Вся эта кровь

~*~ Солнце выглянуло из-за туч только на закате, когда кончился дождь. Отмытый воздух легче проходил в лёгкие. Брона так и лежала на тротуаре, привалившись к ограде, с окровавленным платком, засунутым в рот наподобие кляпа. Какое-то время назад она сильно закашлялась и присела здесь отдохнуть на пару минут. Наверное, лишилась чувств. Через некоторое время она пришла в себя, но так не хотелось вставать на ноги, так не хотелось никуда идти – тогда она засунула в рот платок, устроилась поудобнее и, закрыв глаза, провалилась в обрывочный тяжёлый сон, когда кажется, что ты бодрствуешь с закрытыми глазами и слышишь всё, что происходит вокруг. Как будто прошло минут десять, а на самом деле – пара часов. Поначалу в руках у Броны был пакет с тремя яблоками, но теперь он был пуст, потому что яблоки кто-то спёр, воспользовавшись ее забытьём. Прохожие иногда спотыкались о её ноги, но никто не останавливался и не звал констебля, потому что всем хотелось поскорее домой. Люди были промокшие и усталые. Надвигалась ночь. Ночью по городу бродят опасные твари. Сон Броны нёс её усталый разум по волнам. Она то погружалась в пучину - тогда снилось, что рыскает по городу в компании одного из клиентов, то выныривала на поверхность, и тогда ей казалось, что её будит Итан. Поднимает на ноги, бранит и отряхивает, говорит, мол, пора домой. Во сне она кашляла, придерживая платок рукой, чтобы не вылетел изо рта. Когда дождь кончился, а воздух посвежел, всё стало немного лучше. Броне казалось, что прошло не более получаса с тех пор, как она присела здесь возле ограды, но за это время почти стемнело. Последний луч заходящего солнца упал на лицо. В это же время чьи-то руки больно стиснули её плечи, рывком подняли с земли и поволокли в сторону от тротуара. Брона с трудом очнулась и попыталась высвободиться, выплюнув платок. - Я иду домой, я не бродяга, - пробормотала она, слабо отбиваясь, уверенная, что кто-то всё же вызвал по её душу констебля. Ей не ответили. Ограда, возле которой она валялась, отделяла от шумной улицы маленький тёмный сад с одним-единственным фонтаном, который работал, разумеется, только летом. Всего несколько шагов до калитки – Брону затащили в сад и бросили на ближайшую скамейку. Она приземлилась на мокрые доски и отбила зад. Теперь констебль стоял прямо перед ней. Брона с хрипом набрала в лёгкие побольше воздуха для дачи объяснений и осмелилась поднять глаза. - Срань Господня!!! – завопила она, вцепившись руками в край скамьи. – Срань Господня, Господи!!! Визг ужаса на выходе из её лёгких превратился в удушливый кашель, разрывающий грудь. Броне хотелось вскочить на ноги и побежать, но об этом не могло быть и речи. Брона кашляла. Другого платка у неё не было, поэтому прижала ко рту то, что всё ещё сжимала в руках – пустой бумажный пакет из-под яблок. Чудище достало из кармана большую тряпку, похожу на мешковину, и аккуратно положило её на скамью, стараясь встать подальше от Броны. Руки оно нарочито держало на виду и двигалось медленно, без резких движений. - Нет причин орать, - сказало оно, отступая на шаг. – Я уже ухожу. Брона, не раздумывая, схватила предложенную чудищем тряпку и закрыла ей половину лица. Её стыд был велик, несмотря на испуг. А оно действительно уходило прочь, если только это не какой-то жестокий подлый трюк. Когда Брона была маленькой, она думала, что всё – именно то, чем кажется, и пугающий урод всегда является страшным злодеем. Потом, в юности, Брона поняла, что самые страшные злодеи выглядят