mes

Массивная входная дверь, с противным скрипом отворяясь, впускает в уютное жилище молодого парня после трудного рабочего дня: сначала надоевшая до чертиков учеба, после работа бармена на полставки совсем недалеко от дома, где располагается двухкомнатная квартира студента. И вроде бы О Сехуну нравится такая жизнь. Отчасти он, когда возвращается на негнущихся ногах домой, забывает о всех гнетущих его разум проблемах, забывает полностью о сером внешнем мире, который ему частенько бывает неинтересен. Почему? - О Сехун! Живо мыть руки и кушать, - доносящийся из кухни мужской голос будоражит сознание двадцатилетнего юноши. Он, широко растягивая губы в обворожительной улыбке, бредет неторопясь в ванную, шаркая по полу ногами. Вода согревает ледяные руки, вызывая привычное, для этого времени года, покалывание. На улице зима неприятно напоминает о себе замерзшими руками, носом и раскрасневшимися щеками, которые по ощущению вот-вот должны отвалиться. Сехун постоянно успевает замерзнуть быстрее всех. Поэтому они с Луханом мало гуляют в парках в это время года. Сехун искренне ненавидит зиму, да и у нее чувства к нему обоюдные. На кухне приятно пахнет огурцами и помидорами, которые красиво выложены на рифленой тарелке с симпатичным узором, а еще любимым одеколоном любовника. Это, как кажется младшему, слишком дерзкий запах для обворожительного олененка. Лухану подошел бы нежный аромат, легкий. Как и он сам. С виду. - Ну ты чего встал у двери? Заходи, сейчас накормлю тебя, - повернувшись на мгновение, шатен снова отворачивается и продолжает нарезать сочные куски только недавно приготовленного мяса. Он слегка высовывает язык и прикусывает его кончик, полностью сосредотачиваясь на деле. Ювелирная работа. - Лухан, - младший делает шаг навстречу к любимому, но тот словно не слышит и продолжает с упорством маньяка издеваться над мясом, - Лулу, - шепчет уже на ушко. Руки Сехуна шаловливо ползут от спины к талии, а после уcтраиваются на плоском животике. О прекрасно чувствует, как Бемби (привычка так называть Лухана осталась еще с момента их знакомства) вздрагивает, но только сильнее прижимает к себе, ведя носом по шее. Вдыхая родной запах, смешанный с противным резким, Сехун стонет. Стонет так, что Лухан, прикрывая от жгучего удовольствия глаза и отодвигая острый нож в сторону, вцепляется пальцами в край столешницы. - Сехун... Мы ведь договорились, раз в месяц и не больше, - цедит старший сквозь плотно сжатые зубы и жмурит глаза. Младший ужасно неприлично трется своим пахом о ягодицы олененка, даже не представляя себе каково от этого обладателю сих форм. Лулу прикусывает щеку до крови и поворачивает голову в сторону, тут же попадая под довольно-таки (как бы старший не отрицал) приятный обстрел: губы Лухана встречают настойчивым и жарким поцелуем. Тот, стараясь отстраниться, еще больше заставляет младшего прижиматься к любимому телу и, тем самым, впечатывать его в уже давно проклятую Луханом столешницу. Сехун сминает чужие губы в поцелуе, ведет по ним игриво языком и проникает им в приоткрывшийся рот старшего. Лухан скорее всего даже не считает дни. Ему, наверное, лень. Но Сехун отсчитывает каждое мгновение. Ровно месяц назад у них была интимная близость. Точнее... Был хороший трах. И Сехун больше не может терпеть. Лухан слишком сексуально виляет перед ним аппетитными бедрами днями напролет. Старший, отрываясь от чужих губ, стонет и опускает голову, не в силах больше сопротивляться желанному. Сехун слишком настойчив, а любовь к нему еще сильней. Все происходит словно за секунду: короткие шорты отлетают в сторону (Сехун готов молиться всем богам, которые только существуют, чтобы не отговаривали его чудо не носить дома нижнее белье), сам Лухан нагнут над той самой злосчастной столешницей, а растительное масло пошло стекает от его ягодиц к бедрам и вниз. Облизывая пересохшие губы, Сехун ведет пальчиком между аппетитных булок и наблюдает, как Лухан по блядски приоткрывает свои губы в немом стоне. И это доводит его до мыслей, где любовник мастерски полирует его член этими самыми губами, сладко причмокивая, посасывая головку и слизывая кончиком языка выступающую смазку. Расстегивая одной рукой пряжку ремня и снимая джинсы со своих бедер, О вводит в шатена сразу два пальца, не церемонясь и не слишком много времени тратя на разработку. Лухан любит жестче. И Сехун об этом прекрасно осведомлен. Проведя рукой по своему вставшему члену, Сехун ведет им между упругих ягодиц старшего, концентрируясь на несколько секунд на манящем, слегка сжимающимся отверстии, после скользит по ним и, не сдерживаясь долгой сладкой пытки, входит одним резким движением. Правда не до конца. О пригибается к любовнику, оголяет его плечо и не слабо кусает (как делает это раз в месяц), оставляя след. В одно и то же место. Сехун почему-то уверен, что там обязательно должен навсегда остаться именно его след. Не чужой. А его! Двигаясь резкими движениями вперед и выбивая из груди Лухана стоны раз за разом, Сехун отплачиваем ему такими же жаркими стонами на ушко. Сехун играет со старшим: он то выходит до конца, резко после возвращаясь в тугую задницу, то задерживается внутри без движений больше чем на минуту, в это время целуя тонкую шею. Лухан стонет, выгибается и подмахивается в такт движениям своего парня, лаская рукой время от времени собственный член и сжимая его несильно в кулачке. Он, кусая пальчик на другой руке и щуря глаза, с вызовом смотрит на младшего. И тот повинуется. Входит грубее, жестче, по самые яйца, каждый раз задевая чувствительную точку внутри. Лухан стонет громче. Настолько, что соседи за стенкой скоро оглохнут. Пытки продолжаются не долго: Сехун кончает в Лухана, а последний пачкает собственной спермой дверку на нижнем шкафчике. Вязкая жидкость долго стекает вниз, образуя на полу небольшие капельки и лужицы, а парни никак не могут отлепиться друг от друга. Сехун выходит из Лухана с характерным хлюпающим звуком и довольно улыбается, слыша в свой адрес: - Кретин, подождать не мог... - Я тебя тоже люблю, Лулу.