выполнить. Заранее волноваться никогда не стоит. Катце курил сигарету за сигаретой. Он почти успокоился. Но когда перед глазами снова встал этот зелёный океан, он вспомнил то, что когда-то сам сказал Рики. “Не стоит недооценивать Ясона”. Правильней сказать “Не стоит недооценивать Блонди”. *** На второй осмотр Катце пришёл, твёрдо решив не позволить своему телу выдать себя. Рауль прощупал и осмотрел всё, что его интересовало. — Окончательный прогноз –приблизительно 43,8 %. Значение варьируется в зависимости от клиники, которую вы выберете. Я бы посоветовал пройти операцию в моей опытной лаборатории. -Там же, где оперировали Рики? — Да. Тогда шансы возрастают до 53, 4 %. Там самое подходящее оборудование. Катце постарался скрыть удивление. Рауль сам приглашает его к себе? Что же, черт возьми, такого ему наговорил Ясон? И что Ясону наговорил Рики? Ведь ясно, что он не забыл ту встречу, и после неё Катце должен быть ему особенно неприятен. Почему вдруг такие уступки? Хочет получить власть над ним? Не на того напал… Фурнитур посмотрел на Блонди со скрытым вызовом. — И я смогу перенести туда свой компьютер? — Если не будете им злоупотреблять. — В таком случае, не вижу смысла отказываться от такого предложения. — Я предупрежу охрану. Приходите завтра вечером. Дверь за Катце закрылась. Рауль опустил голову и улыбнулся. Улыбка почему-то получилась грустной. *** Руководитель чёрного рынка лежал в палате клиники, куда его перевезли после операции. Непривычно яркий свет, стерильная чистота, обилие непонятных предметов, постоянно снующие незнакомые люди заставляли чувствовать себя не в своей тарелке, но он не давал волю эмоциям. Единственное, что казалось близким и своим, был переносной компьютер на столе. Однако Рауль жёстко контролировал количество времени, которое Катце проводил за ним. Ощущение несвободы добавляло и то, что ему совершенно запретили курить. В первый день, когда ему объявили об этом, но он всё же протащил с собой одну пачку. Однако Рауль застал его как раз когда он вытаскивал первую сигарету. Катце ожидал, что Блонди пригрозит ему отказом от операции или вовсе не обратит внимания — за такими вещами должен был следить персонал, однако тот просто молча протянул руку ладонью вверх. Дилер вздохнул и положил на неё сигареты. — Катце, игнорирование правил клиники приведёт только к одному. Вы задержитесь тут до тех пор, пока ваше предоперационное и послеоперационное состояние не удовлетворит меня. Курение очень затянет ваше пребывание здесь. Никого из его работников, разумеется, не пустили бы на территорию клиники, так что наведывался к нему только Рики, лежащий в соседней палате, и очень редко — Ясон. Единственной связью с внешним миром был всё тот же компьютер, и с помощью него Катце продолжал управлять сложным миром чёрного рынка. Рауль осматривал его каждый день. Дилер уже привык к тёплым и быстрым пальцам Блонди и больше не вздрагивал под их прикосновениями. Рауль, со своей стороны, был аккуратен и точен, никогда не вызывал неприятных ощущений, и Катце, всегда ценивший профессионализм в работе, с удовольствием наблюдал за манипуляциями своего врача. Напряжение между ними ослабло, порой они даже перебрасывались малозначительными фразами. Оказывается, не только Ясон иногда похож на человека… В дверь тихо постучали. Катце улыбнулся. Так стучит только один человек. — Заходи, Рики. Рики просунул голову в дверь, быстро окинул взглядом палату и вошел. — Привет. Я боялся, что господин Блонди сидит у тебя, а мне к нему попадаться на глаза лишний раз не хочется. Скучаешь? — Есть немного. — Как-то даже непривычно видеть тебя и компьютер в одной комнате, но раздельно. Не разрешают? — На сегодня всё, только в случае непредвиденных событий. — И ты не плюнешь на эти запреты? — Можно, конечно. Но тогда я останусь тут навсегда, так как Рауль не признает моё состояние удовлетворительным. — Ну, всегда можно убежать… — Далеко ты убежишь в Эосе? Рики сел на стул рядом с кроватью. — Да со мной тут ещё фурнитур, который за мной приглядывает. Так что я не убегу, Ясон озаботился… — А ты бы хотел? Рики посмотрел на Катце прямым и каким-то страдальческим взглядом. — Иногда — хочется до чёртиков. Но я не могу. И не в фурнитуре дело. И не в запрете — Ясон разрешил мне возвращаться в Керес, когда пожелаю. — А в чём же? — Я не брошу Ясона. Больше не брошу. — Рад это слышать. А Ясон об этом знает? — Нет, и не надо ему. Понимаешь, он совсем не такой сильный внутри, как снаружи. Мне иногда кажется, что если со мной что-то случиться, он просто застынет как статуя, и больше не оживёт. Я боюсь его оставлять. Не понимаю, почему, но ему нельзя без меня. Пусть он думает, если ему приятно, что это он меня не отпускает. — Мне кажется, ему так думать совсем не приятно. — Думать, что я в нём не уверен и боюсь за него, тем более неприятно. Что бы не произошло, я всё равно монгрел, а он всё равно Блонди. Сказать ему, что я тут, потому что мне так спокойней за него… Ты себе представляешь? — Хм. Кто бы мог подумать. Там, в Кересе, это было понятно, он был на твоей территории и, наверное, без тебя и правда не мог. А сейчас… Рики, ты правда думаешь, что просто боишься за него? Рики помолчал секунду, а потом улыбнулся. — Знаешь, у тебя талант задавать неудобные вопросы. И давать неудобные советы. — Что-то не припомню. — Ещё тогда, ты посоветовал мне покинуть планету, если я действительно хочу сбежать. Ты же знал. Конечно, я мог улететь, но убежать не смог бы. — Ну почему… Есть места, где Ясон тебя не достанет. — С тех пор, как он меня отпустил, нет таких мест. Он очень хорошо всё рассчитал. Не важно, где я. Что делаю, что думаю, что хочу думать. Есть ли на мне кольцо. От себя не убежишь. А он — во мне. Он говорил мне это не единожды, разными способами, иногда — довольно жёстко, последний раз — когда я вернулся по его приглашению после призвания его Юпитер, но я не верил, я злился. Он прав. Мне от него невозможно убежать. Рики уставился куда-то в стену. Катце не прерывал молчание. В комнате воцарилась тишина, но тут в дверь заглянула работница клиники. — Время осмотра. Монгрел встал со стула. — Извини, я тебе голову своим загружаю, а тебе и так нелегко. Я зайду попозже. Поможешь мне с компьютером разбираться? — Конечно. — Ну, до встречи. Дверь закрылась. Когда эти двое смогут просто поговорить, без своих извечных игр: “пет — хозяин”, “монгрел — Блонди” и “кто кого переупрямит”? Сколько лет ещё? Неужто Ясон не понимает, что Рики не может осознать и оценить всех тех непоправимых глупостей, которые Ясон из-за него делает? И насколько бы им легче стало от простых слов “я тебя люблю”. Ладно, неблагодарное это дело лезть в чужую личную жизнь. Давно пора заводить свою. Именно для этого он тут и мается. Сейчас зайдёт Рауль, как обычно скажет “здравствуйте, Катце”, мельком взглянет в глаза, спросит “жалобы есть?” и Катце ответит “хочется курить”, и Рауль улыбнётся и скажет “курить вредно”, и прикоснётся к нему тонкими нежными пальцами, и Катце почувствует тепло внизу живота, и наверно закроет глаза, чтобы насладиться этим моментом, обуреваемый мыслями, в которых наверняка повинен новый орган, и о которых великолепный и холодный сын Юпитер никогда не узнает. Жизнь, в общем-то, не плохая вещь… *** Рики приходил каждый день. Катце объяснял ему принципы действия компьютера, учил работать с базами и системами. Парень оказался способным учеником, к тому же с хорошей памятью, хотя не хватало усидчивости. Иногда они просто беседовали, рассказывали друг другу случаи из жизни. Они оба были из Кереса, но как по-разному протекала их жизнь…Катце нравилась неистребимая жажда жизни в Рики, его амбициозность, хотя такое количество энергии можно было бы тратить с гораздо большей пользой. Жаль, что у монгрелов нет возможности учиться. Рики мог бы многого добиться. Рики, со своей стороны, очень уважал Катце, его терпимость, мудрость, профессионализм. Он всегда относился к дилеру, как к старшему. И всё же порой, глядя на застывшую у монитора фигуру, Рики испытывал острую жалость. У него самого всегда, даже в самые плохие дни, был рядом кто-то, с кем он мог разделить проблему, радость или бутылку стаута. Или хотя бы кто-то, на ком можно согнать злость. А Катце был всегда один. Он сам не подпускал к себе никого, и все свои печали держал внутри. Рики представлял иногда, каким же будет тот человек, который рискнёт прорвать эту защиту. Тот, на кого эти глаза посмотрят с нежностью. Надо быть очень упрямым, чтобы добиться этого. Но усилия наверняка окупятся. Такие вот гордые одиночки обычно полностью отдают свою жизнь тому, к кому привязаны. *** Рауль зашёл в палату. Катце отметил про себя, что господин Эм как будто чем-то озабочен. Вместо обычной проверки, Рауль подошёл к окну и уставился на город. — Ясон приехал забрать Рики. Настроение Катце тоже упало. Конечно, монгрел не ахти какой собеседник, но с ним хоть веселей, а оставаться в клинике совсем одному… — Это вас так раздражает? Рауль повернулся к дилеру. Он и сам не знал, почему пришёл именно в эту палату. Возможно, потому что Катце ближе к ним, и понимает больше. — Это не раздражение. Задача, которую я не могу решить. Ситуация, которую я не могу понять. Если это было неизбежно, то почему не гражданин хотя бы, а монгрел? И почему именно этот? Катце усмехнулся. — Если бы было иначе, я бы очень удивился. Брови Рауля дрогнули. — Объяснитесь. Как же хочется закурить… — Мидас — сытый, похотливый, самоуверенный сноб, озабоченный только материальными ценностями и чувственными наслаждениями. Им легко управлять: стоит только пригрозить отнять какое-либо благо, как граждане кинутся лизать пятки кому угодно. Вы представляете кого-то такого рядом с Ясоном? Рауль молчал, но видно было, что он ловит каждое слово. — Нечто от первоначального значения слов дружба, преданность, гордость и честность осталось только в Кересе, поскольку от этого зачастую зависит выживание. … У Рики — натренированное годами упорство в выживании и сохранении своей независимости, которое нелегко сломать. У Ясона –желание его сломать. Рики был лучшим в Кересе, Ясон — одним из лучших в Танагре. Битва сильнейших закончилась …так, как должна была закончиться. Рауль смотрел на Катце с интересом. — И где же место Элиты в этих … характеристиках? — Вас это и вправду интересует? Рауль кивнул. — Дети Юпитер, чистые, холодные, неподкупные и жестокие, объект вечной зависти, ничего не желающие …и обладающие самым лучшим. Какая ирония. Лучшие вина — и неспособность почувствовать опьянение. Самые дорогие, породистые петы — и никакого полового влечения. Слава и власть — и полное равнодушие к ним их носителей. Именно это равнодушие ко всему делает Блонди богоподобными. Никаких страстей, привязанностей и желаний, никаких слабых мест. Только долг. Жестокость, привитая для того, чтобы никому не пришло в голову входить в личные отношения с бессердечными божествами… Неожиданно дверь открылась, и в палату вошёл Ясон. — Здравствуй, Катце. Рауль, Рики достаточно здоров, чтобы покинуть клинику? — Вполне. Но некоторое время ограничивать резкие движения и придерживаться диеты. — Я за этим прослежу. А Катце? — Ему около недели до выздоровления. К тому же…— Рауль бросил на Катце какой-то странный взгляд — …за ним потом некому будет проследить, так что я его оставлю ещё на неделю. — Катце наверняка будет придерживаться всех рекомендаций. — Я не хочу, чтобы столько работы пропало понапрасну из–за какой-нибудь случайности. — Я тебе очень благодарен за помощь. — Тебе не за что благодарить меня. Я рассчитываю получить кое-что, что компенсирует мне затраты. И Рауль многозначительно посмотрел на Катце. — Ну что ж, тогда я забираю Рики сегодня. — Я провожу. *** Через несколько дней Катце разговаривал по сетевой связи с одним из своих подчинённых, и не заметил, как в палату зашёл Рауль. — Нет, А-132 сейчас не имеет спроса на внешнем рынке. Но зато у них бешеный спрос на внутреннем. Бери небольшую партию и прибереги её для Амой. До связи. Катце откинулся на кровать и только теперь заметил Рауля. — Я услышал разговор… А -132, насколько я знаю, категория петов, изъятых из легальной продажи самой Юпитер. — Да. Вы сдадите меня в полицию? — Нет, я не собираюсь делать работу за них. Но меня давно интересовал один вопрос… — Задавайте. Отвечу, если смогу. — Я сам работал над этой породой. Она обладает очень хорошими показателями, параметры внешности и размножения близки к идеальным, но через три месяца Юпитер без объяснений запретила их распространение. Я не могу понять, почему? Катце прошёлся по клавиатуре, и монитор показал какой-то график. — Это график закупок породы А -132. 98% покупателей — граждане, и множество повторных закупок. Вам это ни о чём не говорит? — Нет. — Вы видели когда-нибудь самца этой породы в возрасте 17 лет? — Этот возраст выходит за рамки исследования, поскольку считается критическим для рыночного спроса. — Ну что ж, посмотрите. Экран засветился двухмерной фотографией. Рауль удивлённо рассматривал снимок. Оттуда на него голубыми глазами смотрел … Блонди! Правда, невысокого роста, но лицо, пропорции… Катце усмехнулся. — Это не Блонди. Взрослый пет породы А-132. Какое искушение — купить пета, так похожего на представителя Элиты. И делать с ними, что захочется. Почти все петы доживают до 17 лет. До 19 не доживает никто. Такой интересный способ разрядки недовольства и социальной напряжённости среди граждан. — Тогда почему Юпитер запретила? — Видимо, чтобы агрессия граждан, применяемая на этой породе, не выплеснулась на саму Элиту. Элита должна быть священна. Разве дело, если какой-то третьесортный гражданин избивает и насилует у себя дома копию Рауля Эма? Рауля передёрнуло. Он покинул палату Катце, так и не проведя в этот день запланированный осмотр. *** Через неделю после того, как Рики вернулся домой, Катце ожидал своей очереди. Чувствовал он себя замечательно, и потому хотел скорее покинуть клинику и заняться делами. Рауль пришёл только вечером и в сопровождении красивого, практически голого пета. Блонди показал ему рукой на Катце: — Вот он. Начинай. Пет подошёл к кровати и аккуратно снял с Катце одеяло. Потом, озорно взглянув на дилера, начал стягивать с него одежду. Рауль молча наблюдал за происходящим. На бледном лице не отображалось никаких эмоций. Пет явно был отличником учёбы в Академии. Он начал ласкать оголённое тело, дотрагиваться до сосков, целовать шею, выискивая самые чувствительные точки. Катце ощущал, как отзывается на ласку кожа, как внизу живота теплеет, и увидел, что новый орган подаёт признаки жизни. Пет осторожно взял его в рот. Катце тихо застонал. Мальчик то наращивал, то убавлял темп, тело Катце напряглось. Это продолжалось довольно долго, но Катце почему-то никак не мог кончить. Он уже хотел попросить Рауля прекратить это, но встретил глазами зелёное безмятежное море. Нет, Рауль не прекратит. У него есть цель, и он её добивается. Ему нет дела до напряжённых до боли мышц, до мучений тела, неспособного к разрядке. Даже если он будет биться в агонии, ничто не всколыхнёт это море... Катце безнадёжно отвёл взгляд и закрыл глаза. Пет старался вовсю, и наросшее возбуждение стало настоящей пыткой. Вдруг он почувствовал что-то мягкое и лёгкое на своей щеке, и в следующее мгновение прохладные губы прикоснулись к его горячим губам, и рот оказался зажат поцелуем. Что-то вспыхнуло в голове, возбуждение достигло пика и невыразимое наслаждение и покой разлились по всему телу. Довольный вздох пета сменился удивлённым возгласом, когда он увидел совершенно невообразимую картину: великий, божественный Блонди склонился над бывшим фурнитуром в нежном поцелуе. *** После этого события Рауль больше не появлялся в палате. Катце был склонен думать, что поцелуй был проявлением его слишком живой фантазии, однако исчезновение нейрокорректора вносило некоторую сумятицу в это предположение. Ему разрешили уйти домой через три дня, снабдив списком разрешений и запретов на первое время. С неудовольствием отметив сигареты в списке нежелательных вещей, Катце отправился домой. В квартире всё оказалось по-старому, только пыль прикрывала тонким слоем все поверхности. Катце сел за компьютер и проверил входящие. Последние два сообщения — дата и время, когда его ожидают в кабинете Рауля, а так же уведомление из космопорта. В уведомлении говорилось о запрете Катце покидать Амой без личного, письменного разрешения… Рауля Эма. *** Кабинет главного нейрокорректора Амой в его апартаментах был небольшим и уютным. В отделке использовались нежные, тёплые тона. Письменный стол, скруглённый на углах, шторы из мягкой, тяжёлой ткани, большой и широкий диван, кресла, пушистый, глушащий звуки ковёр. Сам Рауль стоял у окна с бокалом вина в руках. На лице его читалась какая-то безысходность. Он жестом предложил Катце сесть в кресло, а сам остался стоять. Минута прошла в молчании. Дилер решил начать первым. — Мы так и не договорились о