Кай. Наедине со зверем

- Ну, что, по домам? - уставший лидер встает со своего места, накидывая на широкие плечи тонкую куртку. Пятичасовая репетиция с внесением последних мелких корректировок, наконец-то, подошла к концу. В понедельник финальный прогон, в среду – концерт. Все молчат, лениво собирая свои вещи, и мечтают лишь об одном - поскорее завалиться спать. Кай кидает на меня ленивый взгляд. Все знают его таким – ответственным, но порой рассеянным, улыбчивым и заботливым. Многие догадываются и об иной его стороне, но я, и только я знаю наверняка, насколько другим он может быть. *** Я в белом, он – в черном. Палач и его невинная жертва. Настолько ли невинная? Я уловил его недобрую усмешку, когда сценарист объяснял нам идею клипа. Проницателен. Кто как не я мог дать такую наводку? …Стою лицом к стене, передо мной Андреевский крест; но руки и ноги свободны, поэтому единственный способ сдержаться – вцепиться короткими ногтями в грубо обработанную древесину. Если бы я был животным, мои уши стояли бы торчком. Замах, свист, удар. Несколько тонких кожаных полос обвивают мое тело. Раз, два, три. Замах, свист, удар. Захлест. Ритмично. Раз за разом. Хвосты плети касаются бедер, еще немного и на белоснежном шелке длинной рубашки появятся первые алые разводы. Он любит не мою боль. Само зрелище доставляет ему удовольствие. Я выучил наизусть каждое его движение, и даже закрыв глаза, в которых предательски накапливались слезы, я могу представить его ничего не выражающий тяжелый и темный взгляд. Его глаза – бездонные воды, прячущие в своих глубинах неистового зверя. Впервые увидев его таким, клянусь Богом, мне показалось, что я утонул в этом взгляде. Не так, как описывают это в женских романах, а тяжело и болезненно: будто запутываясь в тонких водорослях и захлебываясь черной мутью, я проваливался под тяжелый ил… Замах. Свист. Удар. Взахлест. Я чувствую запах его возбуждения. Замах. Свист. Удар. Точно чуть ниже поясницы. Зыбкую тишину нарушает мой стон. Цель поражена, он вновь нашел мою эрогенную зону. Я слышу, как падает на пол плеть, и знаю, что сейчас… Подходит ближе, неторопливо оглаживает бедра, приподнимая влажную от крови и пота белую шелковую рубашку. Я не могу сдержать вскрика, когда его широкая ладонь опускается на мою ягодицу звонким жалящим прикосновением. Еще, пожалуйста! Он знает, что я чувствую, знает мой предел, знает, когда нужно остановиться, чтобы сладкая тяжелая боль, сковавшая все мои мышцы, не становилась резкой и неприятной. Разворачивая меня лицом к себе, припадает к моей шее губами. Слизывает солоновато-горькую влагу, не позволяя себе большего. Никаких следов в пределах досягаемости чужих взглядов. У его зверя, как и у меня, тоже есть поводок. Меня разрывает от непреодолимого желания коснуться его широкой груди, обтянутой черной футболкой, ощутить кончиками пальцев сильные мышцы на руках… Но я не могу. Я всего лишь жертва перед своим палачом. Пусть уже и не невинная. Игра с привкусом боли подходит к концу, когда он заставляет меня закинуть ногу на свое бедро… Возьми меня, а завтра мы войдем в студию, как ни в чем ни бывало. Я, ты и твой зверь в глубинах черных зрачков.