Тише, так надо

- Чшш, тише, - шепчет Эрик ласково. Чарльз дёргает руками и тихо воет в кляп. Его запястья связаны между собой и привязаны к спинке стула, к которой он обращен спиной. - Тише, тише, - Эрик целует его в висок и гладит по лицу и шее, а затем снова берётся за дело. Сначала он убирает перья. Те, которые находятся ближе к спине Чарльза. Они мешают видеть. Крыло, покрытое лишь тонкой, беззащитной, покрасневшей кожей выглядит жалким. В нём нет той величественности, какую Леншерр привык наблюдать, и он старается закончить побыстрее. Когда он очищает от перьев второе крыло, он, опустив глаза, понимает, что не видит собственных ног. Их запорошило, словно снегом. - Прости, так надо, прости, - он наклоняется и шепчет Чарльзу на ухо, а затем скальпель врезается в плоть. - Прости, я не могу дать тебе больше обезболивающего. Ты не выдержишь, - повторяет он, когда Чарльз скулит и дёргает головой. Ангел рвётся, но он привязан к стулу слишком крепко, а стул намертво вмонтирован в бетонный пол подвала. Эрик убирает кровь и старается управиться быстро. Он находит место, где кость крыла совсем хрупкая, и обрубает её одним движением. Одно тяжёлое крыло повисает на его руках, залитое кровью, и Эрик бросает его на пол, поверх горы перьев. Чарльз судорожно всхлипывает и перестаёт дёргаться. Для него уже всё кончено. Он сотни раз говорил Эрику, что любит его. Сотни раз повторял, что ему не нужны ни Небо, ни Земля, только он, Эрик Леншерр. Единственный, любимый, незабываемый. Эрик не верил. Раз за разом он повторял, что ангелы улетают. Всегда улетают. Что земная жизнь им приедается, что они хотят обратно, в свои райские сады, где поют прекрасные птицы, цветут цветы удивительной красоты, и мир совершенен и лишен проблем. Что ангелы рано или поздно находят других ангелов, таких же идеальных, как они сами, и забывают людей, полных грязи и недостатков. Чарльз прижимался к нему, твердил, что такого не будет, только не с ними, но Эрик не верил. С каждым днём он всё больше замыкался, всё больше хмурился, всё реже ласкал Чарльза, становился с ним всё грубее, а потом и вовсе привёл его сюда. В этот подвал. - Прости, так надо, - прошептал Эрик судорожно, чувствуя, как по его лицу текут слёзы. Крыло на полу чернело. Чернели перья, которые осыпались раньше. Пол стал чёрным и красным. Эрик поспешно зашил рану и принялся за второе крыло. Чарльз сидел на стуле, больше не шевелясь, лишь едва двигалась его обнаженная грудь при дыхании. - Ты клялся, что никуда от меня не денешься, - Эрик хрипел, подыскивая себе оправдание. Второе крыло он буквально отшвырнул, с ужасом глядя на творение своих рук. - Ты говорил, что тебе не нужно никуда от меня улетать, что ты не хочешь этого. Ты не должен быть расстроен, - он зашивает рану быстро, нервно, и опускается на колени за спиной Чарльза. Он ведь ничего такого не сделал. Здесь, на земле, его ангелу не нужны крылья. Они пригодились бы ему только если бы он хотел улететь прочь, но он ведь обещал, что не улетит, значит, Леншерр не сделал ничего плохого? Эрик коснулся губами покрытой испариной спины над поясом брюк, там, куда не дотянулись струйки крови, и встал. Обойдя стул, он осторожно вытащил кляп, прикрывавший рот Чарльза, но тот не произнёс ни слова. Только поднял глаза. Синие, такие, каких у людей совсем не бывает, и посмотрел на Эрика долгим, осуждающим взглядом. Леншерр попытался разозлиться. - Может, ты мне лгал? - спросил он нервно, развязывая руки Чарльза. - Может, ты на самом деле всегда рассчитывал на то, что однажды улетишь от меня? - он не хотел винить себя. Он просто проявил осторожность, ничего больше. Он имел на это право, Чарльз ведь обещал ему. - Я никогда не хотел улететь от тебя, - голос у Чарльза стал совсем другим. Чужим, хриплым, жалким, словно у старика, который готовится умереть. - Никогда до этого момента.