Виски с колой из морозилки

У Чарльза Ксавьера выдался поистине тяжелый, изматывающий как физически, так и умственно, денек. Умственно, ибо непросто постоянно следить за эмоциональным состоянием всех обитателей своего поместья, не допускать стычек этих двоих, Хэнка и Хавока, очищать разум Рэйвен от депрессивных, порой совсем безнадежных мыслей о будущем, и, да, удерживать Эрика от поползновений в сторону злости. Над физическим, едва-стою-на-ногах состоянием профессора постарался МакКой. Он был на редкость энергичен, резв и неутомим на сегодняшней тренировке, и Чарльз втайне надеялся, что причиной этому было его желание улучшить свои навыки, а не наблюдавшая за ними Рэйвен. Хотя, если блондинка придавала сил и уверенности парню, то почему бы и нет? Было почти одиннадцать вечера, когда профессор наконец-то добрался до своей комнаты и устало плюхнулся в кресло. Можно было бы прямо сейчас ползком добраться до кровати, окунуться в царство Морфея и проспать как минимум до полудня. Но привыкший к опрятности и чистоте Чарльз был одет в спортивный костюм (а несло от него отнюдь не фиалками), да и его волосы были противно-липкими от пота, и спать в таком виде для него было неприемлемо. После недолгих раздумий, Ксавьер, тело которого успело налиться свинцовой тяжестью, решил, что прохладный душ и стакан-другой виски перед сном помогут как нельзя лучше. Поэтому, сделав титаническое усилие, он вывалил свою тушку из кресла и на четвереньках направился в ванную. Охлаждающее струи воды действительно подарили Чарльзу ощущение легкости и блаженства; это было именно то, что надо. Завернувшись в необъятно-огромное, пушистое полотенце, он вышел из душа и пошлепал в направлении шкафа. Ксавьер переоделся в штаны и свежую рубашку и взлохматил влажные волосы. "Так-с, теперь пункт номер два. Виски", - подумал профессор, и с надеждой открыл шкафчик под рабочим столом, где он хранил алкоголь втайне от слишком заботливой Рэйвен, - "где-то здесь оставалось еще полбутылки...". Усердные поиски заветного напитка не дали результатов, вдобавок бедняга еще и больно приложился макушкой об дверцу, не рассчитав расстояния. Чарльз совсем скис, устало устроился под столом, запрокинул голову и... ударился многострадальческой черепушкой еще раз. "Да что ж за день-то такооой", - заныл Ксавьер, потирая ушибленное место. Отнюдь не мягкая поверхность деревянной ножки неприятно давила в спину, но профессор и не думал менять положение - уж слишком ему сейчас было наплевать. Он, может даже и уснул бы прямо там, если бы не услышал чьи-то шаги в коридоре, а затем щелчок открываемой двери. Чарльз точно помнил, что дважды поворачивал ключ в замке, так что вошедшим мог быть один единственный мутант, которому подвластен металл. Да и без стука его личное пространство (в данном случае, его комнату) преспокойно позволял себе нарушать только... - Эрик Лэншерр, какого ты не спишь? И вообще, замок на то и замок, чтобы ограждать МОЮ обитель от непрошеных гостей, но тебе это, видимо, невдомек? Эрик, он же Магнито, успешно пропустил едкое замечание в свой адрес, хмыкнул и, как ни в чем не бывало, обратился к Ксавьеру: - Я тоже рад тебя видеть, Чарльз. Давай, вылезай из-под стола, убери этот угрюмый тон и верни свой неизменно оптимистический настрой. Вздохнув, профессор удосужился выбраться из своей "берлоги" и подняться навстречу ночному непрошеному гостю. Эрик улыбнулся уголками губ: слишком уж Чарльз напоминал сонную, обиженную на весь мир, но при том чертовски милую и забавную мышку. Впрочем, складка на лбу Ксавьера, которая и придавала лицу выражение вселенской усталости, вскоре исчезла - все-таки он был рад, что его бескорыстная забота о других окупается, пусть