благопристойными, даже красивыми. Теперь Брона знала, что среди и тех, и других злодеи встречаются в равной степени, и все они одинаково страшны. И всё же, бросив взгляд на тёмную фигуру чудища, на мгновение застывшую возле калитки, Брона почувствовала укол совести. Урод увёл её с тротуара и дал тряпку, а она полила его дерьмом. Она, изо рта которой заразная кровь время от времени летит людям прямо в лицо. Нашлась принцесса. Богиня любви и красоты. - Прости, мистер! – сквозь кашель, крикнула Брона ему вслед. – Спасибо тебе! Помедлив, он обернулся к ней через левое плечо. С этого ракурса он смотрелся обычно, если не считать зловещих чёрных волос, уходящих за воротник пальто. - Не за что, - ответил он. – Ступайте домой. Брона была признательна, что он не предложил её проводить. Ей не хотелось, чтобы он знал, где она живёт. Он понял. ~*~ Торговки частенько похожи на свой товар, но не всегда. Обычно яблоками торговала дородная розовощёкая Флора, сама как спелое яблочко. А сегодня – незнакомая костлявая стерва, которая высказала Броне всё, что думает о шлюхах, продавая ей три румяных фрукта взамен украденных. Деньги Броны ей всё же подошли, несмотря на благочестие. Когда пакет с яблоками оказался у Броны в руках, она облаяла торговку в ответ и быстро ушла, пропуская мимо ушей летевшие вслед проклятья. Возле лавки с инструментами, там, где от торговой площади в разные стороны разбегаются тёмные извилистые переулки с затхлым воздухом, и куда лежал её путь, Брона увидела чудище. Оно стояло там, склонившись над прилавком. Она узнала его со спины и по выражению лица лавочника. Брона на секунду замерла, но, сделав над собой усилие, решила не сходить с намеченного курса. Она не хотела его знать, но не могла наплевать на его доброту настолько, чтобы даже не здороваться на улице. - Доброе утро, мистер, - кивнула она чудищу, торопясь пройти мимо. Он поднял глаза – днём, при свете солнца, они показались ещё ужасней, чем в сумерках. Они что – жёлтые?.. - Мы знакомы? – спросил он, выпрямляясь. Брона на секунду задержалась, тут же пожалев об этом. - Я визжала, как свинья, когда вас увидела, - сказала она, виновато улыбнувшись. - Половина девушек в Лондоне могут сказать о себе то же самое. Брона почувствовала обиду, хотя половина девушек в Лондоне заслуживали, чтобы их помнили гораздо больше, чем она. Половина девушек в Лондоне были лучше, чем глупая невежественная шлюха с вымазанным румянами лицом. И вообще, ей пора. И всё же на один роковой миг обида оказалась сильнее желания поскорее отсюда уйти. - Я валялась на тротуаре, - раздраженно ответила она, выдав голосом свое мимолётное разочарование. – Вы помогли мне встать и… - Я вас помню, - он примирительно поднял руку. – Просто прикидываюсь. Брона нахмурилась, жалея, что позволила ему втянуть себя в светскую беседу. - Зачем? - Лишние полминуты разговора, - ответил он. – Скажи я просто: «Доброе утро», - вы были бы уже далеко. А так вы всё ещё здесь, и мы разговариваем. В задумчивости Брона пару секунд топталась на месте, беззастенчиво таращась на чудище. Уродство притягивало взор тем сильнее, что за ним угадывалось вполне обычное лицо. Оно было таким не всегда. Словно кто-то натянул рваный чулок на обычную круглую морду в возрасте от тридцати до сорока. А потом вывалял её в муке. Она таращилась так долго, что поняла – проваливать поздно. Брона неторопливо достала из пакета яблоко, вытерла о рукав и впилась в него зубами. - А что вы покупаете? – спросила она с набитым ртом. - Гвозди. - Для