цене ваших услуг. У меня есть несколько генетических образчиков с планеты, которую ещё официально не открыли. Я знаю, вы проводите опыты над генетическим кодом. Эти коды уникальны… Рауль не повернул головы. — У меня есть всё, что необходимо. Голос был холоден. — Я думаю, вы уже осведомлены о моих возможностях… Они к вашим услугам. — Я не интересовался твоими возможностями. Катце оторопел. Он почему-то совершенно не ожидал такого ответа. Рауль посмотрел на него каким-то длинным, задумчивым взглядом. — У меня всего достаточно. Но кое-что я хочу взамен своих услуг. — Если я смогу… — Это нетрудно. — Это действительно мне по силам? — Да. — Тогда я согласен. Катце внутренне напрягся. Рауль отпил из бокала, и повернулся к окну. — Это в некотором роде можно назвать процентами от того, что ты получил. — То есть? — Фурнитуров выбирают из монгрелов. Ты ведь монгрел, так? Я слышал, у вас принят довольно … своеобразный способ платить за долги. Катце почувствовал комок, подкатывающий к горлу. — Это тоже товар. И я бы хотел получить его. — Вы хотите, чтобы я с кем-то… Я могу достать любого пета, самого лучшего, или ужасного, любого. — Нет. — Но я не … — Ты уже дал согласие. Деловой человек не отказывается от своих обещаний. Голос Рауля был совершенно спокоен. Катце шумно выдохнул. Ловушка захлопнулась, бежать некуда. Дилер встал. — Хорошо. Кто? Вместо ответа Рауль отвернулся от окна и начал медленно приближаться к Катце. Фурнитур, повинуясь инстинкту самосохранения, начал отступать и упёрся спиной в дверь. Дверь оказалась запертой. Рауль подошёл так близко, что Катце почувствовал его дыхание на своём лице. Инстинктивно он выставил вперёд руки, но Рауль легко взял их за запястья и прижал к стене. Зелёный океан подавлял волю, гипнотизировал, звал… Ближе, ещё ближе… Губы коснулись губ. Долгий, бесконечно долгий поцелуй. Головокружение... Руки свободны… — Раздевайся. Он мог предположить всё, что угодно, кроме этого. Дверь заперта, кричать бесполезно, а Блонди по силе значительно превосходят любого смертного… Но …так ли ему хотелось бежать? Возможно, если не сопротивляться, не дергаться и не провоцировать, обойдётся без повреждений. Это оригинальная, но действительно не очень большая плата. Никого не надо подставлять. Никакого риска. Никто не пострадает. Даже никакого нарушения закона. Ничего такого, чего боялся Катце, представляя, что потребует Рауль. Почему он не может заплатить собой за себя? Тем более… Рауль ему совсем не противен. Скорее наоборот… Но зачем это Раулю? Новые ощущения? Блонди ждал. Катце снял с себя одежду. — Ложись на диван. Дилер лёг и уставился на Рауля. Но тот не прикоснулся к нему, а снял перчатки и тоже начал раздеваться. Он не просто собирается поиграться с необычной игрушкой… До Катце медленно начало доходить, что же, собственно, он собирается делать. Когда Рауль разделся, сомнений не осталось… Но говорить что-то было уже поздно… Странно, что Юпитер сохранила эти части тела у Блонди. Не слишком велик и не слишком мал. Пропорционален. Гармоничен. Катце захотелось ущипнуть себя. Не может же это происходить наяву, в самом деле? Рауль лёг рядом. Совершенно голый. Совершенный. Обычному человеку таким никогда не стать. Интересно, что он будет делать? Вряд ли у него большой опыт. И зачем? Подражает Ясону, хочет стать ближе к нему? Странную он выбрал цель. В Кересе полно молодых, здоровых монгрелов. И Рауль — не Ясон. Консул сильный и жестокий. Был, во всяком случае. Пока не встретил Рики. Но закон его никогда не останавливал. А Рауль всегда старается быть совершенством. В одежде, в манерах. Он жестокий — как все Блонди. Но в его личности жестокость не заложена. Он слабее. Эмоциональнее. Рауль молча обнял Катце. Глаза, всегда блиставшие холодом и уверенностью, как-то потухли. Возможно, он начинает понимать, что делает. — Рауль, подумай. Дороги назад не будет. Катце сам удивился своим словам. — Я не буду искать дороги назад. Ты чего-то боишься? Нет, глупый Блонди. Ему как раз нечего бояться. Катце протянул руку и провёл ею по волосам Рауля. Блонди вздрогнул. Нежные, мягкие, пушистые. Трудно даже сравнить с чем-нибудь. Никто никогда не гладил тебя, не обнимал. Как ты смирялся с этим? Уверял себя, что это ниже твоего достоинства? Что только петы могут так себя вести? Что это грязь, или слабость, или что-то ещё? Что же творится у тебя в душе, Рауль, если ты вот так ломаешь всё, чему тебя учили… — Я просто не знаю, чего ты от меня ждёшь… в виде платы. Катце старался сказать это мягким, примирительным тоном. — Я и сам не знаю. Наверно, это выглядит смешно. Голый Блонди и голый бывший фурнитур… Лежат на диване и думают, что же делать дальше. Это выглядело бы смешно. Если бы не закрытые двери. И следы на руках. И ещё что-то горячее, что упирается в живот. В тебе проснулось что-то, Рауль. Чужое. И почему-то проснулось оно именно из-за меня. Если ты всё же решил… давай покончим с этим. — В таком случае, я могу действовать по своему усмотрению? Катце лёг набок. Его рука скользнула с волос Рауля на лицо, потом на шею, грудь, задержалась на сосках, и вниз. Обхватила член, совсем легко, почти не прижимая, немного потянула вверх, на головку, потом — вниз. Глаза Рауля расширились, он резко втянул в себя воздух. Катце подложил другую руку под голову Блонди, и, убыстряя движения рукой, целовал шею и грудь, щекотал языком соски. Тело Блонди дрожало так, будто по нему проходил электрический ток. Тяжёлое дыхание и стоны казалось, вызваны пыткой, а не удовольствием. Он кончил быстро, слегка выгнувшись, и Катце почувствовал нечто тёплое и мокрое между пальцами. Он мельком взглянул — прозрачная, немного вязкая жидкость с непривычным, не человеческим, а скорее, растительным запахом. Вот как оно у них выглядит… Голова Блонди упала на поддерживающую её руку. Казалось, он потерял сознание. Но через минуту глаза открылись, и зелёная бездна обрушилась на Катце. — Юпитер… Я никогда не думал…это так …сильно. Так это и вправду первый раз… Катце не удержался и погладил Рауля по голове. К Блонди возвращались силы. Он встал, пытаясь собраться с мыслями. Голова кружилась, тело казалось лёгким и звонким, сердце стучало так, что можно было сосчитать пульс, прислушавшись к вене на виске. Краем глаза он заметил, что у Катце до сих пор стоит, но тот как будто не замечает. Рауль спросил: — А почему ты не… — А это входило в оплату за услугу? — Нет. Блонди лёг рядом. — Это входило в услугу. Рауль убрал с лица рыжую прядь и поцеловал надменные губы. Тело напряглось, и он почувствовал, как кровь опять приливает к низу живота. Он опять хочет этого. Катце тоже заметил и повернулся спиной. Рауль ввёл один палец в анус, потом два. — Добавь третий, — голос Катце был хриплым. Рауль послушал. Тело Катце было чувствительным и быстро отзывалось на любое прикосновение. Рауль достал смазку. — Я не хочу, чтобы тебе было больно. Если что-то не так — говори. Он осторожно ввёл член в анус. Катце вскрикнул. — Что? — Ничего... давно уже не было… Я привыкну. Рауль прекратил движение, пока не услышал “продолжай”. Это было удивительно. Ярко, незабываемо. Каждое движение вызывало острое желание продолжать, Рауль двигался всё быстрее, одновременно стимулируя член Катце и приноравливаясь к его ритму. Когда он почувствовал на руке тёплую жидкость, то отпустил своё возбуждение, и молния тут же вспыхнула в голове, и тело благодарно отпустило напряжённые мышцы, подарив им тепло и наслаждение. *** Катце вернулся домой и рухнул на кровать. В голове был туман. Тело ныло — “расплата за удовольствие”, как он саркастически подытожил. В столе валялись сигареты. К чёрту запреты. Ему хотелось курить как никогда в жизни. Он вынул сигарету, зажёг её и затянулся. Мысли приходили в порядок. Но и память, увы, тоже. Вот ты и нашёл себе партнёра и друга, Катце. Причём бесплатно. Наслаждайся… Ещё одна забава для ещё одного Блонди. Он подумал о том, что случилось час назад. Рауль сразу заснул, и Катце выскользнул –дверь была открыта — видимо, Рауль поставил функцию автоматического замка на пол часа. По дороге никто не встретился. Он носился в машине по улицам, не в силах вернутся домой, ибо это означало, что придётся думать о чём-нибудь кроме пути. Но вернутся всё равно пришлось. Рауль. Глаза, волосы, кожа, дыхание, поцелуй, прикосновение… Всё всплывало в памяти какими-то разрозненными частями, он чувствовал их, физически ощущал и помнил, но эти части не складывались воедино, в того Рауля, которого он знал… до этого дня. Катце сжал голову руками. Как было бы здорово, если это был сон. Никаких проблем. Всё как было. Рики, ты задавал себе вопрос “почему я?”. Наверняка. Теперь он тебя уже не терзает. Моя очередь. Зачем он это сделал? Рисковать всем, что имеешь, ради игрушки? Он хоть понимает, на что нарывается? Катце одёрнул себя. “Этот Блонди, по-видимому, готовился тебя изнасиловать, если ты будешь сопротивляться, а ты беспокоишься о его карьере. Успокойся. Надо подумать, что делать дальше”. Подумать он не успел. Дверь открылась, и на пороге появился Рауль. Он закрыл дверь и сел на диван рядом с Катце. Молча вынул из его рта сигарету и потушил в пепельнице. — Тебе нельзя курить. Катце вяло огрызнулся. — Тебе-то что. — За тобой некому следить. — Ты решил это исправить? Хочешь сделать из меня пета? Какой странный взгляд. Рауль так никогда не смотрел. Дилер только сейчас заметил, каким вымотанным и уставшим он выглядит. А ведь у Блонди железное здоровье и стальные нервы. Катце почувствовал себя неловко. Чего он брыкается? Никто пока его на цепь не сажает, и за это спасибо. Всё же гость в доме, надо хоть предложить что-нибудь. Чай и кофе закончились, как назло. Кажется, осталась бутылка вина. Он приобрел её для Ясона как раз перед тем, как он вернулся в Эос. — Есть вино. Будешь? Рауль кивнул. — Бокалов у меня нет, как ты понимаешь. Только стаканы. — Вино останется вином. — Откроешь? Рауль легко открыл бутылку и наполнил стаканы, принесённые Катце. Они молча выпили. — Почему ты ушёл? — Не хотел портить впечатление от пробуждения. И потом, наше долгое заточение вдвоём в твоём кабинете могли истолковать …правильно. — Никто не узнает. Если конечно… — Мне нет интереса рассказывать такое. Впрочем, мне бы не поверили. — Почему? В голосе Катце промелькнула ирония. — Я старше даже Рики. Кроме того, что я был мебелью, меня и с натяжкой трудно назвать красивым. Не говоря уже о явных косметических недостатках. — Красивым… ты имеешь в виду, что ты не похож на элитного пета? Это исправимо, если тебя это волнует. Шрам без труда удалят в любой клинике в Мидасе. О том, что ты был мебелью, я надеюсь, тебе ничто не будет напоминать. Возраст имеет значение только для пета. Когда смотришь на них, это должно быть эстетично и приятно для глаз, но когда сам участвуешь… Внутренние качества важнее. — Ты не собираешься делать из меня пета? Рауль опустил глаза. — Надеюсь, до этого не дойдёт. — То есть? — Ты хорошо разбираешься в делах спроса и предложения на рынке. В лаборатории, которую я возглавляю, существует отдел анализа будущего спроса на каждую породу петов, которую мы выводим. Консультант со стороны очень поможет делу. У тебя будет официальная работа и официальный заработок. Эта работа не будет занимать много времени. “А что же будет занимать?” подумал Катце, а вслух спросил: — Почему мне запрещены вылеты с Амой? Рауль всё так же не поднимая глаз, налил себе вина. — Ты собираешься куда-то лететь? — Дела могут потребовать… — За последние 12 месяцев ты покидал Амой 2 раза. Значит, дела не так уж часто требуют… Но если что-то действительно важное…Мы будем вместе работать, ты расскажешь, куда тебе нужно, и я дам тебе разрешение на поездку. Если конечно, место безопасное, и у меня будут гарантии, что ты вернешься. То же самое кольцо пета. Только… как всё продумано! И свободен — и попробуй убежать…Катце машинально потянулся за сигаретами. Рауль перехватил его руку и переложил пачку. — Тебе сейчас вредно курить. Я заберу сигареты. — А вино пить не вредно? — Нет. Вино помогает кроветворному процессу. Тебе нужно питаться хорошо и регулярно. Если я увижу, что ты не придерживаешься режима, мне придётся опять положить тебя в клинику. Это для твоего же блага. — Я не чувствую в этом необходимости. Я способен сам о себе позаботится. Рауль как-то невесело усмехнулся. — Если ты такой самостоятельный и тебе никто не нужен, для чего же так понадобилась эта операция, что ты на всё согласился, даже не узнав толком, что от тебя за это потребуют? Хороший вопрос. Очень хороший вопрос. Очень правильный. Почему он раньше не пришёл ему в голову? — Кто-то из нас недёшево заплатит за мою невнимательность. Рауль придвинулся ближе, голос его стал тихим и мягким. — Тебе так не понравилось? Интересно, как отвечать на такой вопрос? — Бывало и хуже. — В чём же проблема? Зачем озвучивать такие очевидные истины… — Ты — Блонди. Тебе нельзя делать то, что ты сегодня сделал… Не волнуют последствия? — Последствия будут касаться только меня. Мы будем осторожны. — То, что я буду работать рядом и проводить с тобой много времени, может вызвать сплетни. — Ты много времени проводил с Ясоном, и вы работали вместе. — Тогда я был фурнитуром. Рауль усмехнулся. — Знаешь, как ни странно, практически никто из Элиты не осведомлён, что сейчас ты им не являешься. Ещё есть вопросы? — Уйма. — Ну, тогда подготовь список. Жду тебя завтра на работе. Рауль допил вино и поднялся. Вытащил пропуск и положил его на стол возле компьютера. Даже в полутьме он казался чем-то совершенно нереальным, нездешним, в этой комнате. Провожая его до машины, Катце подумал, что у его жизни очень странное чувство юмора. Идёшь за одной луной, и тут тебе на голову всей тяжестью сваливается вторая. Но беспокойство потихоньку отступало. В конце концов, никто не знает, как обернётся жизнь. *** Рауль ехал домой. Район, где жил Катце, был серым и грязным. Впрочем, чего ещё ждать от этого места… Уже темнело, зажигались огни. На душе было спокойно. Никакого страха, никакого раскаянья. Просто теперь у него есть тайна. Рауль поднялся к себе в кабинет, предупредив фурнитуров, чтобы его не беспокоили. Взял сигареты, вдохнул ещё раз их запах, и положил в ящик стола рядом с такой же пачкой. Достал кольцо, положил к сигаретам. Потом налил себе вина и сел на диван. Они были здесь несколько часов назад. Рауль провёл рукой по обивке. Этот диван, казалось, ещё хранит его тепло. Каким это всё казалось недостижимым, когда Рауль впервые задумался об этом. Странные чувства, странные мысли вызывал у него этот человек. Умный, хитрый, изворотливый, сильный, преданный и бесстрашный. Не похож ни на кого. Он сразу выделился в восприятии, и Рауль никак не мог понять, почему? Все эти качества не уникальны. Почему-то именно его самоуверенность выводила из себя, его колкости задевали за живое, его слова заставляли слушать. Эти рассуждения об Элите заставили Рауля всерьёз задуматься. “Жестокость, привитая для того, чтобы никому не пришло в голову входить в личные отношения с бессердечными божествами…ничего не желающие и обладающие самым лучшим.” Он никогда не смотрел на жизнь Блонди с этой стороны. Когда он был ещё ребёнком, к нему попал плод звёздного дерева. Так называлось уникальное растение, которое росло на единственной планете в системе Альтаир, за несколько галактик от Амой. Доставка его стоила целого состояния. Жёлтый плод с нежной, сладкой, фиолетовой мякотью ему очень понравился. Он сказал об этом воспитателю. И через день у него на столе был огромный ящик этих фруктов, и ему разрешили есть их, сколько пожелает. “Это подарок от Юпитер” говорили ему “Она хочет, чтобы у лучших было всё самое хорошее”. Он переел их, и на следующий день ему было очень плохо. Но ящик с фруктами никто не убирал, пока Рауль сам не попросил об этом. До сих пор не может смотреть на них. Раулю пришла в голову теория: очевидно, Блонди обладают желаниями. Но, позволяя пресыщаться всем, что нравится, и, вселяя уверенность, что они ни при каких условиях не будут ограничены ни в чём, Юпитер воспитала у них пренебрежение ко всему, что они имеют. Только в любви не испытываешь пресыщения. И это она тоже учла, подарив им холодность, рациональность, жестокость и презрение, поставив запрет и обеспечив его моральным осуждением, чтобы провинившийся навсегда выпадал из общества. И этот запрет Рауль сегодня нарушил. Катце пробуждал эмоции, о наличии которых у себя Рауль не подозревал. Когда он впервые увидел Катце без одежды, прикоснулся к нему… Проводить каждый день осмотр было совсем не нужно, но это стало потребностью. Он сохранял видимость спокойствия. Оправдывал для себя проведения операции именно в Эосе, частые визиты в палату и задержку Катце в клинике ещё почти на неделю без всяких объективных причин тем, что просто выполняет просьбу Ясона. Он не позволял себе даже думать об иных мотивах своего поведения. А желание росло с каждым днём. Он ощущал удовольствие от