***
Пятница. Прекрасный день. Прекрасная погода. Совершенно прекрасные планы на вечер и абсолютно прекрасное настроение. - Десять минут на отдых, на растяжку - двадцать. Сегодня отрабатываем номер к отчетному концерту, - хореограф, как всегда скупясь на эмоции, четко раздал соответствующие указания прежде, чем покинуть танцзал на время перерыва. - Ну, Найлер, надеюсь, Малик вчера не сильно отделал твою потрясающую ирландскую зад... - Заткнись, Стайлс. Бутылка с водой прилетела в точности туда, куда и целился блондин - в кудрявый затылок. - Засранец, - прошипел Гарри. - А если бы она была полная... - Очень жаль, что нет. Я, правда, расстроился. Перерыв закончился, а значит, наступили трудовые полтора часа. - Боль и унижения, отчаяние и страдания, - шепчет кудрявый, надавливая Хорану на спину, чтобы закрепить идеальный шнурок. Блондин кладет голову на скрещенные руки и, поглядывая на друга из-под ресниц, медленно растягивает губы в ухмылке. Зеленые глаза в одно мгновение загораются изумрудным пламенем неподдельного счастья, едва Стайлс замечает художественную группу, что быстро занимает свободные места. - Художественная группа поприсутствует сегодня на репетиции. Просьба относительно ваших телодвижений: делать все четко и слажено, можете показывать свой нрав после занятий, никаких выпендрежничеств. Половина группы покосилась на парочку, что тихо похихикивала в сторонке, явно обсуждая слова преподавателя. - Стайлс, Хоран, не позорьте своих одногруппников. И повторяю: никаких лишних движений, - хореограф позволил себе мимолетную улыбку, предназначавшуюся двоим неугомонным студентам. - Надеюсь, сегодня ты не налажаешь, дружище. Иначе Луи будет опозорен, - улыбнулся ирландец, уворачиваясь от загребущих рук Стайлса. - Надеюсь, Зейн займется тобой после репетиции, уж больно ты разговорчивый, - шлепнув Хорана по заднице, пропел Гарри. - Педик, - беззлобно бросил блондин. Кудрявый похлопал глазами и прикрыл рот ладонью, и поспешил занять свое место в центре. Найлер нервничал очень сильно, очень-очень нервничал, безумно, до дрожи в кончиках пальцев. Ему предстояло танцевать, находясь в жалких метрах от парня, что одним взглядом заставлял ирландца течь, как типичную влюбленную девочку. Честно, невозможно сдержать стоны и крики, когда тебя имеют грубо, трахают до охрипшего, сорванного голоса, занимаются любовью до синяков на бедрах и запястьях. Закусив губу, Найлер как бы невзначай осматривает группу студентов, что пришли черпать вдохновение, и натыкается на цепкий взгляд темных глаз, обладатель которых, заткнув за ухо карандаш и скрестив руки на груди, закинул ногу на ногу и приподнял бровь, изображая искреннее удивление. Найл сглотнул, мозг отчаянно соображал, причем не в той степи, подкидывая картинки, в которых Малик размашисто трахал его сегодня после занятий именно в этой аудитории. - Я знаю, что ты чувствуешь. У меня у самого одно место уже свербит, - шепчет Гарри сзади так, чтобы ирландец услышал. - Блин, Стайлс, нам необязательно было это знать, - прошипела одногруппница, закатив глаза. - Отстань, - отмахнулся тот. - Просто абстрагируйся, Найлер. Мне это помогает. Ирландец кивает и пару раз медленно вдыхает и выдыхает. Блять, а ты попробуй думать о чем-то другом, когда на тебя смотрят так, что ты готов подползти на брюхе и скулить, чтоб тебя взяли как сучку, хоть при всех этих людях; когда тебя прожигают взглядом, говорящим:"я придумал тысячу и одну позу, в которых выебу из тебя всю душу". Услышав спасительные первые аккорды, Найл понимает, что