гробов? – живо спросила она. - Вы гробовщик? Это бы всё объяснило. Кем, чёрт возьми, ещё он мог быть? С другой стороны, может, и мог. Брона принялась быстро жевать, чтобы скрыть смущение от своей бестактности. - Для ремонта декораций и подмостков, - мягко ответил он. – Я рабочий сцены в театре ужасов «Гранд Гиньоль». Брона вскинула глаза и быстро проглотила остатки яблока. - Я была там совсем недавно! – воскликнула она. – Это было восхитительно! И декорации, и подмостки. И кровь! Как вы делаете всю эту кровь? Сколько бы они тебе ни платили - они должны платить больше! - Знаю, - он снова пожал плечами. – Я выгляжу, как гвоздь программы, а меня держат за кулисами. Жизнь несправедлива. Даже в этом. Что верно – то верно. Оценив шутку, Брона расхохоталась. Приличные дамы не ржут, как кони, но разве она пыталась кого-то обмануть? Отсмеявшись, она с хрустом откусила ещё один кусок яблока и впервые не смутилась под его адски-жёлтым взглядом. - Вы заберёте свои гвозди или нет? – зло процедил лавочник. – Отпугиваете других покупателей. Лик рабочего сцены театра ужасов мгновенно преобразился из обезображенного, но человеческого лица в уродливую маску смерти. Он резко повернул голову в сторону лавочника, и тот вздрогнул от омерзения и страха, как от удара хлыстом. Всё веселье Броны улетучилось в одно мгновение. - Я, пожалуй… мне пора, - быстро сказала Брона, опустив голову, и, не дождавшись ответа, поспешила скрыться в переулке. ~*~ Улицы опустели, а работа так и не нашлась ни для неё, ни для Роуз, соседки по точке. Сегодня они вдвоём топтались на пятачке тусклого света от фонаря. Раньше это было хорошее место, но после возвращения Потрошителя люди словно стали меньше трахаться. Как будто Потрошитель знает, сколько они трахались в этом месяце, и примет это во внимание, выбирая, кому из них выпустить кишки. На лавке часовщика неподалеку висел большой циферблат. Фонарь возле лавки не горел, и его бледный лик едва угадывался в темноте. Поглядев на него, Брона решила, что ещё десять минут - и она пойдёт домой. Она будет следить за стрелками, хотя, возможно, это никакие не стрелки, а только тени. Боковым зрением Брона заметила, как Роуз сделала шаг назад, к стене, и скрылась в темноте. - Добрый вечер. Брона обернулась и вздрогнула, встретившись глазами с чудищем. Разве что не завопила, как в первый раз. Роуз предпочла спрятаться, чтобы чудище не выбрало её. Броне следовало сделать то же самое. - Здравствуйте, - натянуто улыбнулась Брона. Она запахнула на груди шаль и скрестила руки, чтобы скрыть сиськи от любопытного взгляда чудовища. - Вижу, вы ко мне ещё не привыкли, - произнёс он. – Можно задать вам вопрос? Брона повернула голову в ту сторону, где в темноте спряталась Роуз, но в тот же миг услышала её тихие шаги. Мерзавка сбежала. У Броны не осталось другого выбора, кроме как посмотреть в его лицо. Днём она, помнится, решила, что ночью оно смотрелось ещё ничего, но теперь передумала. Ночью всё же хуже. - Какой вопрос? Чудище на мгновение задумалось. - Какой была ваша первая мысль, когда вы увидели меня? – спросил он. – В саду, на лавке. Брона нахмурилась. Её взгляд скользнул по ближайшим домам – во многих окнах ещё горел свет. Они стояли прямо под фонарём. Это немного успокаивало, но не слишком. - Меня интересует честный ответ, а не вежливый, - твёрдо сказал он. Брона безнадёжно выдохнула и кашлянула. - Ну… - медленно произнесла она, стараясь на него не смотреть. – Если честный, а не вежливый… то я решила, что сдохла и