прикосновений к человеческому телу, то самое удовольствие, которое находилось под запретом для элиты. Что было бы, если бы на минуту он перестал притворяться, что осматривает и проверяет результат операции? Если бы он просто провёл рукой по внутренней стороне бёдер, просто взял в руки это лицо, откинул чёлку, и смог рассмотреть поближе эти глаза… что бы случилось? Какие чувства это могло бы вызвать, если даже от того, что он входит в палату, ускоряется пульс? И когда пет начал обычную послеоперационную проверку функциональности привитого органа, он ощутил … что смотреть на это спокойно не может. Это было физически невыносимо. Он понял чувства Ясона, который запретил такую проверку и обещал лично свернуть голову любому пету, который прикоснётся к его Рики. Да, именно это чувство пряталось теперь за его невозмутимостью. Ревность. И когда Катце бросил на него этот умоляющий взгляд… Никто бы его не остановил. И с этим поцелуем на него обрушилось осознание правды. Выйдя из палаты, он тут же связался с космопортом, передав запрет Катце покидать планету без его личного согласия. Потом было несколько дней, которые он провёл у себя в кабинете. Он почти не ел и не мог заставить себя спать. Он начал подумывать о нейрокоррекции. Он пытался бороться, переубеждал себя в глупости этой затеи, вспоминал гнев Юпитер, положение Ясона и его слова “Если ты меня поймёшь… Это может закончится очень плохо для тебя”. Не помогало. Наваждение, наводнение чувств, как только вошло в сознание, начало расти с невиданной быстротой, заполняя мысли только одним: Катце. Это было пугающе хорошо. Это было просто. Это была единственная задача, которую мозг был согласен решать. Вымотанный до предела, Рауль сдался. Можно было просто надеть на него кольцо пета — согласия Катце не требовалось — и держать его тут или в Апатии. Но это навсегда разрушило бы надежду стать для него кем-то большим, чем хозяин. Катце — не Рики, он бы делал всё, чтобы надоесть как можно скорее, или нашёл бы способ сделать необходимым своё освобождение. Но он никогда бы не доверился Раулю после этого. Значит, придётся лавировать между собственным страхом его потерять и его необходимостью в свободе. Когда, проснувшись, не обнаружил Катце рядом, он решил, что всё потеряно, фурнитур не останется по доброй воле. Поэтому взял с собой кольцо пета. После того, что случилось, он не мог, совершенно не мог представить, что Катце не будет принадлежать ему. Но рыжий не убегал. Он просто совершенно не доверял Раулю... Интересно, о чём он сейчас думает? Катце относительно спокойно принял необходимость отдать своё тело, и даже проявил инициативу… А у себя в квартире он казался агрессивным. Трудно понять. Но даже в сопротивлении он был так притягателен, такой чистый и настоящий… Если бы он был здесь сейчас. Обнять его, просто чувствовать его голову на своём плече, и ничего уже не важно. Ещё рано. Когда-нибудь. Может, даже на этом диване. Вдвоём. Вместе. Это хорошая цель. Рауль почувствовал сильный голод. Впервые за два дня. *** Утро выдалось дождливым. Вставать не хотелось. Катце поёжился от холода и снова зарыл глаза. В теле чувствовалась какая-то неприятная усталость, ноги и руки затекли от неудобной позы на диване, и, конечно, за 4 часа не выспишься. Однако это не отменяло необходимости вставать. Катце открыл глаза, собрался с духом и резко вскочил с дивана. Голова закружилась, и он чуть не упал обратно, но удержался. “Надо умыться холодной водой и всё пройдёт”. При мысли об этом тело пробрал озноб, но Катце взял себя в руки и направился в ванную. После контрастного душа полегчало, голова прояснилась. Он вытерся, оделся, стало гораздо теплее, но тут же опять захотелось спать. Катце тряхнул головой и включил компьютер. Новых сообщений было немного, можно считать, что на чёрном рынке затишье. Взгляд упал на тонкий кусок металла на столе рядом с компьютером. Пропуск лежал там же, где его вчера оставил Рауль. Интересно, как рано надо приходить на работу? Наверно, чем раньше, тем лучше. Надо же разобраться со своими обязанностями. Катце взял пропуск, накинул куртку, вышел и сел в машину. И без того серые стены домов стали ещё унылей от дождя. Привычный, знакомый ландшафт… Город уже проснулся, люди спешили под дождём кто куда. Катце проехал его и въехал в Танагру. Там на улицах не было практически никого, только машины летели по дороге с тихим шуршанием, которое смешивалось с шумом падающей воды. И только дождь — он везде дождь, хоть в Кересе, хоть в Мидасе, хоть в Танагре, одинаковый для граждан и не граждан, счастливых и несчастных, высших и низших… Он сверился с навигационной системой и остановил машину на стоянке института. Прошёл охрану и оказался в просторном холле. К нему подошла светловолосая девушка в типичной деловой одежде гражданки Мидаса. — Здравствуйте. Прошу следовать за мной, господин Рауль ждёт вас. Ага, значит, господин Рауль встаёт ещё раньше… Катце пошёл за девушкой, попутно отмечая, что она достаточно привлекательна. Встреча посетителей — не слишком-то интересная работа, но один только факт, что она работает под началом Блонди, наверняка заставляет бледнеть от зависти всех её соседей. Именно её видимо, первой каждое утро видит Рауль, когда приходит на работу. Какая, впрочем, разница… Они поднялись и остановились перед большой дверью. Девушка попросила подождать и скользнула внутрь, Катце услышал её голос за дверью “Господин Рауль, вы просили доложить, когда к вам придет господин консультант. Он здесь.” Спокойный, лишённый интонаций голос ответил “Хорошо. Пусть заходит”. Девушка вышла, пропуская Катце внутрь. Он вошёл и остановился у двери. Рабочий кабинет Рауля здорово отличался от кабинета в его жилище. Катце подумал, что даже в его собственной комнате больше “лишних” вещей. Идеальный порядок, нигде ни пылинки, всё предельно функционально. И как верх функциональности и инженерной мысли, у противоположной от двери стены посредине за столом сидел сам Рауль Эм. — Доброе утро, Катце. Слово “Катце” он произнёс с некоторой задержкой. Лицо Рауля, пожалуй, нельзя было назвать холодным, но никаких эмоций по нему прочитать было невозможно. Общая характеристика звучала бы так “официальность с лёгким налётом доброжелательности”. Катце постарался подстроить и своё выражение под “официально — подчинённо — уважительное”, но сегодня он вообще себя плохо контролировал, так что не мог гарантировать, что это у него получилось хорошо. Да, много времени прошло с тех пор, когда он был фурнитуром… — Доброе утро, господин Эм. — Вы готовы к работе? Был бы выбор, он бы лучше поспал… — Насколько это возможно, господин Эм. — Ну что ж, я проведу вас на рабочее место. Они вышли из кабинета, и пошли по длинному коридору. Катце следовал за Блонди, отставая от него ровно на полтора шага. Возле одной из дверей Рауль остановился, открыл её и вошёл, Катце последовал за ним. Комната была довольно обширной, в ней свободно размещалось пять рабочих столов с компьютерами, и один длинный стол побольше без компьютера, видимо, для совещаний. В кабинете находилось трое мужчин и две женщины. Все они оторвали глаза от мониторов и с интересом смотрели на вошедших. Рауль вышел на середину комнаты. — Познакомьтесь, это внешний консультант, о котором я говорил. Его зовут Катце. Он имеет право доступа ко всей информации отдела без ограничений, подчиняется и отчитывается о выводах только мне. Оказывайте ему содействие во всех возникающих вопросах. Его кабинет будет рядом. Рауль вышел, жестом предложив Катце следовать за ним. Они остановились у следующей двери. — Это твой кабинет. Замок реагирует только на твою сетчатку. Открывай. Катце подошёл к двери и взглянул в отверстие охранной системы. Дверь открылась. Кабинет был относительно небольшим. Но в нём помещались: стол у дальней стены с компьютером и видеофоном, два небольших дивана друг напротив друга и столик между ними. Катце удивлённо хмыкнул: кабинет очень уж напоминал его собственную квартиру. Вряд ли это случайность — Блонди внимательны к мелочам… Рауль отвлёк его от этой мысли. — На столе возле компьютера устройство прямой связи. По нему я вызываю работников, и они могу связаться со мной. Если возникнут вопросы — я у себя. Рауль покинул кабинет. Катце сел за компьютер. Пол часа понадобилось, чтобы его настроить под себя. Тут уже был прямой выход на все файлы отдела анализа спроса и предложения и внешняя сеть. Из доступных в ней были новости и общие сведения. Катце подумал, что надо бы сюда притащить пару своих программ, и тогда много чего станет гораздо доступнее. Он просмотрел первый попавшийся файл — отчёт об анализе будущего спроса на новую выводимую породу С -586. Информация и выводы из неё сначала вызвали ухмылку, потом улыбку, потом тихий смех. “Откуда эти аналитики? Из другой галактики? А информацию они используют ещё со времён восстания в Кересе?”. Впрочем, глупо их винить. Разумеется, они и понятия не имеют об объёмах нелегальных продаж, и в статистику их не включают, откуда ж у них правильные выводы? Катце подумал, что эта работа ему очень пригодится для руководства рынком. Теперь он раньше всех будет узнавать обо всех новых породах, и корректировать свои заказы в соответствии с этими знаниями. Он пробыл в своём новом кабинете около четырёх часов, когда на столе запищало небольшое приспособление и голос Рауля предложил ему зайти. Катце вышел из кабинета, дверь за ним автоматически закрылась. Он постучал в кабинет Блонди и вошёл. Рауль предложил ему присесть. — Какие впечатления от работы? Дилер не сдержал улыбки. — Она доставила мне много…приятных минут. — Я надеюсь, так будет и впредь. — Хотелось бы узнать, каков распорядок работы института? — Желательно ежедневное посещение, но … строгого контроля не будет. При необходимости я буду вызывать. — Вы очень добры. — Вам придётся часто сопровождать меня в качестве водителя. Насколько я знаю, эта работа вам не в новинку. — Как скажете. — Через час вы мне понадобитесь. — Хорошо. Через час они садились в машину. Когда дверь в машину закрылась, Рауль откинул голову на кресло и закрыл глаза. — Едем в космопорт. Ты обедал? — Нет ещё… — Я тоже не успел. По дороге заедем. Ты плохо выглядишь сегодня. — Да я сам не понимаю… — Отвыкание от курения. Привыкание организма после операции. Сдвиг и обновление гормонального баланса. И что-то мне подсказывает, что ты не слишком придерживаешься режима. — Как получается. Рауль усмехнулся. — Плохо получается. Ладно, поехали. *** Катце не мог понять, что творится в его жизни. Рауль был спокоен, приветлив, но официален на работе, наедине в машине просто приветлив. Он всё так же упрекал Катце в несодействии собственному здоровью, они часто обедали вместе. С коллегами он почти не встречался, даже не знал, как кого зовут, хотя по отчётам уже помнил состав отдела по фамилиям. Они также не лезли общаться, и те 2-3 часа в день, которые Катце проводил на работе, он либо сидел у себя, либо был с Раулем. Они вместе ездили по делам Блонди, часто обсуждая по дороге вопросы официального и неофициального рынков. На второй день после прихода Катце состряпал свою характеристику будущего спроса на петов породы С -586. Он принёс её Раулю, тот просмотрел её, немного поспрашивал Катце об источниках информации и принял. Потом Рауль вызвал Катце и дал ему список планируемых разработок. Катце проработал над ними 2 дня, и принёс свои выводы. Они долго и горячо спорили над несколькими породами, где-то Катце пришлось сдаться, но Рауль так же шёл на уступки. По окончании недели Катце получил достаточно значительную сумму. Всё выглядело замечательно, новая работа не мешала бизнесу, и Катце, зная, какие петы поступят в продажу, уже спокойно отказывался от дорогих партий, которые в ближайшее время будут заменены на более совершенные. Они часто оставались наедине, и Катце ожидал, что Рауль попытается его обнять или чем-нибудь напомнить о том, что произошло в его кабинете, но Блонди вёл себя так, что дилер опять начал думать — уж не приснилось ли ему? ЭТОТ Рауль НИКОГДА бы не мог так поступить. Невозможно было представить, что он прикасался когда-нибудь к кому-нибудь. Он был хорошим начальником, знающим и любящим своё дело специалистом, достаточно демократичным на работе, так как ценил своих работников исходя из приносимой пользы, а не по статусу, порой жёстким и нетерпимым, но это всегда выражалось в приемлемой форме. В том же, что не касалось работы, он казался воплощением сдержанности. Однако повседневное общение не могло пройти бесследно. Стиль общения, выбранный Раулем, создавал ощущение … какой-то духовной близости, как между равными, но старшим и младшим братьями. Катце старался защитить своё интимное пространство, своё право на одиночество, поскольку знал, что Блонди могут быть отличными актёрами, чтобы ты расслабился, а потом ударить, когда не ждёшь, однако Рауль ненавязчиво, медленно, но верно вплетался в мир, который Катце считал внутренним и, следовательно, только своим. Он начал ловить себя на том, что мысленно сверяется с нейрокорректором, когда принимает решения, как будто уже и на чёрном рынке он стал партнёром. Катце уже не чувствовал былого благоговения под взглядом Ясона, когда его изображение появлялось на видеофоне, поскольку привык видеть и общаться с Блонди намного ближе каждый день, и это уже не вызывало трепет. Ясон, в свою очередь, отмечал странную рассеянность Катце, однако дела на рынке шли хорошо, и его ни в чём нельзя было упрекнуть. Дилер не говорил ему о своей новой работе, полагая, что Рауль сам расскажет это Ясону, если захочет. В конце концов, Ясона не касается, как он проводит свободное от рыночной деятельности время, а поскольку от огласки больше всего пострадает Рауль, пусть он и решает, что и кому рассказывать. *** Ясон вышел из машины. Сегодня была неофициальная встреча с представителями Федерации, и они договорились с Раулем встретится в холле. Уже входя в здание, он заметил подъезжающую машину нейрокорректора. Дверь открылась, и Ясон с удивлением увидел Катце за рулём. Рауль что-то сказал ему, и даже как будто улыбнулся. Консул остановился и подождал, пока Рауль подошёл к нему. — Здравствуй, Рауль. Вижу, ты переманил моего шофёра. — Прости, Ясон, Катце теперь мой. — Твой? — Он работает у меня в лаборатории консультантом отдела прогнозирования спроса. Кроме того, его возможности на чёрном рынке значительно упрощают поставку генетического сырья. И ещё… Он хорошо водит машину. — Понятно. Ты, наверно, самый ответственный и законопослушный Блонди в Танагре. Даже выгоды, полученные от личной услуги, ты направляешь на улучшение работы в своей лаборатории. — Катце работает там официально. И не бесплатно. Ясон удивлённо поднял брови. — В таком случае, это можно скорее расценивать как ещё одну услугу, чем как отплату за предыдущую. Насколько я знаю, в твою лабораторию мечтают попасть почти все крупные учёные Мидаса, не говоря уже об остальных… — Им нечего мне предложить. Катце в своём деле незаменим, ты это знаешь лучше меня. Конечно, если он тебе понадобится, я буду его отпускать. Как там твои планы? — Всё хорошо. Возле “Хранителя” строится клиника для монгрелов. Строителей стараются подбирать из местного населения. Пока нет недостатка в желающих. В самом “Хранителе” в обучение включили ряд новых образовательных программ. Конечно, очень неудобно то, что у Кереса нет никакого государственного управления… — Было бы странно, если бы они признавали чью-то власть. — Я думаю, Керес уже созрел для этого. Многим там уже давно нечего терять и нечего ждать. Они тянутся к любой, даже малейшей, надежде на улучшение. — И ты хочешь вернуть этот район под подчинение Юпитер? — Нет. Я склоняюсь к мысли об автономии. Понимаешь, как бы плохо им ни было, они родились вне системы. Далеко не все из них смогут приспособиться к несвободе. — Свобода умереть с голоду? Глупо. — Мы не можем судить, так как не можем сравнивать. — И на всё это Юпитер идёт только ради тебя? — Я, может, и имею значение, но она делает это, потому что это разумно. Керес — постоянный источник проблем — экологических, медицинских, криминальных, внешнеполитических, и проблемы имеют тенденцию увеличиваться. В интересах Юпитер навести там хотя бы относительный порядок. — Ну что ж, удачи. Ясон взглянул на Рауля с лёгким недоумением. Что могло случится такого, чтобы Рауль, потративший уйму времени, чтобы отговорить его от этой затеи, вдруг так легко сдался? Однако задать этот вопрос он не успел — они вошли в зал. *** Ясон возвращался домой. Вечер прошёл неплохо, представители казались довольными, он доложит Юпитер, что ход переговоров полностью возобновлён и Амой больше не угрожает военное вторжение. Завтра у него запланирована только встреча с Юпитер, можно было расслабиться, поехать с Рики в Мидас, а потом сыграть в шахматы или в бильярд с Раулем. Рауль… Какая-то мысль вертелась в голове и упорно цеплялась за это имя. Ясон сосредоточился. Ах, да. Он