абстрагироваться все же легко. Больше, чем секс с Маликом, он любит танцевать, ну и, конечно же, самого Зейна. Он отдается звучанию музыки полностью, как отдавался бы рукам пакистанца; сдается в плен бешенному ритму, как сдавался бы под настойчивыми горячими губами, признавая свое поражение; двигается под завораживающий голос из динамиков так чувственно, как двигался бы под хриплые поощрения и одобрения, оседлав бедра Зейна; выгибается под последние аккорды, как выгибался бы в сладких оргазменных судорогах, выстанывая имя Малика. И, кажется, он и правда простонал его имя, потому что его одногруппники, те, что находились в непосредственной близости, удивленно пялились на него. - Ай да Хоран! Ты бы видел себя в момент соло, хотя, тебе лучше обратить внимание на кое-кого другого. Уж он-то точно оценил тебя по достоинству, - подмигнул Стайлс, подталкивая блондина под спину. Увидев то, о чем говорил его друг, Найл чуть не умер от переизбытка эмоций: мутный, пропитанный возбуждением взгляд черных глаз, что буквально обволакивал ирландца, заставляя чувствовать себя будто под кайфом, губы, растянутые в ухмылке, буквально кричащей о том, что кому-то сегодня достанется по полной, показательно-расслабленная поза, что точно уж орет о полном пиздеце, что ждет блондина, вздутые на руках вены, что Найл просто боготворит, уж точно выдают состояние Малика, пытающегося держать марку. И Найл, окончательно осмелев, хитро улыбается парню, явно напрашиваясь, облизывает губы и быстро отворачивается, пытаясь подавить смешок. Надо дождаться вечера, совершенно точно, просто необходимо дождаться. Оставшийся час репетиции ирландец мстительно крутит задницей, выгибает поясницу, тянется всем телом, со всей свойственной ему гибкостью. За оставшийся час репетиции Хорана Зейн выходит подрочить два раза, отмечая про себя, что выдерет наглую ирландскую сучку так, что он забудет об Академии на два дня минимум. Найл едва успел собрать сумку, как услышал за спиной громкие шаги. Он тихо смеется и, не имея ни малейшего желания оборачиваться, ждет. В принципе, Малик никогда не заставлял ждать долго. Смуглые ладони проходятся по упругим ягодицам, сжимая их сквозь ткань тренировочных штанов, обхватывают напряженные бедра, вжимая задницей в пах. Зейн улыбается той-самой-улыбкой, которая не предвещает ничего хорошего, Найл знает, и выдыхает в ушную раковину. Ирландец выдыхает сквозь крепко стиснутые зубы и отклоняет голову вправо, заводит руку за голову и вцепляется в крашеную челку пакистанца, перебирая длинные светлые пряди. - Понравилось представление? - хмыкает он. Зейн проходится кончиком языка по белоснежной шее и сначала даже не отвечает, так как занят изобразительным искусством на обнажившемся участке тела. - Ненавижу тебя, - хнычет ирландец, и в одно время с ним раздается принадлежащее Малику: "Тебе пиздец, солнышко". Пакистанец лишь хмыкает на хорановскую фразу-клише, что он порой произносит больше десяти раз в день. - Чувствуешь, ягодка? - ухмыляется Зейн во второй раз и проводит пахом по заднице Найла, отчего тот выгибается и закусывает губу, чтобы не застонать. Рука, обнимающая бедро, спускается ниже, сжимая возбужденный член, отчего блондин шипит и откидывает голову на плечо пакистанцу и пристально смотрит затуманенными голубыми глазами на его губы, непроизвольно облизывая свои. - Шлюшка, - почти нежно шепчет Зейн, целуя блондина в лоб, продолжая тереть ладонью промежность. Резко выкрутившись в руках брюнета, Найл тянет его за руку, усаживая туда, где он сидел во время репетиции