и такими редкими крупицами внимания со стороны его лучшего друга. - Ну добро пожаловать, что ли, - только сейчас Чарльз заметил в руках Эрика два стакана с торчащими из них палочками. - Что это? - Вот, это уже больше походит на элементарную гостеприимность, - на этих словах Чарльз цокнул и закатил глаза. - Прекрати дуться, я принес мороженое. На слове "мороженое" Ксавьер чуть не подскочил. В особняке все знали, что профессор - сладкоежка до мозга костей, поэтому прятали от него печенье, кексы и прочее куда подальше, но что значат для телепата эти попытки разлучить его с излюбленными лакомствами? Правильно, абсолютно ничегошеньки. Поэтому любого вида сладости исчезали из тумбочек, шкафов и полочек в мгновение ока. - Хм, я ж вчера доел последнюю порцию пломбира, где ты взял еще? - А я и не брал, это - кое-что получше. Эрик отдал один стаканчик Чарльзу, и оба, держась за палочки, легко вытащили замороженные цилиндры темно-янтарного цвета. Телепат скривился. - Выглядит не очень. Что это за шедевр не совсем кулинарного искусства? - Вот попробуй, тогда узнаешь. Эрик подал ему пример и первый облизнул свое "мороженое". Чарльз сначала наблюдал за ним, а потом почти в точности повторил его движения языком и неожиданно определил наличие алкоголя и еще чего-то сладкого в лакомстве. - Мм, даже лучше, чем я ожидал, - удивленно заметил Лэншерр. - Не могу понять, что ты туда намешал, - немного недовольно буркнул телепат: обычно ему не составляло труда разгадать составные ингредиенты блюда, будь то первое, второе или десерт. - Виски с колой, - пожал плечами Эрик, - льда не нашел, решил заморозить прямо в стаканах, как видишь - вполне удачная идея. - Так вооот куда девалась моя наполовину полная бутылка виски! Брать чужое - плохо, - Чарльз наиграно задрал голову и отвернулся от Эрика. - Во-первых, она была наполовину пуста, а во-вторых, я ж не только для себя старался. Пойдем, сядем. Магнито коснулся плеча Ксавьера, тот послушно последовал за другом, и они синхронно уселись в два стоящих напротив кресла. Они часто так сидели, с той лишь разницей, что между ними зачастую была шахматная доска. Эрик почти сразу понял, какой неудачной была идея с побывавшим в морозилке алкоголем. Он едва успевал следить за тем, чтобы янтарные потеки с мороженого не капали на собственную руку, так как не мог отвести взгляд от Чарльза, а тот вытворял со своим лакомством невообразимо-бесстыжие вещи. На щеках Ксавьера выступил легкий румянец, он увлеченно облизывал мороженое, самозабвенно орудовал языком, зажмуриваясь от удовольствия, и откровенно сосал цилиндр замороженного напитка, обхватывая его и так яркими губами, которые каким-то образом покраснели еще больше. Десерт настолько увлек Ксавьера, что он ничего кроме тающего льда на палочке и не замечал; он ни разу не взглянул на сидящего напротив Лэншерра, и так было даже лучше. Если бы профессор поднял свои невероятно голубые глаза на Магнито, он бы увидел зверя, чей вид источал необузданной силы страсть и желание, и только почти фантастический самоконтроль удерживал этого зверя от броска на ничего не подозревающую жертву. Сейчас Эрик как никогда был благодарен заключенному между ними договору, согласно которому телепат обещал не заглядывать в его голову без необходимости, а та появлялась лишь во время тренировок. Лэншерру вовсе не было неприятно, когда Чарльз проникал в его сознание. Нет, он боялся, что его друг отыщет спрятанные за самыми кровавыми, полными ужаса, боли и отчаяния детскими воспоминаниями его настоящие мечты и желания. А желал Эрик ничего другого, кроме этого добродушного, вечно оптимистичного, такого забавного и в то же время до головокружения сексуального и