необычно себя ведёт. В последнее время он постоянно где-то пропадает, его нет ни в лаборатории, ни дома, ни в Апатии. И Катце. Ясон очень хорошо помнил, как Рауль ещё не так давно высказывал ему недоверие в отношении дилера. А теперь он не только оказал ему большую услугу, но и допустил к своей работе, платит ему, видимо они постоянно общаются — не случайно же Катце стал его возить. Похоже, они стали чуть ли не друзьями. Что у них может быть общего? Ясон поднялся к себе и спросил у фурнитура, где Рики и что он делает. Фурнитур доложил, что Рики находится в своей комнате за компьютером, и спросил, надо ли его позвать. — Нет. Накрывайте ужин. Рики уже ел? — Он ждал Вас. Ясон зашёл в комнату Рики. Вечный беспорядок, который фурнитурам запрещает убирать сам монгрел. Но Ясона он уже не раздражал. Беспорядок — тоже проявление жизни, и свидетельство того, что Рики находится в доме, что не могло не радовать. Но надо бы его научить хоть элементарным нормам аккуратности. Рики встал и подошёл к нему. — Ну, наконец-то. Я уж думал ужинать без тебя. — Мне кажется, здесь был второй стул. Рики поднял ворох одежды, который закрывал стул, и переложил его на кровать. — Садись, если хочешь. — Теперь исчезла кровать. Тебе не хватает места в шкафу? — Слишком долго: вешать туда, а потом ещё доставать… И потом — это ведь моя комната, делаю что хочу. Хочешь порядка — иди в свою. Ясон обречённо вздохнул. — Ты совершенно неисправим. — А не надо ничего исправлять, у меня всё правильно. В Кересе ты не был таким занудой. — Там другие правила. Как прошёл день? — Ничего особенного. За тобой Рауль заезжал. Ты с ним встретился? — Да. — Странный он какой-то. — Почему? — Он со мной поздоровался. Спросил, как я себя чувствую. Я чуть со стула не упал. — Ты же был его пациентом. — Ну, был. Но и там он ко мне относился … больше как к пету. Во всяком случае, не здоровался никогда. Осматривали меня его помощники. — Ну и что? — Да ничего, в общем. Я и не жаждал его видеть. А вот Катце он осматривал ежедневно и лично. — У него более сложная операция и меньше шансов было на её благополучный исход. — Может и так. Но они пару раз просто разговаривали, я слышал. Так что не ко всем монгрелам по происхождению он относится одинаково. — Возможно. Катце теперь работает на него. Официально. — Понятно. Что-то тут не чисто. Катце — и на законной работе… Интересно, как это выглядит. Ясон усмехнулся и сказал тихо, глядя Рики в глаза. — Наверно так же, как монгрел и Блонди в одной постели. Рики ответил ему озорной улыбкой. — Где ты видишь тут постель? Она же вроде только что исчезла. — Ну что ж… Придётся немного помять твою одежду. Может, хоть это заставит тебя класть её в шкаф. И в горячем, неудержимом поцелуе утонуло весёлое “не надейся…” *** Катце подъезжал к дому, где была его квартира. Рауль сидел рядом и о чём-то думал. Когда уже показался подъезд, Рауль боковым зрением засёк тёмную фигуру, которая быстро исчезла за углом. — Ты его знаешь? — Кого? — Человека, который только что ушел. — Я никого не заметил. Они спустились по лестнице. Рауль, шедший впереди, остановил Катце жестом. — Что-то не так. Здесь кто-то был. Достаточно долго. — Откуда ты знаешь? — Запах изменился. Ты этого не можешь почувствовать. Эти царапины были здесь утром? — Не помню… Я не рассматривал дверь перед уходом. — Я видел её вчера. Этого не было. Возможно, кто-то пытался проникнуть к тебе, но мы его спугнули. Ты знаешь, кто это может быть? — Вряд ли кто-нибудь из здешних… У меня недавно было одно дело, покупатель из соседней системы, попросил выступить посредником и проверить качество товара. Товар оказался совсем не таким, как описывали, хотя торговец пол часа мне голову морочил. Он — ещё та сволочь… На днях я отошлю данные и свои выводы, они совсем невыгодны продавцу. Так что у него большой соблазн как минимум взломать мой комп, чтобы стереть данные, если нет — уничтожить его физически. Надеюсь, он сюда больше не сунется. Рауль первым зашёл в квартиру. — Тут никого не было. Собирай вещи и упаковывай компьютер. Поживёшь пока у меня. Катце недоумённо уставился на Рауля. — Зачем? — Затем, что причинить вред живущему в моём доме не в пример труднее. Эос охраняется гораздо лучше, на его территорию невозможно пробраться незамеченным. — Можно просто сменить квартиру… — Если тебя нашли тут, найдут и там. — Меня могут увидеть у тебя, будет трудно это объяснить. — Конспирация в данном случае не приоритетна. Катце лихорадочно искал причины, почему он не поедет к Раулю, но не мог сформулировать ничего достаточно убедительного. У него давно возникло смутное ощущение, что судьба обволакивает его тонкими нитями, укрепляя связь с Раулем, и разорвать их становится всё труднее. Привязанность — это всегда опасно. Привязанность к Блонди — это однозначно безнадёжно. А если ещё жить под одной крышей… Но не скажешь же Раулю “извини, я не поеду, потому что ты и так слишком сильно влез в мою жизнь”? — А если я не хочу? — Принимаются только доводы, не основанные на личностных переживаниях, неоправданных фобиях и субъективной оценке своих качеств. — Я думаю, что сам справлюсь. — Это было третьим из названного. — Я не понимаю твою озабоченность мной и моей жизнью. Рауль отвёл глаза и сказал тихо: — Это моё дело. Секунду поколебавшись, как будто взвешивая что-то, Рауль взглянул Катце в глаза. Голос его стал твёрдым. — В данных обстоятельствах я вынужден буду настаивать. Вплоть до применения силы. Я понимаю, что у тебя уже бывали такие проблемы. Но сейчас, если ты не справишься, урон от этого будет значительно больше. Я не хочу рисковать. Пока этот торговец опасен, ты останешься у меня. Я помогу тебе собраться. По тону было понятно, что спорить бесполезно. Катце молча отключил компьютер, собрал диски, погрузил всё в ящик, который Рауль унёс в машину, взял некоторые вещи. Остановился, подумал. Деньги он дома не держит, фальшивые документы в другом месте. Оружие он забрал. Пожалуй, самое ценное, что тут осталось — сигареты. Но Рауль всё равно курить не разрешит. Катце сел за руль, и они поехали в направлении Танагры. За всю поездку они не сказали друг другу ни слова. *** По предложению Рауля Катце перенёс свои вещи в комнату для гостей. Он чувствовал себя неуютно в незнакомой обстановке и был напряжён, как струна. Блонди молча наблюдал за манипуляциями дилера над подключениями компьютера. Катце этот взгляд заставлял нервничать, и он пару раз делал ошибки в подключениях, хотя старался сохранять видимое спокойствие. — Какие-то проблемы? — Я справлюсь. Катце на секунду обернулся. Рауль всё так же молча доставал из шкафа вешалки, надевал на них немногочисленные вещи, которые имелись у Катце, и вешал обратно в шкаф. От скуки, что ли? Интересно, у себя в гардеробной он тоже сам одежду вешает? Вещи закончились раньше, чем Катце подключил компьютер, и Рауль продолжил наблюдение за ним. Однако работу это здорово замедлило. Он шипел сам на себя и продолжал пытаться воткнуть штепсель в разъем, явно для этого не предназначенный. Рауль подошёл к нему сзади и мягко тронул за плечо. Катце резко дёрнулся от неожиданности. — Ты поужинаешь со мной? Не мешало бы перекусить… — Да. — Тогда я лучше подожду тебя в столовой. Осваивайся. Он вышел, тихо закрыв за собой дверь. Катце бросил компьютер — всё равно он сейчас ничего не соображает — и сел на кровать. Расслабился… Забыл, что на привязи… Впрочем, не обязательно быть чем-то обязанным Блонди, чтобы он мог делать с тобой всё, что захочет. Слабое утешение. Он осмотрел своё новое жилище. Комната для гостей была достаточно просторной, но уютной — не сравнить с апартаментами фурнитура. Хотя Катце после его квартиры она казалась переполнена излишествами. Слишком яркий свет, слишком яркие краски, слишком мягкие кресла. В такой обстановке трудно сосредоточиться. А при мысли, что Рауль совсем рядом, работа ни за что не пойдёт в голову. И ему придётся здесь жить неделю — не меньше. Он сознательно не рассказал Раулю всё до конца — ни о том, что ему уже угрожали по телефону, ни о нападении двоих в одном из переулков. Его спасло только наличие оружия и то, что нападавшие явно не профессионалы. Но это не первая стычка в его жизни, и наверняка не последняя, он постарается быть осторожнее, вот и всё. Почему Рауль так встревожился? И что значит “если ты не справишься, урон от этого будет значительно больше”? Он так боится потерять своего нового консультанта? Ведь о постели Рауль больше не заговаривал, и даже не коснулся его ни разу с того первого дня. Катце прокручивал в памяти те события (в паху сразу же сладостно заныло) и не мог понять, что же так не понравилось Раулю в постели. Может, он вёл себя слишком раскованно? Блонди ведь привыкли к покорности. Или он разочарован и ждал от секса чего-то большего? Может, Катце показался ему уродливым в постели, и он не хочет продолжать опыт? Дилер подумал, что был бы не против снова оказаться в этих объятиях. Впрочем, об этом мечтал бы любой, увидев Рауля без одежды. Тем более, ему не всё равно, что чувствует партнёр. Но Рауль, наверно, просто оттолкнёт его. Смешно... Когда вернётся, обязательно заведёт себе пета породы А-132. Катце встал и вышел из комнаты. Интересно, где тут столовая? Он не сразу заметил фурнитура, стоящего у двери. — Господин велел проводить вас, если вы захотите пожаловать в столовую. — Ну что ж, проводи. *** Ужинали они в молчании. Катце невольно любовался аккуратными и мягкими движениями Рауля. Он ел медленно и с непередаваемым достоинством, которое выглядит естественно только если воспитывается с рождения. Рядом с ним, в этой обстановке, Катце чувствовал себя действительно чем-то безродным. Аппетит пропал, и он, с трудом запихнув в себя пару фруктов, откинулся на стуле. Рауль заметил это. — Тебе не нравится? — Нет аппетита. Рауль оторвался от ужина. — Это часто с тобой бывает? — Нет, не очень. — Возможно, стоит приготовить что-нибудь, что ты любишь больше? — Нет, меня всё устраивает Я поем позже, если ты не возражаешь. — Хорошо. Если ты подождёшь меня немного, я покажу тебе, где у нас кухня. — Я подожду. Рауль ускорил поглощение пищи, но даже это не убавило благородства в его манерах. Закончив ужин, он встал и предложил жестом Катце следовать за ним. Они вышли из столовой, и пошли по тому же коридору. Возле одной из Рауль остановился, и Катце, не ожидавший этого, налетел на него. Однако Блонди не двинулся, и на лице его сохранилась всё то же выражение спокойной учтивости. Катце резко отшатнулся назад, хотя секундное прикосновение вызвало приятное тепло внутри. — Кухня здесь, она всегда открыта, так что если голоден, не стесняйся, бери всё что хочешь, или попроси повара, он приготовит. Фурнитуры предупреждены о тебе, обращайся к ним, если что-нибудь понадобится. Где мой кабинет, ты знаешь (при этих словах Катце почувствовал, как запылали щёки). Спальня моя через три двери от твоей. Отдельный душ и туалет есть в твоей комнате. Чувствуй себя как дома. Спокойной ночи. Рауль ушёл в свою спальню. Катце вернулся в комнату для гостей. Дверь в душ, которую он сначала не заметил, практически сливалась со стеной. Дилер надавил на неё слегка, и она отъехала в сторону, свет автоматически включился. Внутри пахло чем-то приятным и свежим, всё блестело чистотой. Катце принял душ, залез в тёплый махровый халат и вернулся в комнату. Спать не хотелось, и он продолжил подключение своего компьютера. На сей раз всё удавалось легко и быстро, и он даже удивился, как он забыл то, что всегда мог сделать с закрытыми глазами. Комната уже не давила своей непривычностью, и Катце почувствовал, что хочет есть. В коридоре горел слабый свет, он без труда добрался до кухни и слегка перекусил. Идя назад, он заметил тоненькую полоску света из двери, где должна была находиться спальня Рауля. Видимо, Блонди ещё не ложился. Катце подумал, что Рауль к нему отнёсся гостеприимно, стоит поблагодарить его за это, и осторожно постучал. В ответ послышалось “заходи”. Рауль уже лежал в кровати. Одеяло открывало плечи, волосы лежали на подушке. Катце опустил глаза. — Рауль… Спасибо тебе за беспокойство. То есть… Я вёл себя неблагодарно, когда ты предложил пожить у тебя. Прошу, не сердись. Я правда ценю это… Рауль сел на кровати. Одеяло оказалось на бёдрах, открыв безупречный торс. Рауль спит голым? Бледно-розового цвета кожа притягивала, как магнит. Катце закусил губу и отвернулся. — Я совсем не сержусь. Я рад, что ты согласен со мной. Почему ты отворачиваешься? Я тебя смущаю? Ты же всё уже видел… — Но впечатление это всё равно производит неудержимое. Ты очень красив, Рауль. — В этом нет моей заслуги. Таковы все Блонди. — Рауль я хочу тебя спросить… Это нетактично, я понимаю… Если не хочешь, не отвечай… — Спрашивай. — Только не обижайся. Тогда… В смысле тот раз, когда мы с тобой… тебе это стало противно, да? — Нет. С чего ты взял? — Ты никогда не пытался это повторить… Ты избегаешь прикасаться ко мне, я подумал, что тебе это больше не нужно… Рауль молча отдёрнул одеяло. Катце удивлённо воззрился на открывшуюся картину. Нет, Раулю не противно… Определённо.… И даже, пожалуй, нужно. — Тогда почему ты не… Вопрос прилип к языку. Не… что? Не тащишь меня за волосы в постель? Рауль пристально посмотрел на него. — А ты бы хотел? Не то слово… Катце отвёл глаза — точнее, попытался — от зрелища на кровати. Увидел бы Блонди себя со стороны, глупых вопросов не задавал бы… Ну, если подумать логически… Логически, я сказал! Если оба не против, это ведь только секс… Катце снял с себя халат и лёг рядом с Раулем. Блонди смотрел на него с удивлением. — Катце… ты совсем не боишься меня. Мне это приятно, но для твоей же безопасности прошу — будь осторожнее. — Почему? Ты хочешь сделать мне что-то плохое? — Не хочу, но… Помнишь наш разговор? Ты прав — Блонди жестокие. И я тоже. Я не хочу этого, но это часть моей натуры, меня так воспитали. Нелегко сдерживать эту натуру… Если я перестану себя контролировать хоть на секунду, это закончится плохо для тебя. А твои действия меня провоцируют потерять над собой контроль. — Да ладно, выдержу… Рики тоже жаловался на Ясона, но ничего, живой… — Катце… Ясон НИКОГДА по-настоящему не насиловал Рики. — Как это? Если послушать Рики, он только тем и занимался те два года… — Ты не представляешь себе истинную силу Блонди. Если бы Ясон хоть на минуту потерял над собой контроль, Рики после этого представлял бы собой труп, причём весьма неприглядный, с множеством переломов и кровоподтёков и прорванной прямой кишкой… Всё, что делал Ясон, было в худшем случае компромиссом между тем, что он хочет сделать и тем, что Рики способен выдержать. Катце слышал его слова, и даже как будто понимал их смысл, но мозг в тумане возбуждения рвал все логические связи, и только мысль о том, что Рауль так близко, оставалась нетронутой. — Да, страшноватая картинка. Но я тебя так хочу, что уж лучше наверно так, чем никак. Так что если ты позволишь… Рауль хмыкнул. — Совершенно не представляю, как ты протянул на чёрном рынке так долго с таким чувством самосохранения. Катце не слушал. Он прикоснулся к вожделенному телу, и всё вокруг исчезло. Он целовал шею Рауля, щекотал языком его соски, тёрся об его бёдра. Потом повернулся к нему спиной, прижавшись ягодицами к члену. Но Рауль взял его за плечи, повернул опять лицом к себе и поцеловал. — Смелый… Возьми смазку на столике. — Ты что, ждал??? — Скорее надеялся. Катце потянулся за смазкой, а когда повернулся, увидел Рауля, лежащего к нему спиной. Он замер, не зная, что предпринять. — И чего мы ждём? — Тебе будет… неприятно. — Меньше, чем тебе. Катце использовал смазку, ввёл палец, затем два. Рауль дышал глубоко и тяжело. Как только рыжий ввёл головку члена, Блонди резко подался назад и полностью насадился на него. -Осторожнее… — Продолжай же…Ты меня с ума сведёшь… Катце обнял Рауля, отыскал член, обхватил руками и начал двигаться, одновременно стимулируя его. Внутри было тесно, тепло и влажно, каждое движение отзывалось желанием, он убыстрял движения, и его благие намерения быть помягче рассыпались под прессом небывалого возбуждения. Они кончили одновременно, и Катце приник губами к плечу Рауля. — Тебе было больно? — Нет. Почти. Но твои игры меня слегка…перегрели. Так что одного раза мне не хватит. Рауль повернулся к Катце, и тот увидел, что одного раза и правда не хватает…Он взял член Рауля в рот, и через несколько минут Рауль забился во втором оргазме. После этого они оба облегчённо откинулись на кровать и заснули. *** Рауль проснулся утром. Солнце поднималось над городом. Неужели он проспал так долго? Луч света упал на рыжую прядь, лежащую на подушке и заиграл на ней огненным золотом. Блонди проследил за лучом и остановил взгляд на своём ночном госте. Катце спал. В свете утра его лицо показалось самым лучшим, с чего можно начать день. Он улыбнулся этой мысли, тихо встал с кровати, неслышно оделся и покинул спальню. Едва завидев его в коридоре, подбежал