и, порывшись в спортивной сумке, достает телефон и наушники. Малик приподнимает бровь, как сделал это еще тогда, когда пришел искать свое вдохновение в танцзале, и наблюдает за ирландцем, что, усевшись к нему на колени, просматривает плейлист. - Блять, солнышко, я хочу трахаться. Что ты там ищещь? - фыркает Малик, после чего невесомо касается губами тыльной стороны ладони с зажатым в ней мобильником, пальцами залезая под пояс брюк, проходясь по ложбинке между ягодиц. Найл чуть выгибается и, победно улыбнувшись, вставляет в уши пакистанца наушники и, вытащив удобно расположившиеся на его заднице руки, вкладывает ему телефон, тут же спрыгивая с колен. Малик чуть улыбается, увидев на рабочем столе их совместную фотографию, которую Найл так и не удалил, хотя грозился. - Включай, - подмигивает блондин. Пакистанец понял, что его снова ждет пытка, вот только в этот раз все закончится не рукоблудием, аллилуйя! Едва из наушников полилась музыка, блондин задвигал своими отпадными бедрами, покачивая ими из стороны в сторону. Повернувшись к Малику спиной, он снова покрутил тазом, вытягивая руки вверх, следом прогибаясь в спине, чтобы было видно выглядывающую из разреза бесформенной майки медленно поднимающуюся и опускающуюся грудь. Пакистанец потерял оставшийся рассудок, когда почувствовал, как охренительные бедра давят своей тяжестью на его пах, совершая круговые движения по болезненному стояку. Он, блять, забыл, как дышать, когда блондин опустился перед ним на колени и в момент, что совершенно вылетел из его головы с ощущением умелого рта на его члене, стащил с него одежду, даже футболку умудрился снять незаметно. Найл потерся носом о бедро, прокладывая влажную дорожку из поцелуев, мягко прошелся губами по головке, отчего Малик тихо застонал, и заглотил член наполовину. Ирландец провел прохладной ладонью по поджарому животу, медленно опуская ее к паху, и вцепился пальцами в короткие волоски, следом обхватив основание члена, надрачивая. Рот Хорана вытворял блядские вещи, заставляя "эмоционального" пакистанца откровенно стонать. - Тебе. Точно. Пиздец, - прорычал брюнет, вздергивая Найлера с колен и стаскивая с него форму, оставляя лишь верх, так его малыш выглядел еще соблазнительнее. Вид раскрасневшегося, возбужденного, абсолютного ничего не соображающего обнаженного Найла - это просто...Пиздец - одним словом. Такого не отыметь - грех.. - Давай, солнышко, иди сюда, - хрипит Зейн, в который раз усаживая блондина на колени. - Оближи. Найл покорно принимает в рот пальцы, посасывая их, обводя фаланги языком и стонет, поерзывая от нетерпения почувствовать их в себе. Несмотря на то, что они трахаются чуть ли не каждый день, Малик часто растягивает его, потому что это охренеть как нравится Хорану. "Порой принцесс надо баловать" - для закрепления сказанного - укус в бедро. Придерживая Найлера за поясницу, чтоб от своих покачиваний-раскачиваний тот не свалился на пол, Малик вводит сразу два пальца. - Мы даже не целовались, ягодка. Досадное упущение, - массируя колечко мышц, хмыкает парень. Блондин прикусывает губу и опирается о спинку стула, сжимая ее до боли в костяшках. Зейн проводит губами по его подбородку, чуть прикусывая солоноватую кожу, продолжая вкручивать пальцы в анус, предварительно добавив и третий. Найл наклонил голову, позволяя брюнету завладеть его ртом. Пакистанец посасывал нижнюю губу, тут же прикусывая ее, языком прошелся по такому развязному язычку Найлера, толкаясь в горячий рот так же, как толкнулся членом в горячее отверстие, вгоняя на всю