уже горю в аду. Начало фразы было вымученным, но конец вылетел стремительно, как выстрел. - А я – Сатана? – уточнил он. - Типа того, - Брона зябко поежилась. – Или бес какой. Она смущённо пинала носком башмака фонарный столб, не решаясь поднять глаза на чудище, и уже жалела, что развила мысль. Надо было просто кивнуть. - Что ж, это было честно, - сказал он по прошествии какого-то времени. – Доброй ночи. Он сделал прочь несколько шагов, сгорбив спину. Брона прикрыла глаза и обессиленно уронила голову на грудь. Господи, на кой чёрт ты дал шлюхе сердце мягкое, как перезрелая хурма?.. - Эй, мистер, постой, не обижайся, – жалобно сказала она ему вслед. – Если бы ты сказал мне, что за херня с тобой произошла, это бы облегчило дело. Мимо прошёл какой-то человек. Он скользнул по ней равнодушным взглядом, и Брона прижалась к фонарному столбу. Почему-то она подумала: если ей суждено стать жертвой Потрошителя, или её новый приятель Чудище её сожрет – этот человек, может быть, вспомнит, что в это время она всё ещё стояла здесь, и это поможет в расследовании. Чудище тем временем охотно вернулось и вновь шагнуло в круг света, спрятав руки в карманы. - Производственная травма на промышленном предприятии, - сказал он. – Эти новые машины. - Какие машины? Чудище задумчиво посмотрело вслед прохожему. - Я не помню, - ответил он. – Это фельдшер так сказал, когда я очнулся с вот таким лицом. «Эти новые машины». А потом выставил меня на улицу. Брона опустила руки. - Как это не помнишь? - Я родился два года назад, - сказал он. – Взрослым. Вот таким, как сейчас. Даже хуже. Брона смотрела на него, не говоря ни слова. - Ну как, это облегчило дело? – он склонил голову набок, испытующе глядя ей в глаза. Было непонятно, злится ли он, искренен или нет его вопрос. - Я… я не знаю, - отрезала Брона, крепче кутаясь в дырявую тонкую шаль. - Что ж, поглядим, - он криво усмехнулся, впрочем, может быть, это была попытка улыбнуться. – Вам пора, уже поздно. Он вышел из круга и скрылся во тьме. - По ночам здесь бродят ужасные твари, - раздался из темноты его голос. - Вы их боитесь? – произнесла Брона в темноту. - Нет, - ответила темнота. – Я боюсь тех, что бродят тут днём. ~*~ - Давай, расскажи мне. Как вы делаете всю эту кровь? Следующая случайная встреча закончилась тем, что они присели на ту самую лавку, на которой встретились впервые. Он сам предложил это место, и Брона была благодарна. Осенью дорожки размокли, и в сад никто не приходил, поэтому, с одной стороны, они были скрыты от полных отвращения глаз прохожих с их скорым судом. С другой стороны, калитка, отделявшая сад от шумной улицы, была всего в двух шагах. Брона чувствовала себя спокойнее, встречаясь с ним вблизи людской толпы, и он знал. - Никак. Кровь настоящая. Он сидел, упершись локтями в колени, и смотрел большей частью на свои руки – большие и на удивление целые. Брона усмехнулась. - Не болтай ерунду, - сказала она. – Я не верю. - В этом весь смысл, - совершенно серьёзно ответил он. – Ты должна верить. - Это же театр. - Я и говорю: в этом весь смысл. Со своего места Брона видела его бледный обезображенный профиль. - Допустим, я верю, хотя я не верю. Как полиция допускает такое зверство? - Какое им дело? Ведь никто не умер. - Ты сам только что сказал. - Я сказал, что кровь настоящая, а не то, что кто-то умер. Брона фыркнула. Он разогнул спину и откинулся назад, по-прежнему глядя перед собой. - Во время спектакля рана актрисе наносится специальным образом, - пояснил он. – Моя задача – опустить