фурнитур. — Господин Ясон очень хотел что-то спросить у Вас. Рауль направился в кабинет. Он не успел связаться с Ясоном, поскольку Первый Консул его опередил. — Рауль, ты уже знаешь? — Доброе утро, Ясон. Знаю о чём? — Катце. В его квартире сегодня ночью был очень мощный взрыв. Видимо, кто-то заложил взрывчатку под дверь. Большая половина здания обвалилась. Я не могу с ним связаться, и есть причины предполагать наихудшее. Ясон был не на шутку встревожен. — С Катце всё в порядке, Ясон. Этой ночью он был у меня. Если нет ничего срочного, обсудим это вечером за бильярдом, как договаривались. Рауль резко выключил связь. Может, это могло показаться грубостью. Но утро было таким замечательным, что ему определённо не хотелось видеть лицо Ясона после того, как до него дойдёт смысл слов “Этой ночью он был у меня”. Он вернулся в спальню. Катце открыл глаза. Рауль сел на кровать и поцеловал его. — Доброе утро. Катце два раза быстро моргнул и удивлённо осмотрелся. — Доброе утро… Рауль... Где я? — В моей спальне. — Ах да… Катце начал припоминать события вчерашнего вечера. Он собирался вернуться в комнату для гостей, но, видимо, уснул. Странно, он всегда плохо засыпал в незнакомой обстановке, а тут, поди ж ты… — Ты рано встаёшь. Уже одет. — На самом деле я обычно встаю на 3 часа раньше. Но сегодня как-то заспался. Катце, какие вещи ещё остались у тебя на той квартире? — Ну… Холодильник, некоторая одежда, посуда, сигареты… — Что-нибудь незаменимое? — Нет… Что-то мне не нравятся твои вопросы… — Тебе придётся задержаться у меня дольше, чем планировалось. У тебя больше нет квартиры. — Что-о-о? Катце вскочил с кровати. — Сегодня ночью кто-то попытался взрывчаткой стереть твой дом с лица земли. Вполне удачно. От твоих вещей, скорее всего, остался пепел. Конечно, ты сможешь подыскать себе квартиру, но сейчас я бы не торопился. Рауль подошёл к Катце и положил руку ему на плечо. — Сегодня на работу можешь не идти. Пойдем, позавтракаем? Катце стоял неподвижно, совершенно ошарашенный. Его квартиры больше нет… У него в голове не укладывалась мысль, что сегодня он должен был спать дома, и спал бы, если бы не поехал домой с Раулем, который обладая блондиевской памятью и наблюдательностью, почувствовал опасность и буквально утащил его оттуда. Нейрокорректор смотрел на него с тревогой. — Катце… Всё в порядке? Что ответить на такой вопрос, когда твой дом несколько часов назад превратился в груду обломков, вероятно потому, что в нём жил ты? Да и поймёт ли Рауль? Знает ли он, что такое “дом” и “привязанность”? Катце не нашёлся что сказать. Ему просто нужно, чтобы кто-то был рядом сейчас. Он подошёл к Раулю и уткнулся ему в плечо. Рауль обнял его, прижал к себе, погладил по голове. — Всё в порядке, ты в безопасности. Я никому не позволю причинить тебе вред. Катце стало спокойнее от этих слов. Наверно, он и сам бы заметил и человека, и царапины на двери, но рядом с Раулем он испытывал такое чувство, будто ничего не может случиться. А если бы он и заметил — всё равно, ему ведь некуда идти. Скорее всего, он бы плюнул и остался дома. И лежал бы сейчас под тлеющими развалинами, свободный от всего…если бы не один Блонди, у которого проснулась необъяснимая мания заботы. Катце не мог видеть странного блеска, который появился в глазах Рауля. А если бы увидел, вряд ли смог бы его понять. Такой взгляд у Блонди вообще видел только один человек. И ему пришлось заплатить за него левой рукой. *** Вечер выдался дождливым. Капли с тихим стуком падали на стекло, и шурша, спускались ручейками к самой земле, и там продолжали свой путь, сливаясь с такими же потоками. Звук льющейся воды создавал ощущение, что комната отделена от всего мира непроницаемой серой стеной дождя. Рауль был рассеян и задумчив, мало обращал внимания на игру. Видно было, что мысли его не здесь. Ясон удивлённо наблюдал за странным, несвойственным поведением всегда собранного и внимательного нейрокорректора. Он несколько раз пытался завладеть вниманием Рауля, но получал только односложные ответы. В конце концов, Ясон спросил прямо: — Рауль, что происходит? В последнее время я не могу понять ни ход твоих мыслей, ни мотивацию действий. — Я не сделал ничего такого, о чём сожалел бы. Ответ давал понять, что Рауль не склонен продолжать эту тему, однако Ясон не был бы Первым Консулом, если бы не умел добиваться желаемого. — Можешь считать меня навязчивым, однако твоё поведение ставит меня в тупик. Только недавно ты убеждал меня прекратить возню с низкородными и сосредоточится на своих прямых обязанностях, и вдруг ты начинаешь поддерживать мои начинания, нанимаешь Катце, который сопровождает тебя повсюду и, как выяснилось, ещё и спит в твоих апартаментах, что определённо выходит за рамки профессиональных отношений. Если бы я тебя не знал, то истолковывал бы такое поведение … превратно. Рауль усмехнулся. Шар с треском залетел в лузу. — Вряд ли тебе это удастся… — Что? — Вряд ли у тебя хватит фантазии истолковать это превратно. Ясон бросил на него вопросительный взгляд. — Ты хочешь сказать… — …по-видимому, именно то, что ты подумал. Наши отношения выходят за рамки профессиональных. В значительной степени. Ясон замер с кием в руках. Нет, ему не показалось. Рауль СКАЗАЛ это. — Насколько это серьёзно? Рауль посмотрел на него грустным взглядом. — Похоже, что мне стало скучно жить? — Нет… — Тогда к чему этот вопрос? Разве у нас ЭТО может быть серьёзным недостаточно? — Я не знаю, какие мысли у тебя в голове. Я совершенно не мог предположить, что ты можешь нарушить запрет. — Я тоже не мог. Это просто…сильнее меня. Шар ударился в сантиметре от лузы и отскочил. — Я всё же гораздо менее оригинален, чем ты. Катце наполовину гражданин, теперь ещё имеет работу и приносит благо обществу. Он не станет нарушать правила, эпатируя элиту. Я, в свою очередь, не держу его как пета и наших отношений не афиширую. При отсутствии всех вышеназванных условий, Юпитер позволила тебе держать у себя Рики в течение 3 лет. Да и не она пыталась лишить тебя жизни, если помнишь. Так что, если это и выплывет наружу, скандал будет поменьше. — Он знает о твоём отношении к нему? — Что ответит один монгрел по имени Рики, если спросить его, любит ли его Блонди по имени Ясон? Ясон выдавил из себя улыбку. — Лучше не предполагать… — А мы с тобой знаем, что ответит на этот вопрос сам Блонди. Наверно, нечто похожее и у меня. — Скажи… Почему ты не надел на него кольцо? Ты не боишься, что он уйдёт? Рауль поставил кий и подошёл к окну. Огни Танагры и Мидаса сияли разными цветами, как будто пытаясь заглушить темноту района Кереса. — Катце прав. Жизнь странная вещь. Когда-то я задавал тебе здесь те же вопросы, Ясон. Кажется, это было очень давно и не со мной. Он повернулся лицом к Ясону. — Только… Я не знаю, Ясон, будет ли у меня 3 года, чтобы его приручить, а потом ещё год, чтобы дать ему понять, что для него важнее. Я не хочу видеть его и знать, что он меня ненавидит. Это хуже, чем быть одному. Если он не сможет быть со мной, я отпущу его. — Это твои чувства? — Нет. Чувства заставляют меня держать его возле себя любыми средствами. Это голос разума. Так правильно. Так должно быть, если я хочу, чтобы он остался. А я хочу. — Знаешь Рауль… Ты гораздо умнее меня. Для того чтобы понять то, что ты сейчас сказал, мне понадобилось несколько лет. — Тут дело не в уме. Просто ты другой. И Рики другой. Возможно, у вас и не могло быть иначе. — Могло. У меня была уйма времени, чтобы подумать об этом, когда я ежедневно вводил глюкозу умирающему монгрелу, в котором была сосредоточена вся моя жизнь. Я много мог бы сделать, чтобы этого не случилось. Но вначале мне казалось, что я всемогущ… А потом мне уже не было дела ни до чего, я упивался своими чувствами. И, сидя рядом с ним, вытирая пот с его лба, слушая его стоны, видя, как жизнь медленно покидает его, я забывал о своей физической боли, потому что мне разрывало сердце осознание того, как мало я могу сделать теперь, и как много мог сделать раньше, и не сделал. Я просто игрался, создавал ситуации, которые меня развлекали, и думал, что я неуязвим. А реальная жизнь, настоящие проблемы, оказалась сильнее меня. Если бы не Катце… Меня и Рики не было бы тут. Надеюсь, ты будешь осторожен и не станешь ломать жизнь ему и себе из-за этого… влечения. — Это больше, чем просто влечение. Больше, чем чувство, что он мне нужен. Я чувствую ответственность за него. Я хочу давать ему что-то. Рауль снова взглянул в окно и добавил тихо. — И не важно, кто я для него. Это чувство не изменится. Ясон горько усмехнулся. — О, Юпитер… Тогда, в больнице, я мог сказать тебе то же самое, почти теми же словами. Но сказал только, что ты этого никогда не поймёшь. А теперь ты сам… И я даже не могу тебя утешить, что это проходит. *** И эта боль — она твоя тень, 
Она так мнёт и бьёт, что день уже не день, 
Ты притерпись, это наша доля, 
Ты станешь легче, когда полюбишь эту боль. Павел Кашин “Песня китайских цыган” Рики сидел на подоконнике в гостиной. Большой город простирался от подножья башни Эоса до самого горизонта. С такой высоты кажется, что ты летишь. Свобода. Иллюзия свободы. Потому что между тобой и полётом — тонкая, прозрачная, незаметная преграда оконного стекла. Которую ты можешь разбить. Но не станешь. Потому, что она защищает тебя от этой свободы… Если боишься ветра, не стоит думать о полёте. Когда-то он мечтал, что страсть к Ясону захватит его полностью, и он забудет обо всём. Но так не произошло, и уже вряд ли произойдёт. После того, как Ясон перестал быть Хозяином, противостояние стало удобной игрой для обоих, однако никто не обманывался на этот счёт. Рики даже начал верить в судьбу, поскольку иначе никак нельзя было объяснить всё, что происходит с ним. За последние пару месяцев он узнал больше, чем за всю жизнь. Свободное время он посвящал чтению, глотая файлы по истории, психологии, философии, социологии, политологии, экономике, астрономии, физике, биологии, пока голова не начинала гудеть, а мозг — отказываться принимать новую информацию. Тогда он отрывался, но только затем, чтобы перекусить и освежиться. Он начал осознавать, насколько мир вокруг него шире и разнообразнее, чем он всегда считал, и какая пропасть в действительности разделяет монгрела и Блонди, между которыми прихотью судьбы протянулась невозможная связь. Голова просто пухла от противоречий, душа же, задавленная потоком информации, рвалась в Керес, где всё было привычно и понятно. Воспоминания о Кересе и сейчас захватили его, и он не заметил Ясона, уже несколько минут наблюдающего за ним, за тем выражением лица, которое он надеялся никогда больше не увидеть у Рики. С удивлением и грустью, Ясон осознал, что Рики совсем не так доволен жизнью, как пытается показать. Раньше он никогда не притворялся, а теперь, когда может уйти… Ясон тихо подошёл к монгрелу и нежно обнял его сзади. — Рики… Рики вздрогнул от неожиданности, быстро изобразил на лице безмятежность и повернулся к Ясону. — Привет. Не ожидал тебя так скоро. Я тут решил посмотреть на Мидас, видно ли отсюда тот квартал, где мы были вчера. Но лицо Ясона всё так же отражало грусть. — Я видел тебя таким раньше, но тогда я понимал… Скажи, чего тебе не хватает? — Всё в порядке, честное слово. Ну что, из одного взгляда в окно раздувать проблему? Ясон прижал его к себе. — Рики. Не надо. — Ясон… — Что тебе нужно? О чём ты думаешь, глядя на Керес? Рики убрал с лица наигранную улыбку и вздохнул. — Ясон, это только мысли — ничего больше. Просто жизнь проходит, а я ничего не сделал. Все мои достижения — это то, что я стал любимой игрушкой в руках великого… человека. Вокруг столько всего происходит, а мне остаётся только сидеть здесь и думать, что я ни на что больше не способен, кроме как развлекать тебя... — Твои возможности изначально ограничены. Ты же монгрел. — Катце тоже монгрел, но он сколького добился. И даже Рауль ... Ясон удивлённо воззрился на Рики, и монгрел запнулся от этого взгляда, но всё же закончил фразу: -...обратил на него внимание. — Откуда ты знаешь о Рауле и Катце? Кто-то сказал? — А чего тут говорить, и так понятно. — По чему — понятно? Я не мог такого предположить. — Ты считал, что знаешь Рауля. А я не считал. Я просто подумал, почему Блонди, который к монгрелам относится с презрением, вдруг тащит одного из них в свою клинику, носится с ним, осматривает его лично, ведёт с ним беседы, постоянно торчит либо в его палате, либо возле неё, потом берёт его на работу … А потом начинает разговаривать с другими монгрелами, как с людьми. Как-то в клинике я зашёл к Катце, и нечаянно увидел, как Блонди его осматривает. Рыжий во время осмотра глаза закрывал, иначе, наверно, ослеп бы. Рауль меня не заметил — куда уж там — но ты бы видел этот взгляд... Я тихо смылся, и потом всегда стучал, прежде чем зайти, чтобы больше на такое не напороться, а то и вправду ты бы меня получил с раздвоенным языком или чем похлеще. Но, ты знаешь... Думаю, у них всё будет нормально. Они правильно начали. Ясон удивлённо поднял бровь. — Что значит “правильно начали”? Рики замялся. — Ну… Они долго были знакомы, потом немного пообщались, обменялись услугами, ну и…так далее. Катце хитрый. Рауль умный. У обоих есть знания и власть. Ты ещё увидишь, они вместе станут серьёзной силой. Если договорятся. — А ты уверен, что Катце захочет договариваться? — По-моему, он очень одинок. Он старается быть везде — сколько он мне помогал, и тебе. Он озабочен всем, и вроде как выходит, что ему забота не нужна. А ведь он живой человек. Недаром он эту операцию так хотел. Он поймёт, в конце концов, что это хорошо, когда о тебе заботятся. И если Рауль не будет вести себя по-дурацки, давить, то приручит его. — А что надо делать мне, чтобы приручить тебя? Рики вздохнул. — Последовать совету Юпитер и сделать из меня секс-куклу. Ты уже достиг максимума. Быть ручным ещё больше я не способен. Это буду уже не я. Рики взял прядь волос Ясона, намотал на палец и хитро улыбнулся. Теперь Блонди не мог дернуться ни вперед, ни назад, не порвав волосы. — Ну, уж если ты спросил… Перестань ко мне придираться. А то надоело — разговариваю не так, ем не так, одеваюсь не так, в комнате беспорядок. Я всё равно не стану идеальным. Да и зачем тебе такой? Правильных и красивых в Эосе — множество, а ты почему-то разогнал всех петов и оставил одного меня. Лицо Блонди стало каменным — как показалось Рики. — Отпусти мои волосы. — А если не отпущу? Монгрел всё так же улыбался, но внутренне напрягся. Реакция Ясона на такую шутку может быть довольно жёсткой. Но Блонди не двигался. — Чтобы не отпустить, тебе придётся всегда быть рядом. Если держишь кого-то на привязи, ты сам к нему привязан. Только, в отличие от него, ты не можешь вырваться и убежать. Ясон пристально посмотрел на Рики и добавил тихо: — Можешь не отпускать. Меня это устраивает. *** Катце ударил кулаком по столу. Чашка с кофе перевернулась. Недоумки. Завалить переговоры с основным поставщиком… Спокойствие. Катце поставил чашку на место. Хорошо, что стены толстые, иначе работники отдела наверно, повскакивали бы с мест. Да какое, к чёрту, спокойствие! На товар от этой сделки уже есть договорённости. Как выпутываться? Катце знал Ольвина — если уж он отказался, то не станет больше разговаривать ни с кем, кто придёт от Катце. Надо лететь самому и улаживать конфликт. И в кратчайшие сроки. Только теперь так просто с Амой не вылетишь. Надо ещё с Раулем договориться. А что он может гарантировать? Что будет в безопасности и вернётся? Не будет он в безопасности. В последнее время слишком много желающих с ним посчитаться. Вернётся, если жив останется. Рауль ведь обещал, что не будет мешать работе… Возможно, если попытаться объяснить… Катце вздохнул и нажал кнопку прямой связи. — Господин Эм, у меня к вам вопрос. — Говори, Катце. Значит, в кабинете нет посторонних. — Рауль…Мне нужно срочно покинуть планету. — Когда? — Как можно скорее. Это по вопросам рынка. — На какой период? — Дня 3 должно хватить. Очень важные переговоры на Даарсе. — Хм… Ну что ж, лети. — Можно зайти за разрешением на вылет? — Я отозвал свой приказ из космопорта, как только ты впервые пришёл на работу. Тебя должны были известить. В воздухе повисла пауза. У Катце вертелся на языке вопрос “почему?”, но он так и не решился его задать. Теперь он свободно может улететь… В самом деле, это ведь должно его радовать, разве нет? — Я вылетаю сегодня вечером. Связь прервалась. Рауль откинулся в кресле. Улетает. Уже. Как это трудно: отпустить. А Ясону удавалось при этом ещё и сохранять непроницаемое лицо, работать, вести переговоры... Но ведь всё равно не удержишь, если он захочет уйти. Остаётся ждать. Впрочем, сейчас это даже к лучшему. Есть одно дело, о котором Катце не нужно знать. Рауль запросил соединение с подразделением элитной охраны. — Приведите его сегодня вечером. Без свидетелей. Он ещё не знал, что будет делать. Надо придумать что-нибудь поэффектнее. *** Упала ночь, и мир уже не тот. 