длину, заполняя ирландца собой. - Ну же, Найлер, не жалей связок, - укус в острое бледное плечо, что потрясающе смотрится на фоне черной растянутой тренировочной майки. Парень ритмично трахает Хорана, насаживая того на себя, и снова кусает за подбородок, вырывая громкий стон. Найл сходит с ума от того, какой сейчас Зейн: как грубо он сжимает его бедра и нежно целует ямочку на подбородке; как он вдалбливается в повинную во всех смертных грехах Малика задницу Найла до откровенных стонов и шепчет потрясающе милые глупости; как он грубо берет его уже сзади, словно кобель суку, заставив встать в коленно-локтевую, проводит рукой вдоль позвоночника, и утыкается носом в маленькую темную точечку на правой лопатке; как больно и сумасшедше приятно кусает блондина в шею, кончая в растраханную задницу, и додрачивает тому, мягко поглаживая копчик большим пальцем, и на этот раз целует в затылок, выходя из Найла.***
- Ма-али-ик, если ты еще раз устроишь подобное, я... - Неделя без секса уже была. Сам же и не выдержал, - удобно перехватив руку Найлера, Зейн продолжает с невозмутимым видом курить, заставляя блондина надуть губы. - Ты вынудил меня заняться с тобой сексом, - недовольно бормочет ирландец, прибавив шаг, пытаясь вырвать руку из цепких пальцев, что, естественно, не удается. - Я всего лишь дрочил с твоим именем на устах, пока ты чистил зубы, солнышко, - пожал плечами брюнет, снимая припаркованный автомобиль с сигнализации. - У тебя на все отговорки. Ты - сплошная отговорка, - надувает щеки Хоран. - А ты - мелкий, несносный провокатор. Я, кажется, говорил тебе, что ты крутишь своими бедрами, задницей и вообще всей нижней частью тела только для меня, но ты же не слушаешь. Получи-распишись, маленький, - Малик щелкает парня по носу и усаживает в машину, улыбаясь своим мыслям. Едва он заводит автомобиль, заводится и Найл: - Почему Луи не отчитывает Хазза за то, что он крутит задницей?! Сказать?! Да потому что он понимает, что нас учат управлять своим телом и, представь себе, даже задницей! - Нет, Луи молчит, потому что Стайлс не выпячивает ее так, что половине хореографического состава хочется разложить его прямо на паркете, - меланхолично протягивает Малик, делая очередной затяг и выпуская белесый дым блондину в лицо. - Сволочь! - кашляет тот и открывает окно, высунувшись чуть ли не наполовину. - Сядь на место, - шипит Зейн и ирландец со вздохом залезает обратно. - И вообще, не истери. Ты чуть глотку не сорвал от стонов, солнышко. Ты ведь так и ждал, когда я тебя трахну, - скалится пакистанец и треплет мальчишку по голове. Найл шлепает того по руке, на что слышит тихий смех, и не может сдержать ответной улыбки. Уже у дома, как только Малик глушит мотор, его губы сминают в поцелуе. - Зейн, ты даже представить себе не можешь, как я тебя люблю. Твой член, конечно, больше, но и тебя, конечно, тоже, - подмигивает Найлер, выпрыгивает из машины и ждет. Когда на его талию опускаются руки, что оплот его поддержки, а горячие губы целуют искусанную шею, Хоран понимает все без слов, как и всегда. Но с Маликом сегодня точно что-то не в порядке, потому что Найл совершенно точно не ожидает: "Я по тебе с ума схожу, мой хороший", что звучит так трогательно, что у него на глазах выступают слезы. Но Зейн вдруг отстраняется и, клюнув Хорана в лоб, шлепает его по ягодицам и ухмыляется. - Но самое потрясающее в тебе - это задница. Я просто ее фанат. Найл хмурится и закатывает глаза. Все-таки, с Зейном-уничтожаю-любую-романтику-за-сто-миль-Маликом все в порядке. Не волнуйся, Найлер.