Убийство Доктора Шеппарда.

«... Когда я закончу писать, мне останется запечатать рукопись и адресовать ее Пуаро. А затем — что выбрать? Веронал? Это было бы вроде возмездия свыше ... Себя мне не жаль. Значит, это будет веронал. Досадно только — зачем понадобилось Эркюлю Пуаро оставить работу в сыске и поселиться здесь выращивать тыквы?» Я поставил свою подпись, хотя даже не знаю, зачем? Хотел ли я добавить этому письму более личный характер? Все очевидно. Эх, кто бы знал, как мне нравилось проводить время с этим интригующим бельгийцем. Я считаю себя самодостаточным человеком, но сколько этой нескромной уверенности и наглости у Пуаро — я не переставал удивляться снова и снова за все наше короткое знакомство. Но его способности, твердая логика и это умение влиять на людей... А как он себя держит! Иногда же все задумываются о своей жизни, когда неожиданно промелькнет в сознании мысль: "А если меня не станет?" Это что-то вроде оценки пройденного пути, не так ли? Нет, не так. В моем случае. Мне как-то уже стало все равно на это убийство, хотя, казалось бы, это сильно должно омрачить и завуалировать мою честность темной недобропорядочностью, я бы так горько жалел об этом... Чушь! Полнейшая чушь! Есть нечто сильнее, что поглощает все мои мысли, все мои дни, недели, все желания, и даже перед неизбежным суицидом мне откровенно плевать на все, что у меня было, есть и могло бы быть. Нет, только не говорите, что вы еще не догадались. Нет? Отнюдь, нужно быть совсем глупцом, и меня с таким вожделенным страхом щекочет мысль о том, что Он понял это. А Он не мог не узнать, не увидеть, не учуять, не понять. Ах, неужели все так! Я ведь никогда не чувствовал любви к женщинам, всю жизнь я работал, я просуществовал впустую, живя изо дня в день со своей сестрой Каролиной, леча всех до косточек известных мне жалких, вечно сплетничающих людишек Кингз-Эббот, так и не узнав, как это – любить. Я далеко не юнец, и годы опошлили меня, но как содрогаюсь я при виде него! Как стыдно то, что я делаю этими бесконечными, самыми длинными и мучительными ночами!.. Весь мой короткий путь к дому моего соседа я был в тумане мыслей. Каких? Сомнений? Никак нет. Я даже не помню, как мы оказались у Пуаро в гостинной. Я стоял, держа рукопись в руках, а он смотрел на меня, будто бы надменно улыбаясь. Он ждал. Подлец, что он творит! Я не проронил ни слова, и мой Друг решил начать беседу. – Чаю? Или может быть кофе? Присаживайтесь, доктор Шеппард, мы обсудим с Вами дальнейшие движения в деле Роджера Экройда. Он был как всегда обаятелен и галантен. Почему же у такого невозможного мужчины нет любимой жены? Сколько же тайн он скрывает? Мое сердце стучало, но я невозмутимо присел на один из этих тонких, раздражающих меня стульев, мой собеседник налил мне чаю и сел напротив. Спокойно, неторопясь, он отхлебнул, смакуя, любимый напиток - горячий шоколад. Я же не любил подобную приторность, но сейчас мне было все равно, пусть хоть он будет пить из половника. Двигаясь как кошка, Пуаро смотрел на меня исподлобья, ожидая каких-либо действий, но я будто оцепенел. – Я принес... рукопись, - протянул через стол запакованные бумаги, – возьмите. Я решил. Веронал. Не думаю, что Пуаро ожидал этих слов, но моя краткость и отчужденность несколько оживила его, он сразу же ответил, не показывая своего удивления. – Хорошо, я все приведу к несчастному случаю. Эти тупоумные полицейские не смыслят абсолютно ничего, все останется только между нами. Между нами... немногие чувствовали на себе разряд тока, даже маленький. В тот момент через меня прошли тысячи ватт. Я побольше набрал воздуха в легкие, прикусив губу. Я перевел взгляд на какой-то, наверное, дорогой чайничек с очередным банальным рисунком, какие всегда пишут на посуде. Пуаро плавно встал, подошел к комоду и изящно облокотился на него, запрокинув голову. Через несколько мгновений он перевел взгляд на меня и мягко ухмыльнулся. Я не смотрел на него, но видел краешком глаза все действия. - Джеймс, - я посмотрел на него снизу вверх, - все скрывают что-то, но ты таил две вещи. Первую я узнал, но я не собираюсь выбивать из тебя правду еще раз. Он был так расслаблен, так уравновешен, а я... во мне был буран, буря, ураган. Я встал из-за стола и подошел к Эркюлю вплотную. – Ты был бы не Эркюлем Пуаро, если бы не заставил меня сказать это. Ты хочешь слышать? - он не отрываясь смотрел на меня, наслаждаясь моим поражением... хотя поражение было ли это? Я задал риторический вопрос и без паузы продолжил, - я с первых минут, проведенных вместе, любил тебя, я вожделел тебя, ты – мужчина с этих бульварных, донельзя идеальных женских выдумок, самоуверенный, скрытный. Сексуальный. Меня не хватило на большее, и последние звуки я дошептал ему прямо в лицо, прикрыв глаза. Что я сказал? Правду. Зачем? Он сам этого хотел. Пуаро сам притянул меня еще ближе, хотя было уже некуда, взяв за талию. Он был немного ниже меня, но я не чувствовал ничего, кроме его губ и усов на щеке. – Пойдем. Я