Ночной полет над крышами юнцов. 
Глаза отцов, не знавших про нее. Любовь… И если жить, то верно для нее. 
И если быть, то верно уж не с телом. 
Мы не сумели быть вдвоем. Какая смелость... Павел Кашин "Любовь" Шёл вечер четвёртого дня, с тех пор, как Катце покинул Амой. Рауль был на работе. Ему делали доклад о ходе развития петов класса А. Он внимательно слушал. Так, во всяком случае, казалось докладчику. Однако, как только за работником закрылась дверь, лицо Рауля изменилось. Он даже не взглянул на доклад. Предыдущие три дня были совершенно бредовыми. Ему приходилось контролировать себя на работе, чтоб не нажать кнопку связи с Катце. Он ездил один, поскольку боялся нечаянно назвать водителя его именем. Ночи превратились в кошмар. У него опять была бессонница, и он бродил по затихшему дому, смотрел на ночной город из окна, вглядывался в звёздное небо и неслышно повторял одними губами “Катце. Где же ты?” Он обещал вернуться через три дня. Но его нет до сих пор. Это может означать, что переговоры затянулись. Или что Катце ранен. Или убит. Или он просто сбежал. Рауль ударил кулаком в стену. Что бы не случилось, он всё равно ничего не может сделать. Если Катце в ближайшее время не вернётся, значит, Рауль, скорее всего, никогда его больше не увидит. Никогда. Жестокое слово. *** Рауль зашёл в свои апартаменты. Фурнитур молча забрал верхнюю одежду. Катце не возвращался. Рауль помедлил секунду и направился в комнату для гостей. Комната казалась мёртвой. Этот мирок, в котором недавно билось живое, настоящее сердце, был пуст, словно тело без души. Он провёл рукой по клавиатуре. Сколько раз быстрые пальцы прикасались к ней? Сколько тепла они отдали? Сколько раз сквозь рыжие волосы мелькал задумчивый взгляд, и улыбка надменных губ, таких тёплых и нежных, если к ним прикоснутся? Рауль застонал. Катце. Мой Катце. Где ты? Всё шло так хорошо, мы так сблизились. Почему? Он лёг на кровать. Не такая просторная, как у него в спальне, но сейчас это не имеет значения. Он повернулся набок и обхватил колени руками. Тут, в этой комнате, было легче. Рауль уснул. Проснувшись через час, он обнаружил, что укрыт одеялом, и тёплые руки обнимают его сзади. Он осторожно повернулся в этих руках, и встретил усталый, немного виноватый взгляд знакомых карих глаз. Рауль не смог ничего выговорить. Он порывисто обнял Катце и прижал его к себе. Они лежали так с минуту. — Рауль… Голос был тихим и хрипловатым. Рауль ослабил объятья. Катце шумно вдохнул. — Пришлось задержаться ещё на один день. Я не мог с тобой связаться — это могли неправильно истолковать. Надеюсь, я не доставил тебе беспокойств. Беспокойств…Беспокойства были бы у некоторых жителей Даарса, если бы завтра ты не вернулся. — Катце. Предупреждай, если задерживаешься. Иначе я не смогу тебя отпускать. Пойми. — Хорошо. Я постараюсь. Постараюсь что? Понять? Не так уж просто пробиться к Ольвину, когда он не хочет тебя видеть. Не мог он раньше приехать. Предупредить не мог. И задержался всего-то на один день. Если Рауль не хочет, чтобы он улетал, он ведь мог не отзывать свой приказ. А если отозвал, значит не так уж он и обеспокоен, вернётся Катце или нет. Но тогда что Рауль делал сегодня в комнате для гостей, свернувшись клубком на кровати?? Глупый вопрос. Он там спал. Рауль у себя дома, и может спать, где хочет. Определённо, Катце перестал понимать Блонди. *** Прошла ночь, и поздний рассвет застал Катце в постели Рауля. Монгрел усмехнулся про себя, что это становится привычкой. Впрочем, после такой ночи никакие силы не заставили бы его встать и идти куда-то, хоть и в соседнюю комнату — он даже не помнит, как уснул. Видимо, такую пылкость Рауля можно объяснить недолгой, но всё же разлукой. Если предположить, что Блонди способны по ккому-то скучать. Память услужливо подсунула воспоминание, и перед глазами вплыл образ Ясона после ухода Рики. Ну, некоторые Блонди способны скучать, конечно... Рауль, как всегда, встал раньше, и выглядел до обидного хорошо, как будто это и не с ним ночью... А, что ему сделается — Блонди и есть Блонди. Улыбка, поцелуй, пожелание доброго утра. Можно сказать, день начался неплохо. Они позавтракали, и Катце пошёл в комнату для гостей, разгребать дела, накопившиеся за время его отсутствия. Если совсем честно, этим надо было заняться вчера вечером, но Рауль не выпускал его из поля зрения ни на секунду. Катце начал перебирать сообщения. Одно из них его заинтересовало — торговца, который предположительно заказал его убийство, задержала полиция. Перед вылетом Катце поставил программу-фильтр, если вдруг в сети появится информация про Коро. И вот, программка сработала. Коро был задержан по обвинению в убийстве какого-то гражданина. Катце пробежал по сообщению глазами и удивлённо уставился на монитор — обвинение было явно сфабриковано, и сегодня вечером Коро отпускают за недоказуемостью. Странно. Очень странно. С такими доказательствами можно было взять и обвинить любого прохожего на улице, и всё же полиция взяла его, продержала 4 дня, а затем…отпустила? Какая логика? Катце глянул на часы. Он ещё успевал незаметно подъехать к полицейскому участку и увидеть освобождение. Этот человек был для него потенциально опасен — Катце был почти уверен, что именно Коро пытался его убить, возможно, он не отказался от своих планов, хотя отчёт об обмане давно уже покинул пределы Амой. Он очень хорошо помнил этот презрительный взгляд крохотных глаз на заплывшем жиром лице, и самоуверенный тон гражданина, обращающегося к монгрелу “Ты очень пожалеешь. Не надо тебе вмешиваться в дела настоящих людей. Я не спущу тебе твоей наглости”. Он подъехал, остановил машину так, чтобы её не было видно при выходе из участка. Через несколько минут дверь открылась. Из участка вышел человек. Пройдя неуверенным шагом несколько метров, он упал на землю. Его тело корчилось в судорогах. Это продолжалось с минуту. Потом человек схватился за стену и попытался подняться. Это ему не удалось, пальцы дрожали. Он оглянулся. Катце всмотрелся в его лицо Коро. Дилера передёрнуло от такого явного выражения страдания на лице. Казалось, торговец постарел на несколько лет. Будто его не меньше месяца истязали голодом и электрическими разрядами. Цвет лица был тёмным, бледные губы вытянулись в гримасе боли, мешки под глазами были почти чёрными. Катце осторожно приблизился и присмотрелся… Похоже, его не били. Да и кто бы посмел, он же уважаемый и богатый гражданин. Что-то другое… Болезнь? Какая болезнь может так вымучить человека за четыре дня? Катце задумался. Кто-то, достаточно влиятельный, чтобы не заботится об основательности обвинения гражданина, зачем-то изолировал Коро на четыре дня, а потом позволил ему уйти. За эти четыре дня он из здорового толстяка превратился в оживший кошмар, в больного старика. Катце почувствовал, как в горле пересохло. Кто-то влиятельный, намного влиятельней гражданина. И такая перемена вряд ли произошла без внутреннего вмешательства. Как-то он обмолвился при Рауле, что продавца зовут Коро… Катце завёл машину и поехал в направлении лаборатории. *** Катце зашёл в кабинет Рауля. Его колотило, как в первый раз, когда он пришёл на осмотр. Нейрокорректор отвёл глаза от очередной сводки и вопросительно посмотрел на него. — Рауль… Полиция поймала торговца, который пытался меня убить. Сегодня они его отпустили. Рауль не стал изображать интерес или удивление. — Всякое бывает. Предположение переросло в уверенность. — Рауль… Что ты сделал с ним? — Почему ты думаешь, что я что-то сделал? В зелёных глазах не было вопроса — только недовольство. Недовольство по поводу плохо выполненной задачи. И больше ничего. Коро должны были выпустить позавчера, но, видимо задержали в связи с состоянием здоровья… И Катце его увидел. Это не планировалось. — Я не спрашиваю, зачем. Просто скажи — что? Рауль мрачно взглянул на Катце. — Он жив и в своём уме. Это гораздо больше, чем он заслуживает. — Ты уверен, что он согласен с тобой в этом? Рауль молчал. — Может, всё же объяснишь? Рауль подошёл к Катце, взял его за плечи и посадил на стул. Провёл рукой по рыжим волосам, как бы пытаясь рассеять тревогу, и сел напротив. — Хорошо. Я не должен отчитываться перед тобой, но я хочу, чтобы ты всегда был со мной откровенен. Он налил себе вина, но вместо того чтобы пить, уставился в бокал с рубиново-красной жидкостью. — Знаешь, мозг удивительная вещь. Ты не представляешь себе, насколько хрупкое человеческое сознание. Определённым сочетанием букв и цифр можно запустить в человеке механизм самоубийства. Или вполне определённую реакцию на что-либо. А при доступе непосредственно в мозгу, можно очень многого добиться… Рауль внимательно посмотрел на Катце — Вот например. В организме вырабатывается гормон радости — эндорфин. Если поменять направление некоторых процессов нервной системы, то, даже при малейшем повышение концентрации этого гормона в крови организм получает мощный болевой удар. Выработка его тут же прекращается. Но стоит какому — либо объекту снова вызвать приятные эмоции, как эндорфин снова начинает вырабатываться, что снова приводит к боли. Чем сильнее радость, тем сильнее боль. В таком случае у организма два пути: либо психика не выдержит, и объект будет стремиться к самоуничтожению, либо организм попытается приспособиться, избегая положительных эмоций. Как следствие — объект будет сторониться всего, что приносит удовольствие — половых связей, власти, нравящейся пищи, общения, даже мыслей о том, что может приносить радость. Его жизнь станет сосредоточением боли и страха перед ней. Рауль остановился. В глазах Катце он прочитал неподдельный ужас. — Рауль... Если когда-нибудь тебе захочется мне отомстить... Пожалуйста, просто убей меня. — Тебе это в любом случае не грозит. Мне жаль, что ты мне не доверяешь — Как можно доверять тому, кого совершенно не понимаешь? — Катце… Посмотри на меня… Ты действительно не понимаешь? Катце помотал головой. Рауль подошёл к Катце. Положил руку ему на плечо. Сказал тихо: — Я разговаривал с ним. Достаточно долго. Гражданин. Единственный сын обеспеченных родителей. Никогда ни в чём не знавший отказа. Сытый. Здоровый. Богатый. Жадный. Жестокий. Похотливый. Глупый. Трусливый. Самонадеянный. У него было всё. Но он хотел больше. Он хотел власти. Ему нравилось калечить жизни людей. Это его забавляло. Ты для него даже не человек. Он считал себя в полном праве убить тебя. Тебя, ничего не имевшего, никогда не знавшего обеспеченной, спокойной жизни. За то, что ты помешал его обману. Я мог его убить. Но не стал. Наоборот — я освободил его от его непомерных желаний. Теперь у него найдутся более интересные занятия, чем портить жизнь другим. Я ни секунды не сожалею о сделанном. Катце не знал что сказать. Блонди вряд ли осознаёт значение слов “гуманизм” и “жалость”. Но он сам, чёрт возьми, помнит, что это такое. “Ему нравилось калечить жизни людей. Это его забавляло”. А ты сам не такой, Рауль? Катце всмотрелся в зелёные, ясные, безмятежные глаза. На сердце вдруг стало холодно. Сколько раз ещё придётся наблюдать, как человекоподобная машина берёт в руки чужую человеческую жизнь, пусть даже эта жизнь последней сволочи вроде Коро, и ломает её, страшно, безвозвратно, безнадёжно, ломает без единой эмоции на лице? Сколько ещё пройдёт времени до того, как жизнь обычного бывшего фурнитура будет так же невозмутимо сломана этими пальцами, легко и безопасно лежащими на плече, когда великий Блонди наиграется в партнёрство? Катце позволял себе думать, что Рауль похож на него, но подобные мысли не меняли простой в своей жестокости истины — между Блонди и монгрелом лежит пропасть. Шириной в жизнь. Катце встал. Ему было паршиво, но лицо оставалось спокойным. — Коро моей жизни уже не угрожает. Сегодня же я примусь за поиски квартиры. — Зачем? В моём доме достаточно места, гораздо больше удобств и в нём безопаснее… — Я благодарен тебе за помощь. Но у меня своя жизнь. Свои планы, свои обязанности. И мне пора к этой жизни возвращаться. Свои обязательства перед тобой я буду выполнять. Катце сказал это твердым голосом. Возможно, Рауль сейчас просто подойдет и наденет на него кольцо пета, либо пошлет куда подальше. Всё что угодно будет лучше, чем эта подвешенность между привязанностью и недоверием. Рауль просто спросил. — Почему ты хочешь уйти? — Потому что ты — Блонди. А я — человек. Рауль ничего не ответил. Катце покинул кабинет. *** Новую квартиру Катце нашел в тот же вечер, в квартале от старой. Запутанная в лабиринте улиц, она как нельзя больше подходила для того, кто не хотел выставляться напоказ. Основная комната была небольшой, тёмной и сырой, но Катце это мало заботило — на получение эстетического наслаждения от обстановки у него никогда не хватало ни сил, ни времени. Это жилище свою роль выполняло, и на том спасибо. Настроение было плохое. Два дня, соревнуясь со временем, четыре сделки, девять отгрузок товара, две из них — особо важные, отбор фурнитуров, и между всем этим попытка привести комнату в удовлетворительный вид. Как результат — усталость и разбитость. Хотя, с другой стороны, энергии явно прибавилось — раньше он бы просто не стал планировать такой объем работы на такой срок. Катце сел на постель. Достал купленную по дороге пачку, распечатал, вынул одну сигарету, зажёг, затянулся, и…. закашлялся. Дым кислотой въелся в горло, на глазах выступили слёзы. Он бросился к умывальнику, хлебнул холодной воды, поперхнулся, откашлялся, снова набрал воды в ладони и выпил. Горло отпустило, но зато желудок сжался болезненным спазмом. Катце с силой потушил сигарету об стену. И это отнял, да, Рауль? Уже два дня постоянные перепады, то апатия, то раздражительность. Хуже всего, все это видят. На складе как ветром сдуло работников, когда он зашёл — явно стараются не попадаться на глаза шефу в таком настроении. И не в усталости дело, хотя и это тоже. Когда он уезжал из Эоса, Рауль не вышел из кабинета. После того разговора они не виделись. Это затишье липким холодом осело на душе, не давая полностью сосредоточится на делах, требовавших полного внимания и предельной концентрации. Непозволительная роскошь — разрешать своим эмоциям управлять разумом. Но... О ком он думает сейчас? Правильно. О нём. Постоянный мысленный фон. Катце лёг на кровать. Мысленно прокрутил в голове события двухдневной давности. Холодная отчуждённая поза Рауля, когда за ним закрывалась дверь. Руки скрещены на груди. Пустые глаза. Чужая, недостижимая красота золотой луны. Молчание. Уходишь — уходи, главное, чтобы ты продолжал приносить пользу. Настоящий, самый настоящий Блонди. Если бы только так. Только такой. Такого легко забыть, легко бояться, легко уважать, и, если понадобится, легко возненавидеть. Но есть другой Рауль. И память цепко держит в себе эти же руки, только без перчаток, скользящие по обнажённому бледному телу, эти же глаза, тёплые, знакомые... Два