дразняще-соблазнительного профессора. И то, что обладатель уникального дара мог бы увидеть там сейчас, отняло бы у бедняги другой дар, дар речи, на пару месяцев так точно. Потому что там, в воображении Лэншерра, этот невинно-пошлый Ксавьер проделывал то же самое, только не с мороженым, а с.... Вдруг Чарльз дернулся всем телом, распахнул глаза от неожиданности и выпрыгнул из кресла как ужаленный. Эрик вскочил следом; ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что от замороженного десерта в руке его друга отвалился довольно большой кусок, который сейчас находился у Чарльза во рту, обжигая холодом его язык и щеки. Несчастный Ксавьер не знал, куда деть эту ледышку и от неприятных ощущений со свистом втягивал воздух через свернутые трубочкой губы, прыгал, вертелся, махал руками, и вообще со стороны казалось, что его прилично так поджарили электрошокером. "Эрик, Эрик, сделай что-нибудь, ЭРИК!!!" - вопреки всем обещаниям, голос телепата завизжал у Лэншерра в голове, - "ЭРИК, прошу, Эрик, ЭРИК!!". И как тут откажешь? Не колеблясь ни секунды, Эрик свободной рукой ловко схватил дергающегося Чарльза за волосы на затылке, прижался губами к губам оторопевшего Ксавьера, проник языком в занятый ледышкой рот и выудил эту самую ледышку, резко разрывая "поцелуй". Лэншерр намеревался раскусить оказавшуюся в его распоряжении сладость и просто разжевать ее. Он уже принялся приводить свой план в исполнение, но после того, как один большой кусок превратился в три поменьше, понял, что и ему не совладать с обжигающим внутреннюю поверхность рта лакомством. Эрик снова притянул к себе буркнувшего что-то вроде "спасибо" Чарльза, снова накрыл его губы своими, на этот раз впихивая языком ему в рот две небольшие ледышки, на что Ксавьер тут же отреагировал недовольным мычанием и попыткой вырваться. Пока телепат возмущался, Эрик в два счета расправился с той порцией замороженного напитка, что осталась у него во рту, глубоко вздохнул и потянулся за следующей. Разгадав его замысел, Чарльз охотно отдал ему второй кусок льда из виски и колы, вложив в "поцелуй" немного больше, чем просто необходимое касание. "А алкоголь-то уже действует", - почему-то подумал Лэншерр. Они справились одновременно, синхронно сделали выдох и уставились друг на друга, Чарльз - вопросительно, и немного смущенно, Эрик - изо всех сил скрывая дикое желание почувствовать эти восхитительно-мягкие губы еще раз. Первым сдался Магнито - он отвел взгляд и устало отвернулся в строну кресла. - И что это только что было? - к Чарльзу вернулась способность говорить. - Ну, ты, вопреки договору, между прочим, кричал в моей голове о помощи, я и помог. Что-то не так? Как бы Ксавьер этого не хотел, но Эрик был прав. От досады из-за своей же ошибки, телепат опустил голову, и вдруг выдал: - Эрик, тебе сейчас придется помогать мне еще раз. Лэншерр недоуменно покосился на друга, и через мгновение ему сперло дыхание; он понял, что тот имел ввиду. По руке профессора, в которой он держал остатки этого несчастного десерта, текли дорожки растаявшего напитка, как и по руке самого Эрика. Поскольку сейчас было жарко, Чарльз изменил своим вечным кардиганам и пуловерам, и в свободное время носил рубашки с подвернутыми выше локтей рукавами, Эрик же отдал предпочтение футболке вместо своей черной водолазки, поэтому на пути янтарных капель не было преград, и они бесстыже извивались по коже обоих. - И по твоей руке потекло... Может, притянешь салфетницу с кухни? Она вроде металлическая... Или лучше смыть во.... Закончить Чарльзу не дало ощущение губ Эрика на своем запястье. Ксавьер рвано выдохнул от неожиданности. - Что за...