занавес, пока она не истекла кровью до смерти, присыпать рану порохом и поджечь, чтобы остановить кровотечение. Актриса выживает. Конечно, ей нужно подлечиться. Но у нас много актрис. Он был непроницаемо серьёзен. - Нет. Брона уже не чувствовала былой уверенности. - Я не верю. - Ты должна. Это театр ужасов. Сказав так, он повернулся к ней, словно безобразные шрамы на другой стороне его лица служили доказательством ужасов, творившихся в театре на самом деле. Брона выдержала его взгляд, а потом уставилась прямо перед собой. - Кто… - выдохнула она. – Кто добровольно согласится на такое?.. - Актёры, - просто ответил он. – Они сочли бы за честь умереть на сцене во имя искусства. Но моя задача - не дать им это сделать. Брона нервно поерзала на скамейке и обхватила себя за локти. Пальцы одеревенели, хотя погода стояла довольно тёплая. - Вот дерьмо… - сокрушённо выдохнула Брона, и её голос дрогнул. Её накрыла острая жалость к молоденькой актрисе из пьесы про оборотня, которая истекала на сцене кровью, пока она, Брона, радостно визжала и хлопала в ладоши в зрительном зале. Знает ли кто-нибудь, сколько боли и страданий выносят актёры во имя искусства? А она ещё думала когда-то стать актёркой. Она думала, актёрке только и надо, что сверкать из-под юбки панталонами со сцены. Она бы так не смогла. Она бы не дала себя зарезать ради хорошего спектакля, пусть даже не навсегда. Увлечённая своими невесёлыми мыслями, она не заметила, как прослезилась. - Я пошутил, - смущённо проговорил он. – Прости меня. Я больше никогда не буду шутить. Брона закрыла лицо рукой. Они довольно долго сидели рядом молча, потом, не отнимая руку от лица, она рассмеялась. - Да нет, на самом деле, смешно, - искренне сказала она и вытерла непрошеную слезу кулаком. ~*~ Пятая случайная встреча произошла в сумерках на набережной в сухую, но пасмурную осеннюю погоду. - Мы много говорили о моём уродстве, - сказал он. – Позволь и мне один неудобный вопрос. - Валяй, - Брона с наслаждением вдыхала затхлую вонь реки, которую называла про себя свежим морским воздухом. - Когда ты умрёшь, ты хотела бы вернуться? Брона слегка нахмурилась, потому что в этот самый момент не думала о том, что умрёт. Впрочем, эту мысль трудно не думать. - Как это «вернуться»? - Если можно было бы умереть, а потом воскреснуть, - сказал он. – Снова ходить, говорить, есть, пить. Брона задумалась. Затем её губы расплылись в отработанной годами завлекающей улыбке, липкой, как леденец. - И «это»?.. - Что «это»? - Ну «это». - А, - он понимающе кивнул, опираясь на позеленевшую медную ограду. – Да, не сомневайся. Её улыбка осталась без ответа и быстро скисла. - А как же моя душа? – спросила она. – Когда я умру, она сразу провалится в ад. Никому не под силу вернуть её обратно в тело. Он надолго замолчал. - А зачем тебе душа? – спросил он. – Что она делает, по-твоему? - Ну, она… страдает, - неуверенно ответила Брона. – И радуется. И ищет другие души, похожие на неё. Брона глядела в мутный поток и чувствовала страх. Она была уверена, что души падших женщин улетают из их нечестивых тел прямо в ад, на вечные муки. Но Брона не знала, за что. - Как твоё имя? – спросил он. - Брона Крофт. - Давай договоримся, Брона Крофт, - произнёс он. – Если как-нибудь ты сама придёшь в театр навестить меня - я расскажу тебе, как мы делаем всю эту кровь на самом деле. Уходя, он опустил тяжёлую руку на её плечо, и она не вздрогнула, словно он делал так всегда. Погружённая в мысли о смерти, она забыла спросить его имя. ~*~