лица, две души, одно тело. Это хуже всего. Катце машинально провёл ладонью по щеке. Рауль часто делает так, убирая волосы с его глаз. Одиночество — когда ты сам вот так прикасаешься к себе. За столько лет он привык быть один, и не задумывался об этом. Воплощение служения. Основное правило фурнитура — нужен ровно настолько, насколько полезен. И везде то же самое. Все вокруг ценят только то, что ты можешь им дать. Никогда, никому никакого дела до тебя самого. А вот Раулю есть дело. Он не разменивается на мелочи, он берёт самое дорогое. То, на что никто раньше не покушался — душу. Таким образом в момент забирая всё, что ты вообще можешь дать. А потом уже можно делать что угодно, всё равно не хватит сил его возненавидеть, слишком дорог он стал. Самый близкий человек. Самый опасный человек. Интересно, как бы было у них, каким бы он был — не элитой? Гражданином, например… Нет, гражданином не надо, уж очень мало приятных людей Катце среди них попадалось. Конечно, на чёрный рынок нормальных и не затащишь, но всё же… А кем тогда? Фурнитуром? Катце представил Рауля с покорно опущенными глазами за спиной у хозяина. Нет, жалко портить такую красоту. Тогда петом. В чёрном…нет, лучше красном топике. И в коротких шортах. Очаровательно. Катце беззвучно засмеялся. Если бы его сейчас сюда в этом виде... вечер пошёл бы веселей. Петы умеют занять хозяина. Хотя, даже как с Блонди, с ним всё равно приятно в постели… Стоп. Рауля нет. Тут, во всяком случае. Нельзя сближать. Рауль — Блонди, живёт в Эосе. Катце — монгрел, живёт… Ну, где придётся, там и живёт. Бывает, что и в Эосе. Хм. Всё стало зыбким, плывущим, меняющимся, не на что опереться. Катце взглянул на свою руку, сжал пальцы. Даже тело, собственное, привычное тело, он перестал узнавать — кожа погрубела, мышцы непонятно с чего начали увеличиваться, жёсткая щетина на лице раздражала неимоверно, как и необходимость её убирать каждое утро, зачастую раня не привычную к этой процедуре кожу. И характер тоже. Мысли потеряли ясность. Агрессия, вспыльчивость, неоправданный риск. Чего стоит только разговор с Раулем: требовать (!) у Блонди объяснение его поступков! “Сдвиг гормонального баланса”, как говорил тут один…врач. Трудно. Учиться контролировать свою теперешнюю личность и новые желания ему, уже взрослому мужчине, приходится почти с нуля. А ведь жизнь не будет ждать, пока он разберётся в себе. Она никому не делает поблажек, даже высшим. Завтра он вернётся на работу. *** Никто не спрашивал, где он пропадал два дня и первую половину третьего. И было бы странно, если бы кто-нибудь спросил. Кабинет показался ему уютным, почти домашним. Менять квартиры — нормальная практика для дилера чёрного рынка, но никогда ещё не приходилось менять её по такой причине, всё-таки обычно есть время привыкнуть к этой мысли. До сих пор остался неприятный осадок от той резкой, незапланированной смены обстановки. А тут, в рабочем кабинете всё осталось по-прежнему — те же два дивана, стол между ними, рабочий стол у дальней стены с компьютером и шкафами. Попробовал бы кто взорвать лабораторию детища самой Юпитер... По сети пришло два задания Рауля на анализ пород. Сколько же они тут провисели? Та-а-ак... одно — вчера и второе — позавчера. Катце принялся за характеристики. Эта работа уже стала привычной, и он быстро справился с первым анализом. Ну и хватит на сегодня. Он отправил файл Раулю. Пара минут — и устройство прямой связи пискнуло на столе. — Через пол часа ты мне понадобишься. Отвезёшь меня домой. Просто голос — и тело пробила нервная дрожь. Никуда не годится. Скоро он будет падать в обморок при виде Рауля? Катце взглянул на часы. Отсчитал назначенное время, и ровно через пол часа вошёл в кабинет Эма. Их взгляды встретились, Катце спокойно выдержал гипнотизирующее воздействие зелёных глаз Рауля. И только пропуская Блонди вперёд, он подумал, что не надо было этого делать. Никто не смотрит на Блонди в упор, этот взгляд выдаёт его быстрее, чем любые эмоции на лице. Они спустились на стоянку, Катце сел за руль. Ехали молча. Рауль первым вышел из машины. — Пошли. Катце поплёлся за ним. Они поднялись в апартаменты, их встретил фурнитур, который только недавно помогал дилеру переносить вещи. Рауль снял верхнюю одежду и пошёл дальше по коридору. Катце следовал сзади. Рауль дошёл до спальни. — Заходи. Блонди закрыл на ними дверь. — Прими душ. Понятно. Как всё упростилось. Катце нашел дверь — открывалась она так же, как и в комнате для гостей. В душе он разделся и включил воду. Тёплые струи приятно гладили кожу и успокаивали, но наслаждаться ними слишком долго всё равно не получится… Он вытерся и вышел в спальню. Рауль уже снял одежду. Он приблизился к монгрелу, провел рукой по его груди, резко скользнул между ног, не отрывая цепкого взгляда от лица, ловя мгновенную растерянность и попытку взять себя в руки… Катце почувствовал, как быстро вдруг забилось сердце и участилось дыхание. Блонди слегка подтолкнул его к постели. Катце лёг на спину, Рауль навис над ним, зажав его бёдра между колен, завёл его руки за голову, наклонился к губам. Поцелуй был жестокий, настойчивый, подавляющий, как будто Блонди вкладывал в него какую-то внутреннюю агрессию, утверждая своё право на это тело и... душу? Катце облизнул онемевшие губы. Такой поцелуй вначале не предвещает ничего хорошего. Он инстинктивно напрягся, готовясь к болезненному вторжению, но ничего не произошло, и рука, ласкавшая тело, оставалась нежной, мягко вынуждая снова расслабится. Блонди разжигал его возбуждение, как будто знал, что и где он чувствует. Как только Катце пытался взять своё тело под контроль, Рауль делал что-нибудь такое, что желание снова переставало подчиняться разуму. Ощущение пространства и времени потерялось, мир вокруг стал аморфным, нереальным и незначительным. В голове пронеслось нечто, пытающееся оформиться в мысль "Откуда такие познания?" и ещё что-то тёмное, похожее на подозрение. Рауль не позволял прикасаться к себе, полностью сосредоточившись на монгреле, следя за каждым движением тела, ритмом дыхания, не давая передышки от лёгких, но настойчивых ласк. Странное чувство слабости, беспомощности во власти этих рук завладело душой, как у животного, на котором проводят эксперимент, как бездушный инструмент, из которого опытный мастер извлекает звук. Только кто же более бездушен сейчас — инструмент или мастер? В зелёных, внимательных глазах не было тепла. Катце внутренне сжался под этим взглядом. Он не помнил Рауля в постели таким... таким похожим на Блонди. От этой мысли возбуждение немного спало. Странно... Разве не всё равно, какой? Видимо, нет. Хотя ему, в общем, выбор не предлагается, так что лучший выход — позволить сделать то, что хочет Рауль. И для этого сейчас надо расслабиться и не думать. Катце взглянул на Рауля, на тонкие черты, на нежную, чувствительную к ласкам кожу, и почувствовал, как возбуждение снова нарастает. Острое, невыносимое удовольствие достигло пика, тело резко напряглось и ослабло. Однако Рауль как будто не заметил этого. Так же мягко и настойчиво он заставил возбуждение снова нарастать. После третьего раза Катце отключился. Первое что он увидел, проснувшись, были глаза Рауля. Блонди убрал рыжие, слипшиеся от пота пряди со лба и сказал чуть насмешливо. — Ну что, продолжим? Катце бросил на него испуганный взгляд, протест замер на его губах. Он чувствовал себя опустошённым и уставшим, он не хотел больше ничего, просто чтобы его оставили в покое. Он попытался взять себя в руки. Рауль, так или иначе, наверняка добьётся от него ... знать бы, чего, но может лучше попытаться сопротивляться? Тело не расслабляется и есть шанс продержаться дольше. Хотя — он невольно остановился глазами на руках, а потом на лице Блонди — это уж совсем шальная мысль, сил совсем не осталось... — Придвинься ко мне ближе. Почему ты молчишь? Катце пододвинулся. Скорей бы всё это кончилось, добраться домой, принять душ и… убраться с этой поганой планеты! Рауль провёл рукой по его лицу, мягко произнёс: — Похоже, что ты больше не хочешь… Но раз я Блонди, это ничего не меняет, верно? Верно. Разве не он сам напомнил об этом? Никто его за язык не тянул. Катце молча опустил глаза. — Значит, ты воспринимаешь меня именно так. И, тем не менее, ты здесь. И, тем не менее, здесь. Закурить бы... Не, закурить не надо. И так хреново. — Первое правило в месте, где нет закона — не доверять никому. Катце удивлённо взглянул на Блонди. — То, что я чего-то не чувствую, не значит, что я не могу понять. Хм. Это становится интересным. — Поэтому я хочу, чтобы ты объяснил. Нашёл момент, когда объяснения требовать... Катце сел на кровати, выжидательно уставился на Блонди.. — Коро… Он доставил тебе неприятности — я видел твоё смятение — и, по-моему, нормальной реакцией на произошедшее с ним должно было быть удовлетворение. Но ты отреагировал наоборот. Почему? Катце попытался собрать мысли воедино и заставить-таки голову работать. Он думал над этим, остаётся только вспомнить, что именно он думал… — Для тебя между ним и мной нет большой разницы — мы не принадлежим элите, и ты свободен делать всё, что хочешь с нами обоими. Но я вижу это по-другому. И Коро может быть трижды недостойным человеком, но он гражданин, и не его вина, что общество, которое создаёт Юпитер и контролирует элита, научило его презирать и не считать людьми таких, как я. И полугражданство не спасает от того, что я — монгрел, безродный полукровка. Поступок Коро не нуждается в моральном оправдании. Но ты наказал его. То есть, с точки зрения общества, ты наказал невиновного, исходя из своих личных мотивов. — Как ты верно заметил, я также не нуждаюсь в оправданиях. — Я это не оспариваю. Просто ты поступил непонятно для меня. Согласись, не очень спокойно быть рядом с тем, кто по прихоти может тебя уничтожить, ещё неспокойней видеть, как просто он это делает с другими, к тому же вопреки системе, которую обязан сохранять. — У меня нет прихотей, а система не поощряет убийство. Почему ты легко уступил своё тело, а потом сбежал? — Совсем не легко — это скорее шок. Убежал… Знаешь, некоторые Блонди имеют привычку запирать у себя тех, к кому прикоснулись. Я думал, что и ты собираешься. — Если бы собирался, ты бы не смог покинуть пределы моего кабинета. Или ты действительно думаешь, что смог бы исчезнуть, если бы я хотел тебя запереть? — Не думаю. Это был порыв. Я не очень хорошо соображал тогда, что делаю. — В принципе, это был один из вариантов. Последний. Ты из-за этого не хотел жить в моём доме? — Нет.… То есть да, из-за этого тоже. — Из-за чего же ёщё? Ну вот, доболтались.… — По личным соображениям. — Какого рода? Рауль просто сверлил его взглядом. Катце не выдержал и отвёл глаза. — Привязанность в моей жизни, как ты сам только что сказал, значительно добавляет проблем, так что у меня нет причин позволять ей развиваться. — То есть, ты привязался ко мне? — Я к тебе привык. — Ты считаешь меня непредсказуемым, опасным для себя, и признаёшь, что привязался ко мне. Где тут логика? — Люди привязываются к тем, кто с ними рядом. Даже если они непредсказуемы и опасны. Вас этому не учили? Рауль усмехнулся. — Если бы ты предположил, что я тоже способен привязываться, мои поступки не казались бы тебе странными. — Было бы гораздо более странно, если бы я такую вероятность допустил. Поэтому не предположу. — Напрасно. Катце снова удивлённо посмотрел на Рауля. Что-то с ним творится сегодня... Или с ними обоими? — Тогда у тебя странные наклонности. Как для Блонди. — Может быть. Если тебе интересно: удовольствия от чьих-то мучений я НЕ получаю. И если бы Коро не представлял опасности для тебя, я бы не обратил на него внимания. Но я сказал, что никому не позволю причинить тебе вред. Если бы я не смог выполнить даже такую простую задачу, как обезвредить какого-то торговца, мои слова не имели бы смысла. Катце тряхнул головой. Никому не позволит? Да, что-то такое было... И было тут, в этой комнате, когда он стоял совершенно ошарашенный, Рауль его обнял и сказал что-то похожее на "Никто не причинит тебе вреда", но он совершенно не принял это всерьёз, решил, что это обычная попытка успокоить, как поступил бы он сам в такой ситуации. Но он-то не Блонди. Блонди не опускаются до ничего не значащих фраз. Если бы он был в состоянии тогда подумать об этом, первая мысль была бы — Коро не жилец. Рауль говорил о защите, а тут — явный источник опасности, к тому же, легко устраняемый. Наверно, ему снится. Блонди его защищает. Блонди почти оправдывается перед ним. — Рауль… Я совершенно потерял нить твоих поступков. — Ну что ж… Предлагаю в своих предположениях относительно меня исходить из моего желания, чтобы ты был рядом со мной. Из этого вытекает, что я должен тебя защищать. Что я и делаю. Рауль смотрел на Катце. Потом протянул руку, провёл пальцами по правой щеке. — Тебе сложно к этому привыкнуть, но я действительно во многом тебя превосхожу. Это не повод испытывать ко мне неприязнь — мои способности не направлены против тебя. Мои возможности и моё покровительство на твоей стороне. Катце внимательно смотрел на Рауля. Что-то в зелёных глазах заставляло верить этим словам. Но всё же... — Когда-нибудь тебе надоест. Рауль улыбнулся, провёл рукой по рыжим волосам, по шее, плечу, приблизился к бледному лицу, к удивлённым карим глазам и выдохнул прямо в губы: — Я бы на это не рассчитывал. Утро выдалось солнечным — Катце отметил это, даже не открывая глаз. Как и то, что находится он вне дома — в подвал солнце не попадает. Где он может проснуться ещё, если не у себя? Девять из десяти, что у Рауля. Восемь из десяти, что в спальне Рауля. Катце усилием воли разлепил веки, и сноп света из огромного окна сразу же ударил в глаза. Восемь из десяти выигрывают. Определённо Рауль просыпается раньше, чем солнце поднимается до этого уровня, иначе невозможно объяснить такое идиотство, как широкие окна в спальне на солнечной стороне. А вот для того, кто привык ложиться глубокой ночью, это значительное неудобство. Было бы. Что-то щекочет плечо... Катце машинально убрал прядь волос с руки — и удивлённо обернулся. Рауль спал рядом. Это что-то новое — обычно он встаёт раньше на пару часов. "Обычно", хм... не так уж много ночей он провёл в этой комнате, чтобы говорить с уверенностью о привычках своего... Своего кого? Любовника? Начальника? Друга? Врага? Блонди? Своего Рауля. Этот ответ возник так просто, будто ничего иного и не могло быть. А почему нет? Что в этом мире может претендовать на большую близость, чем двое, которые просыпаются в одной постели? Чего ещё могут ждать те, кто изначально обречён на одиночество — фурнитур и Блонди? Пусть это только сейчас, сию секунду, но всё же золотая луна принадлежит ему больше, чем кому бы то ни было. Он посмотрел на Рауля. Во всех его чертах была какая-то спокойная одухотворённость, и Катце опять посетило ощущение нереальности