Эрик?.. Но Лэншерр уже ничего не слышал. Будто опасаясь спугнуть, он трепетно касался ошарашенного Чарльза, затем, не встретив ожидаемого сопротивления, более уверенно, почти собственнически прижимался сухими губами, исполняя роль салфеток... или воды... или о чем там говорил Чарльз. Он с наслаждением проводил языком по руке столь желанного сейчас телепата, вдыхал аромат его кожи, эту пьянящую смесь кофе и корицы, с примесью алкоголя, и слизывал липкие потеки, находясь на седьмом небе от счастья. Этот запах Чарльза, запах уюта, кружил голову и пробуждал желание притянуть к себе его, такого податливого, немного оторопевшего, и прижаться, не оставляя между двумя телами даже воздуха и, словно чистым кислородом, дышать Чарльзом, дышать и задыхаться от удовольствия. - Мм... может, можно и так... Виноват ли в том алкоголь или нет, но профессор тоже пришел в движение, в который раз за сегодня повторив за Магнито. Эрик почувствовал касание в области запястья и с удивлением отметил, что телепат, прикрыв глаза, сотворяет то же самое с его рукой, и от тех ощущений, что дарил ему Ксавьер, у Лэншерра окончательно отказали тормоза. Остатки льда на палочках оказались на полу, и сейчас это волновало Эрика меньше всего. Он резко, может даже слишком, дернул Чарльза на себя, одной рукой крепко обвил того за талию, а второй схватил за волосы на затылке. Глаза этих двоих составляли поистине впечатляющий контраст: небесно-голубые, неизменно излучающие добро и надежду, а сейчас подернутые алкогольным туманом глаза Чарльза, и по-антарктически серо-зеленые, но оттого не менее восхитительные, сочащиеся похотью и всепоглощающей страстью глаза Эрика. Их взгляды пересеклись буквально на одно мгновение, но Лэншерр готов был поклясться, что видел, как вспыхнула искра, и этого было достаточно. Эрик накрыл эти невообразимо мягкие и податливые губы своими, изнемогая от счастья и нетерпения: он наконец-то получил то, о чем так долго мечтал, и теперь, словно одержимому, ему хотелось большего. Чарльз неуверенно ответил на поцелуй, и Эрик проник языком в чужой рот, запрокинув тому голову. Лэншерр целовался просто невероятно, вкладывая в поцелуй столько дикости и желания, что у Чарльза внутри все сводило, стягивалось в тугой узел где-то ниже пупка. Оторвавшись от припухших губ цвета едва спелой малины, Эрик переключился на беззащитную шею профессора, где кожа была настолько чувствительная и нежная, что обделить ее вниманием, не оставить на ней несколько укусов было просто невозможно. Чарльз тяжело дышал, судорожно хватаясь за мощные плечи Лэншерра. Почему-то было ощущение, что все, что они делают - правильно, что так и должно быть, никак иначе, но предательский румянец никак не желал сходить со щек Ксавьера. Ему не понадобилась телепатия, чтобы понять, что поцелуями-укусами Магнито не насытится и непременно пойдет дальше. А Эрику было мало Чарльза, мало лишь лица и шеи, ему хотелось обладать всем Чарльзом, всем и сразу. Он резко дернул на нем рубашку, оторвал разом все пуговицы, нетерпеливо стянул ее вниз и шумно втянул воздух от открывшегося зрелища. Лэншерр обнажил великолепный, гибкий торс Ксавьера и отчетливо почувствовал, что и до этого не хилое возбуждение теперь больно оттягивает ткань джинсов. Эрик припал губами к выемке ниже шеи и в награду получил полувздох-полустон, двинулся ниже, провел языком по выступающей ключице и тут же прикусил, оставляя краснеющий след. Вдруг Лэншерр почувствовал давление в области груди: Чарльз толкал его в сторону кровати, попутно силясь стащить с него раздражающую футболку. Эрик хмыкнул в ответ на эти не совсем успешные попытки, одним движением отправив ненужный элемент одежды в противоположный угол комнаты. Затем он сгреб Чарльза в охапку (тот, в свою