так нервничал, что не смог просто уйти прочь. Какая мне разница? Я все равно скоро убью себя, мне не придется жалеть, мучаться, думать. Меня будто в бреду Пуаро затолкнул в свою спальню, где я никогда не был. Все было такое светлое, что делало помещение будто бы громадным. Мой бельгиец кинул меня на кровать, где я и лежал, прибывая в каком-то состоянии амебы. Я не понимал происходящего, не верил. В том же моем состоянии Пуаро стянул с меня эту бесконечную одежду, целуя в шею, от чего я тяжело дышал. И зачем люди носят столько вещей на себе? В какой-то момент ко мне вернулось мое адекватное сознание, и я почувствовал, что моя эрекция говорит все сама за себя. Ему понравилось это, и, видя мою бездейственность, Пуаро сам начал ерзать по мне. С моих губ сорвался стон. Честно сказать, у меня никогда не было близости. Все было ново и необычно, так жарко и приятно. Я не совсем понимал, как делают это мужчины, но Пуаро успокоил меня. Я доверился ему. Сомкнув руку вокруг моего члена, мой любовник провел по нему несколько раз, от чего я протяжно простонал. После этого я чуть в бреду раздвинул ноги, понимая, что хочет сделать Пуаро. Чем-то смазав мою дырочку, он начал предательски медленно и больно входить в меня, утешая меня нежными движениями рукой. Полностью находясь во мне, Пуаро с нестерпимой сдержанностью, чтобы не начать стремительно двигаться, то ли простонал, то ли прошептал: – Мм... Джеймс, аах, в тебе так...горячо... И он сделал первый сильный толчок, за ним последовал второй, быстрее, глубже... Я вцепился в него, двигаясь в такт, стонал. Я никогда не думал, что кто-то может сделать мне так хорошо. Я весь дрожал под опять полностью контролирующим ситуацию Пуаро. Все эти ночные мокрые грешки - детские игры по сравнению с тем, что со мной происходит сейчас. Еще чуточку быстрее! Господь, пожалуйста! Да что все это, мой Бог сейчас - Эркюль Пуаро, который, видя мою беспомощность на грани, замедляет темп. – оох, Пуаро, ммм... Давай, сделай это, – я поимел неосторожность посмотреть на любовника после этих слов. Эркюль навис надо мной, томно дыша, и, изредка прикрывая глаза от наслаждения, наблюдал за моими непристойными выражениями лица. Это все было так возбуждающе, что мне более ничего нужно не было. Я, оставив губы в положении буквы "О", кончил. Эти секунды, когда я, не контролируя себя, задыхаясь, стонал и запрокидывал голову, сжимался на его члене и трясся под горячим телом Пуаро. Но мой любовник не дошел до пика удовольствия, что я в потоке страсти решил исправить. Я оттолкнул уже перевозбужденного Пуаро, чем вызвал у него недоумение и удивление, но как только я припал губами к его расгоряченной плоти, тот только смог протянуть что-то невнятное. С моего члена еще капала сперма, а Пуаро поглаживал мою голову рукой в моем семяни. Это было столь развязно, для прожившего всю жизнь (и, скажем так, зря!) без сексуального удовлетворения меня, что мой член уже был тверд. Я не умел делать минет, но Пуаро это несомненно нравилось еще больше. Я слюнявился и кашлял, но старательно облизывал его член так, как только мог. Когда мой язык прошелся по яичкам, Пуаро захныкал и остановил меня. Как он сдерживает все это? Давай, я хочу, чтобы закричал! Схватив меня за попу, Пуаро поставил меня, как куклу, "раком". Я невольно изогнулся и чуть расставил ноги, от чего мой бельгиец чуть не кончил, не касаясь себя. Он вставил в меня два пальца, наблюдая. Мне уже нравилась эта игра, поэтому я громко застонал и повернул свою голову в сторону Пуаро. На что тот, быстро вставил в меня свой каменный член. Это было так развязно, когда Пуаро, не в силах действовать спокойно, зверски схватил меня за бедра, вбиваясь в мое тело сильнее, чем что-либо на Земле. Я только способствовал его обессиленной разрядке, крича и охая от каждого толчка. – Джеймс..ооо, Джеймс! – есть ли что-то прелестней этих звуков? Я почувствовал, как во мне потекла сперма Пуаро. Продолжая двигаться вперед-назад, мой любовник все же вынул член, капая семенем на мой отодранный зад и простыни. Пока я попискивал, двигая рукой, Пуаро решил ускорить процесс, сжав мою попу рукой и укусив меня в шею. Я довел себя до оргазма без особого труда, после всех этих грязных дел. Мы легли. Я всегда знал, что секс – не решение проблем, а даже их усугубление. Так вот, это случилось и со мной. Эркюль понимал, понимал все. Он потянулся к дверце шкафчика и отыскал Веронал. Это поцелуй - не поцелуй, прощание - не прощание. – Я запомню это, – он решил меня утешить? Зачем? Я встал, оделся и вышел. Пуаро не пошел за мной. Он отпустил меня, как и должен был. Эти письма, записки перед смертью, последние слова – такой бессмысленный пафос, на который я бы не пошел ни за что. Было все еще раннее утро, и я, не замеченный никем, прошмыгнул в свою мастерскую. Приняв достаточное количество таблеток Веронала, я просто стал ждать. Через какое-то время я уснул. Навсегда. А Пуаро смотрел на меня, из окон своей гостиной. Рукопись он читать не стал.