происходящего. Ему захотелось это сказать, не упустить этот миг, прочувствовать его на губах, чтобы оставить в себе. Тихо, только чуть слышнее, чем дыхание. — Мой Рауль. Да, именно мой. Пусть трудно быть рядом с Блонди. Пусть они порой жестоки, порой наивны в своём видении мира. Пусть дальше будет всё, что угодно. Гораздо большее можно принять и пережить, когда кто — то с тобой вот так, на расстоянии вытянутой руки. Катце вдруг почувствовал странную, тёплую радость, как будто солнце проникло сквозь оболочку тела и осветило его изнутри. Снова, еле слышно. — Мой Рауль. Он ещё раз пристально посмотрел на лицо спящего Блонди, подвинулся ближе и закрыл глаза. Как только его окутал сон, в тишину вдруг упало ещё одно короткое дыхание-шёпот. Лучик солнца проник на дно изумрудного океана. *** Солнечные дни сменились затяжными ливнями. Серо-фиолетовое небо обрушивало потоки воды на единственный город Амой, грозя стереть его с лица земли, и в океан, дробя и разрушая его мирную гладь. Говорили, таких долгих дождей ещё не бывало. Но всему приходит конец, и несколько ясных, солнечных дней высушили землю, не оставив даже следа от того, что было раньше. Разве прошлое существует иначе, чем в нашей памяти? Так размышлял Рики, возвращаясь в Эос. Ясон днём работал, и монгрел часто наведывался в Керес к Бизонам и к Катце. Ему было хорошо с ними, спокойно, хотя в их компании по-прежнему не хватает Гая. Того Гая, который был до Дана Бан. Но ведь прошлого нет. Катце также изменился. Рики с интересом наблюдал, как в дилере просыпается вкус к жизни. Конечно, он знал виновника этих перемен, и это удивляло ещё больше. Рауль и Катце иногда заезжали к Ясону, и господин нейрокорректор спокойно разговаривал с монгрелом, которого раньше не удостаивал даже взглядом. Что до взглядов, которыми он обменивался с дилером, так их человеческий язык, наверно, описать не в состоянии. Они видимо, много чему научились… в общении. Рики прошёл охранную систему, поднялся на лифте до апартаментов Консула. Привычный, уже порядком поднадоевший путь. Дверь открыл фурнитур. — Господин Рики! Господин Ясон просил вас зайти к нему в кабинет, как только вы вернётесь. Ясон ещё ни разу не возвращался так рано. Да и фурнитур был взволнован — что-то явно не так. Рики, не раздеваясь, направился в домашний кабинет Консула. Ясон был и вправду обеспокоен. Голубые глаза как будто потемнели, а бокал в руке грозил лопнуть от чрезмерного давления. Он посмотрел на Рики, жестом предложил сесть. — Что случилось? — Юпитер хочет тебя видеть. — Она и раньше хотела. — Раньше это было пожелание. Теперь — приказ. — Зачем? — Не знаю. Мне приказано доставить тебя и постараться, чтобы о твоём присутствии узнало как можно меньше людей. — Да откуда люди в башне Юпитер… А Блонди своих она сама уберёт? — По-видимому. — Когда нужно быть? — Как можно скорее. Рики встал. — Помыться и поесть хотя бы можно? — Да. Я подготовил тебе одежду. Позже я тебя проинструктирую, как себя нужно вести. Рики всё же решился задать вопрос. — Ясон… Ты думаешь это опасно? — Вероятность этого очень мала. … но она есть — привычно закончил Рики про себя. Хотя это было бы странно. Юпитер впервые в истории приглашает к себе монгрела… чтобы тут же прибить? Много чести. Его можно было легко снять даже на входе в Эос, если уж это директива Юпитер. А с другой стороны, что ей может быть нужно от уличного полукровки, если она и своих-то к себе не всех подпускает? Сколько не думай, а Юпитер всё равно не передумаешь, учит кересская мудрость. И совсем уж глупо — умирать на голодный желудок. Столько лет общался со вторым лицом Танагры, и ничего, может, и с первым обойдётся. Рук у машины, небось, нет, не говоря уже... Рики хмыкнул и уже в лучшем настроении направился в столовую. Эпилог Всё в унисон, но это ли не сон? 
Всё началось, всё кончится в земном, 
Мир станет явью, когда уснёт таким же сном. П. Кашин Солнце садилось, и на город опускались тёплые сумерки. Лёгкий ветер шевелил зелёно-коричневые листья травы Рагона на развалинах Дана Бан. Это трава давно нигде в Кересе не росла, но здесь, казалось, она неистребима — слишком много яда впитала эта земля. Голубые глаза следили за пылающим диском, пока тот не исчез за горизонтом. И тогда они обратились в комнату, к тёмному силуэту на постели, спящему смуглому черноволосому мужчине. На вид ему было лет 26-27, но на Амой трудно судить о возрасте по внешнему виду — генетические разработки этой планеты, позволяющие продлить молодость, были известны всей системе. Одно можно было сказать точно — мужчина этот был привлекателен. Лицо лежащего было спокойно, хотя по его чертам можно было с уверенностью предположить, что человек этот отличается живым и упрямым нравом. Лицо, направленное к нему, лицо с голубыми глазами было идеально правильным, его черты не выражали эмоций. И можно было бы назвать его холодным, однако взгляд, вглубь комнаты был наполнен внутренним, тёплым светом. Длинные волосы казались почти седыми, но по лицу можно было сказать, что он ровесник лежащему на постели. Эти двое были так не похожи, как будто принадлежали разным расам, и стороннему наблюдателю было бы удивительно видеть их вместе. Можно только предполагать, какая судьба свела их в одной комнате, однако взгляд светловолосого мужчины мог многое объяснить внимательному наблюдателю. Мало кто видел этот взгляд, но лицо, без сомнения, узнал бы любой представитель элиты. Ясон Минк, сохранявший за собой пост Первого Консула Амой уже не первый десяток лет, был известен по многим причинам, однако в последние несколько лет это имя чаще всего связывали с возвращением Кереса. Монгрелы — население особого самоуправляемого района № 9, Кереса, который вышел из подчинения Юпитер. Жизнь в Кересе была нелёгкой, мёртвая земля не кормила своих детей, вечная грязь порождала болезни, и немногие отпущенные годы керессцы проводили в воровстве, пьянках и драках. Район не имел какого-то общего управления, и власть время от времени пытались заполучить разные банды. Одна из них — “Бизоны” — здорово преуспела в этом, однако вскоре ослабла. Через четыре года она снова заявила о себе с гораздо большим размахом, и дерзкие ограбления неуловимых членов этой банды были известны чуть ли не каждому в Кересе. Банда существенно выросла, однако через некоторое время снова наметился спад, болтали, что вся банда подрабатывает на чёрном рынке, и не хочет светиться лишний раз. Третий взлёт “Бизоны” пережили через два года, но это был качественно новый уровень. Тактика банды коренным образом изменилась. Они захватили под свой контроль один из кварталов, в котором были необходимые производственные постройки, и начали наводить в нём порядок. Члены банды своими силами налаживали очистные сооружения, убирали грязь, ремонтировали электричество и водопровод. Через некоторое время в квартале появился даже уличный свет. Банда была открыта, и они принимали всех, кто изъявлял желание присоединится, но при некоторых условиях: полное подчинение лидеру, участие в общих работах по благоустройству и неукоснительное следование внутренним правилам. Информации о новых ограблениях не было, однако у “Бизонов” всегда водились деньги, и по Кересу ползли упорные слухи, что их поддерживает кто-то из высоких слоёв, то ли Федерация, то ли Мидас, а может, сама Юпитер. Слухи усилились, когда на контролируемой территории появились растения — неизвестные доселе мутанты, способные прижиться даже на отравленной земле и быстро распространявшиеся благодаря отросткам и спорам. Они были ядовиты, однако перерабатывали токсичные вещества, накопившиеся в земле, и, как только земля становилась способна принять зерно другого растения, гибли сами собой. С чьей-то лёгкой руки её называли травой Рагона, зверя-демона из царства мертвых, охотящегося за душами людей. Один монгрел утверждал, что сам видел Блонди с зелёными глазами, который внимательно изучал растения и почву под ними, но парень в тот день был накачан стаутом, и верить ему можно с трудом. Молодежь из “Хранителя”, получившая основные навыки и знания по рабочим профессиям и настроенная на идею восстановления Кереса, не была теперь обречена на бродяжничество, появился выбор, и почти все уходили в “Бизоны”. Многие жители Кереса присоединялись к ним. Таким образом, ряды “Бизонов” пополнялись с каждым днём. Быстро росла и территория, которую они занимали — в Кересе всё происходит быстро. Через несколько месяцев ни у кого не повернулся бы язык назвать “Бизонов” бандой. Это была большая община, насчитывающая более сотни человек, со своими законами и внутренней иерархией. Сами они называли себя ваджариями, но все в Кересе продолжали именовать их “Бизонами”. Новоиспечённые “Бизоновцы” не слишком распространялись о своей общине с чужими, даже с бывшими партнёрами, однако в их лицах можно было прочитать твёрдую надежду, и никто не хотел уходить. О лидере "Бизонов" было известно немного. Кто-то говорил, что он молод, кто-то говорил, что это человек средних лет, но он, безусловно, обладал харизмой и умел вести за собой. Порой его называли воплощением Ваджры, все, кто видел и слышал его, были зачарованы его красотой, твёрдостью и внутренней силой. Его идеи становились устремленьями тех, кто был с ним рядом. Через год даже самые скептически настроенные противники "Бизонов" вынуждены были признать, что в Кересе действительно появилось что-то стабильное. Территория, подконтрольная общине, продолжала расти. И те, кто раньше считали всё это временным явлением, теперь спешили присоединиться. Ни одна банда давно уже не могла ничего противопоставить растущей мощи нового образования, и, один за другим, их члены переходили на сторону ваджариев. Жизнь в Кересе никогда не была лёгкой, не была она такой и в общине, где каждому приходилось много работать, однако здесь была еда, стабильность и хотя бы некоторая надежда на будущее. Через два года "Бизоны" контролировали больше половины территории Кереса, через четыре — практически весь Керес, за исключением пары банд, отстаивающих свои земли. Ни для кого уже не было секретом, что цель общины — вернуть район под контроль Юпитер, поскольку давно уже было очевидно, что без её поддержки Керес просто вымрет. Но, для того, чтобы Юпитер приняла Керес, надо было, чтобы его население стало обществом, системой, а не множеством разрозненных групп, и община успешно справилась с этой задачей. Вопрос присоединения Кереса курировал Первый консул, подготовкой информации для анализа Юпитер занимался Рауль Эм. Керес был возвращён в систему в качестве автономной единицы. На его территорию не распространялись законы системы “Зейн”. Впрочем, у монгрелов и не было социальных статусов. Они получили право на фамилии и на семьи, однако, с условием жёсткого контроля рождаемости в пределах установленных Юпитер норм. Учитывая количество женщин в Кересе, такое условие было легко выполнить. Была создана отдельная система гражданства и кересские регистрационные карточки. И, хотя они не делали их равными гражданам на территории Мидаса, убийство гражданина Кереса признавалось преступлением. Карточки граждан Мидаса так же не действовали на территории Кереса. По специальному приглашению работодателя, монгрелы теперь могли официально работать на территории Мидаса, им выдавались временные регистрационные пропуски. Добиться этого было нелегко, однако такое случалось нередко — полукровкам позволено было платить меньше, а отдача была гораздо значительней. Давал образование всё тот же “Хранитель”, оставляя на дальнейшее обучение только наиболее способных. Очень многие старались попасть в число избранных, поскольку понимали, что от этого напрямую зависела их дальнейшая судьба, однако отбор был жёстким. Бунтующих граждан Мидаса всё так же лишали регистрации и отправляли в Керес, но получить кересскую регистрацию они могли только по ходатайству Кересского консула перед Юпитер, и не ранее, чем через полтора года. Управление Кересом Юпитер оставила монгрелам, утвердив на места консулов Кереса двух лидеров ваджариев. Они вели внутреннее управление, следили за системами обеспечения и выполнением условий Юпитер, решали конфликты и имели право обращаться к Первому Консулу в случае необходимости. Их право на управление никто не оспаривал, поскольку они давно уже держали власть в своих руках, составляя гармоничный союз, и там, где Рики Ассхоу не мог решить проблему авторитетом и силой убеждения, Катце Акаи действовал знанием и хитростью. Юпитер обеспечивала медицинское обслуживание, финансировала строительные работы и социальные программы, в частности, содержание тех, кто не способен был о себе позаботится. Живущим в Кересе стало легче дышать, ибо призрак неминуемой старости перестал давить на душу. И хотя Мидас всё ещё презирал керессцев, считая поступок Юпитер очередным экспериментом, никто напрямую не рисковал портить с ними отношения — мало ли, в какую ситуацию загонит жизнь... Черноволосый мужчина открыл глаза. При виде совершенно очерченной фигуры у окна, он улыбнулся. — Ясон... И карие глаза подхватили, впитали и отразили тёплый свет, исходящий из взгляда Блонди. Любому бы теперь стало ясно, что двое в этой комнате составляют одно. Пройдут годы, и черноволосый монгрел, вздорный полукровка, любимец Ясона Минка, лидер ваджариев, один из консулов Кереса, Рики Ассхоу покинет этот мир, не достигнув 48 лет — бурная молодость и взрывной характер сыграют свою роль, а в голубых глазах навсегда поселится глубокая печаль. Ясон Минк последует за ним через полтора года в результате удачного покушения нескольких граждан Мидаса, недовольных кересской реформой. Катце и Рауль не расстанутся даже в смерти — их автомобиль разобьётся через шесть лет после смерти Минка. Во всяком случае, таков будет опубликованный результат официального расследования. Через пять столетий после своего появления, гигантский компьютер "Лямбда 3000", более известный как "Юпитер", вследствие внутренней системной ошибки прекратит своё существование. Попытки реанимировать её ни к чему не приведут. Танагра будет в растерянности, в Мидасе начнутся беспорядки, и только в Кересе, уже почти независимом от системы, будет спокойно. Вместе с Юпитер пропадёт система “Зейн”, множество разработок, в том числе и генетические коды совершенных людей — элиты. Последний сын Юпитер умрёт через 68 лет после исчезновения своего создателя. Колесо времени превращает в прах тела, колея истории растворяет в себе имена. Через три тысячи лет на процветающей Амой никто не вспомнит о встрече в грязном переулке двух слишком сильных личностей, которые сумели повернуть течение событий планеты в иное русло. Но любой мидасский или кересский ребёнок знает древнюю, красивую, неизвестно кем сложенную легенду о двух лунах — золотой и платиновой, которые полюбили сыновей Амой и снискали благоволение Небес для этой земли. Конец