очередь, безропотно поддался), вслепую отступил на пару шагов назад, пока не уперся ногами в кровать и бережно, словно дражайшее сокровище, уложил на нее свою ношу, навалившись следом. Телепат притянул к себе Эрика и позволил ему наслаждаться своей мягкой, восхитительной кожей. - Эрик... мм... хах... Эрик, Э-эрик, - Чарльз умудрялся шептать заветное имя в секундных паузах между поцелуями, пытаясь ухватиться за короткие светлые пряди, чем беспощадно сносил Эрику уже которую по счету крышу. Лэншерр сходил с ума от ощущений, с нажимом проводил шершавыми, горячими ладонями по бокам Ксавьера, в то время как пряжки ремней, пуговицы и молнии на штанах обоих самостоятельно (с поддачи одного нетерпеливого повелителя металла) расстегнулись и поползли вниз, увлекая за собой лишнюю сейчас ткань, освобождая колом стоящую плоть от оков одежды. Чарльз приподнял бедра, помогая Лэншерру стащить с себя брюки, а тот едва не задохнулся: одновременно с этим, бесстыжий телепат вполне неоднозначно прижался к нему пахом. Эрик остервенело стянул последнюю преграду между их телами и, рвано выдохнув, вжал Чарльза в кровать. Руки и губы Эрика были повсюду. Ксавьер плавился и таял, словно мороженое, под напором этих касаний, все больше и больше распалял желание между ними, дарил Лэншерру еле сдерживаемые, негромкие, но чертовски пошлые стоны. Телепат вцепился в плечи Эрика, ощущая под руками влажную от пота кожу и словно впервые увидел нависшего над ним мутанта. Идеальное, в меру подкачанное тело, рельефный торс, мощные руки со вздувшимися от напряжения венками, удивительное в своей строгости лицо, спадающие на лоб пряди волос...Эрик был восхитительно-прекрасен, и страсть только подчеркивала его великолепие. Вдруг Ксавьер словно опомнился и, тяжело дыша, с трудом выдавил из себя: - Э-эрик... ах... мм... де... дети... - Выруби их, Чарльз, - прорычал тот. Профессор приложил пальцы к виску и честно, со всем усердием постарался сконцентрироваться на умах обитателей поместья и раздать всем приказы уснуть. Но как тут, черт возьми, можно думать о чем-то еще, когда пальцы Эрика многообещающе сомкнулись кольцом вокруг члена? "К черту", - пронеслось у него в голове, прежде чем в глазах потемнело от удовольствия. Лэншерр провел языком по стволу, коснулся большим пальцем головки, размазывая капельки смазки, затем обхватил губами, несильно сдавил, посасывая, и взял в рот на треть длины. Получил поощрительное "Ох, Э-э-э-рик" и дрожь подмятого под ним тела и удвоил нажим, брал уже полностью, усердно работал языком и глотал слюну. Чарльз захлебнулся громким стоном, вздрогнул всем телом, положил ладони на затылок Эрика, несильно прижав его голову еще больше. Несколько глубоких поступательных движений - и Ксавьер едва не кончает ему в рот, но Лэншерр в последнюю секунду успевает сжать член у основания, хищно скалясь. - Ты кончишь только со мной, Чарльз. От этого низкого, чертовски возбуждающего голоса с хрипотцой телепат готов прямо сейчас усесться на член Эрика и двигаться вниз-вверх до изнеможения, но такой вариант Лэншерра не устраивает. Он поднимает руку и с полки в ванной притягивает первый попавшийся металлический тюбик, видимо, с кремом. Обильно смазав им девственно-узкий проход лежащего под ним Ксавьера, медленно вводит один палец, следит за его реакцией. Чарльз кривится: ощущения не из приятных, но почти ласковые, и в то же время настойчивые поцелуи Эрика помогают отвлечься. Ксавьер проявляет поистине колоссальную выдержку, терпит один, затем два, три пальца, которые растягивают его, готовят к большему. Губы Лэншерра касаются уха, шепчут что-то возбуждающе-пошло, и щеки Чарльза краснеют, приобретая помидорный оттенок. Вскоре Ксавьер привыкает и уже сам откровенно насаживается на пальцы, стонет, прося продолжения. - Э... Эрик... пожа-ах!