Кровавое воскресенье

Дробный шаг, скачок, резкий поворот, мелкий стук каблуков. Лоб уже влажный от пота, а рыжие кудри прилипли к голове. Томас уже не помнит, как долго он танцует. Единственное, что он воспринимает сейчас - навязчивые мысли в голове, которые он старательно пытался выбить настойчивым шагом ирландских танцев. Не получалось. 30 января 1972 года. Томас прекрасно помнит этот день. Перед ним бережно укутанные в черные пакеты лежали пятнадцать трупов. Испуганные застывшие навек лица, скукоженные, словно съежившиеся от смерти тела и зияющие темные дыры. На спине. И неважно, что это жители Северной Ирландии, а не Республики. Для Томаса все ирландцы свои. - Боже мой, за что? - как бы не веря, испуганно прошептал парень, глядя на пятнадцать трупов мирных демонстрантов, - шесть детей, один священник. Юноша слегка, ласково погладил ярко-рыжие волосы одного из погибших кельтов. Было и больно и страшно. - Англия, я требую объяснений! Почему по ним открыли огонь твои солдаты! Температура тела зашкаливала от злости. Плотно сжатые зубы и кулаки, предусмотрительно убранные за спину, чтобы не дай Бог не расквасить физиономию Артура. Сложно сдерживать себя. - Я тебе уже сотый раз повторяю - солдаты открыли огонь в целях самозащиты. - Т-ты с ума сошел?! Самозащита?! Но все выстрелы в спину. И что дети могли сделать твоим бугаям? Камушком пригрозить?! Они боролись за права, а получили пулю в лоб! - Хорошо, я проведу повторное расследование, только не жди, что что-нибудь изменится. Ирландская Республика грозно сверкнул глазами, глядя на невозмутимую физиономию англичанина. Как же теперь он ненавидел его. Злоба медленно сжигала изнутри, но сдерживать себя вспыльчивый ирландец уже не мог. Резко развернувшись, он вышел из богато украшенной комнаты, на прощанье хлопнув дверью. Адекватных мыслей в голове не было, только возросшее бешенство, которое разрывало изнутри. А внутренний голос в голове настойчиво шептал: "Не прощу. Отомщу". Томас резко замер. В зале для танцев была полнейшая тишина, а мягкая темнота обволакивала пространство. Красные бархатные кресла для зрителей были пусты, так одиноко... Но в то же время жар от долгого движения разливался по всему телу, приливая к щекам, заставляя их покрыться густым красным румянцем. Сердце бешено стучало, но не только от лихих скачков, которыми там славится ирландский танец. Какая-то щемящая, тупая боль от произошедшего, словно ссадина от занозы, давно забытая, нарывала вновь. Только через двенадцать лет, после самого длинного в истории Соединенного Королевства расследования, Англия признал действия солдат неправомерными и публично извинился. Но эти потраченные годы... Нет, тогда Томас просто не мог ждать окончания расследования, и случилось то, что случилось. Июнь все того же пресловутого 1972 года. Час ночи. Небольшой темный кабинет, сваленные в единую кучу газеты, письменные принадлежности и прочий ненужный мусор. И среди этого хлама с невероятно сосредоточенным не свойственным ирландцу лицом, О'Ши старательно расставлял красные точки на карте. Был уже июнь, а он так и не забыл обиду. Да и не смог бы, даже если бы постарался. Томас готовился к теракту. Голова раскалывалась от серьезности решения. Вроде, как и не хотелось, вроде, как и ничего никому не надо, а ирландская гордость, жажда отмщения гнала действовать. И все было сейчас: и нерешительность, и твердость, и страх, и гнев... Хотя нет, его, пожалуй, сейчас точно не было. Дверь тихо скрипнула, и в темный кабинет зашел невысокий рыжий мужчина в простой дешевой куртке и чепцом на голове. - Все уже готово, - с некой радостью сообщил он, подходя ближе, но заметив болезненно-бледное лицо страны, недоверчиво остановился, - Томас, с Вами все порядке? - Да нет, ничего. Устал просто, - тяжкий вздох, и вот ирландец откинулся на спинку неудобного, жесткого стула, отхлебывая с горла горький виски. Как же раскалывается голова. - Вы должны быть сильным сейчас, ведь это на благо народа. Ведь это месть за старые обиды. Слышите, Томас? "Хах, смерть на благо народа, это как же?" Но ирландец так и не высказал свою мысль. Да и вообще сейчас говорить не хотелось. Подчиненный террорист подошел сзади к горячо любимой стране, запуская в его рыжие волнистые волосы грубые пальцы и мягко массируя голову, стараясь своими движениями снять боль и напряжение. Томас блаженно закрыл глаза, отдаваясь новым ощущениям. Так странно сейчас все, но плавные движения так успокаивали, показывали, что народ всегда рядом. - Слушай, а может, ничего и не надо, а? - словно высказав свой страх, решился на откровения Ирландия, надеясь, что террорист поддержит его. Одно только слово подчиненного, и О'Ши бросит к чертям собачьим этот до мелочей продуманный план, дни кропотливой работы. - Только не говори, что ты забыл Кровавое воскресенье,- холодно ответил голос за спиной, а чужие руки до боли, отнюдь не ласково, сжали виски, - бедные дети, священник, мирные демонстранты. А они так и не признали, что их солдаты душегубцы! Они оскорбили их память грязными обвинениями! Медный чужой голос раскалялся, как металл, и уже звучал со страстностью и звонким гневом истинного ирландца. Томас зажмурился, пальцы сильно сдавливали его голову, что так не сочеталось с до этого плавными движениями. - Хорошо, только… я хочу предупредить их. Ты понимаешь? - Конечно, - тон подчиненного оттаял, и террорист с сочувствием и состраданием взглянул на своего предводителя, который должен принять именно на себя все жертвы. Томас на плохо гнущихся назад подошел к телефону, опять сделав большой глоток виски для храбрости, и непослушными пальцами стал набирать до боли знакомый номер. Гудки в трубке, а дальше заспанный голос Англии. - Мм... Алло? - Артур, в Белфасте заминировано шестнадцать автомобилей. Ровно через девяносто минут прогремит первый взрыв, - Ирландская Республика удивился своему голосу: спокойный, медный, холодный и решительный. Странно, когда как в душе беспредельничала буря чувств. Не хотелось убивать, и в то же время страстное желание мести душило. Томас сам плохо помнит, как все произошло. В Белфасте раздался первый взрыв, а потом по цепной реакции все остальные. А рыжий стоял посреди вывороченных машин, наблюдал, как высокое алое пламя вздымается к небу, и радовался. Или наоборот? Ему хотелось рассмеяться, упасть на асфальт, а дальше рыдать не переставая. Такие странные смешанные чувства. Безумие светилось в зеленоватых глазах, шальная улыбка блуждала на губах. И так сложно описать свое состояние. А вокруг дым, крики, и воздух пропитался людским страхом и болью. А впереди стоял Англия, перед которым лежало девять трупов. - А я ведь предупреждал тебя о теракте. Ничего бы не было... - машинально прошептал парень, бессмысленно глядя перед собой. Тяжело переносить утрату, но убивать не легче. Ирландия грустно посмотрел перед собой, отпивая с горла бутылки минералку. Он так запыхался после танцев, ноги приятно болели, и хотелось тотчас же провалиться в глубокое кресло и чувствовать, как разгоряченная кровь бежит по венам после активного движения. И чего он вспомнил эти события? Быть может, потому что нельзя забывать?