-алуйста... Эрик готов кончить только от этого дразнящего, охрипшего голоса, от вида распластавшегося под ним, вспотевшего, стонущего профессора, и из последних сил сдерживается, чтоб не засадить ему по самые яйца. Впрочем, похоть и необузданное желание берут верх над крупицами здравого рассудка в два счета, и Эрик заменяет пальцы собой, входя сразу и до предела. Чарльз под ним издает громкий вопль, закусывает губу и отчаянно цепляется за спину Лэншерра, оставляя красные полосы от ногтей: все таки у Эрика далеко не маленький, и ему, Чарльзу, больно. Но Эрик не может больше сдерживаться и, не дав тому привыкнуть, выходит почти полностью и снова вгоняет член до самого основания, издав рык блаженства и, видимо, задевает простату, ибо Чарльз вторит ему, выгибаясь в пояснице. Лэншерр почти сразу переходит на бешеный темп, с яростью вколачиваясь в тело телепата, а тот, с трудом удерживая заданный ритм, вскидывает бедра ему навстречу и не пытается сдерживать стоны, порой переходящие в крики. - Эрик... о боже!! Эрик!... еще!... да-а... Эрик! Не-кха!... останавливайся... Лэншерр утробно рычит, остервенело вклиниваясь в Ксавьера, пятнает бедра краснеющими отпечатками пальцев, не жалея, ставит метки зубами на бледной, соленой от пота коже, трахает жестко, сходит с ума от тесноты и жара внутри него; Чарльз же просто задыхается от экстаза и удовольствия, балансирует на грани сознания, напрочь забывая о кислороде, скрещивает ноги за спиной Эрика, вздрагивает всем телом и стонет, как последняя шлюха. Телепат притягивает Лэншерра к себе, целует, отдавая преимущество, подчиняясь. А Эрик подчиняет, властвует, имеет и не щадит. От финала их отделяют считанные толчки, и Эрик совершает их по-настоящему остервенело и беспощадно, снося крышу и себе, и Чарльзу. Ксавьер зачем-то соединяет их сознания, а секундой позже бурно кончает в руку Лэншерра и себе на живот, до одури сжимает мышцами член внутри себя и издает полный наслаждения, умопомрачительной громкости стон. От этого 9-бального урагана ощущений, Эрик взрывается невероятным, усиленным вдвое, даже втрое оргазмом, с животным рыком изливается в измученное тело Чарльза, заполняя его собой полностью и без остатка. Дыхание перехватывает окончательно, и в глазах у каждого взрывается фейерверк ни с чем не сравнимого удовольствия: оргазм такой мощи оба испытали впервые в жизни. Эрик удосужился выйти из Чарльза, прежде чем устало завалится на него и сжать в объятиях, чувствуя, как все тело наливается тяжестью и приятной истомой. Ксавьер, впрочем, и не думал возмущаться, лишь рассеяно перебирал светлые, влажные пряди Лэншерра, позабыв обо всем на свете. Когда сердце замедлило свой бешеный темп, Эрик поднял взгляд на Чарльза и прошептал: - Это было... восхитительно. Спасибо. Чарльз тепло улыбнулся и ответил: - Мне тоже... понравилось, - а затем, насупив брови, добавил: - Посмотри, теперь мы оба грязные, и липкие, и потные, и... нет, Эрик, Эрик! Лэншерр воспользовался полюбившейся ему тактикой, а именно принялся водить языком по груди Чарльза, слизывая белесые потеки, но остановился, поднял голову на вскрик. Ксавьер посмотрел на него со строгостью, изо всех сил стараясь скрыть пошлый блеск в глазах и сбившееся дыхание. - В этот раз мы воспользуемся водой и мылом. - Так даже лучше, - по-акульи оскалился Эрик, слез с кровати и, взвалив протестующего Чарльза к себе на плечо, направился в ванную. *** После этой ночи Эрик твердо решил, что больше не сунется в комнату Ксавьера, не захватив с собой какое-то лакомство, а Чарльз дал ему понять, что без сладкого угощения Эрик туда и не пройдет.