Нормальность

- Знаешь, Бридж, я в жизни большего дерьма не видел, - говорит Альдо Рэйн, как только она выключает проектор. Она всегда ждет свое имя в титрах и только потом нажимает кнопку. Эти киносеансы для Бриджет фон Хаммерсмарк - время воспоминаний о былом величии. Для Альдо Рэйна - трехчасовая черно-белая пытка. - Этот фильм оценил сам Геббельс, - возражает Бриджет, включая свет. - Если ты поверила, то, боюсь, мозгов у тебя еще меньше, чем таланта, - Альдо сидит на диване и потягивает пиво, глядя на то, как она суетится, возвращая все на свои места. В сорок третьем быть вместе казалось им обоим отличной идеей. Лейтенанту Рэйну нравилась задница фон Хаммерсмарк, а Бриджет вдохновляли перспективы, ожидавшие Альдо, чей отряд в один вечер расправился со всей верхушкой Рейха и закончил войну. Звание генерала, присвоенное Рэйну, лишь убедило Бриджет в верности собственных расчетов, и уже в сорок четвертом они сыграли чересчур пышную, но определенно громкую свадьбу. К сорок шестому эйфория сошла на нет, и до обоих наконец дошло, что они, возможно, являются самой неудачной парой за всю историю института брака, включая союзы карликов и уродов, но Альдо их совместная жизнь казалась настолько забавной, что, несмотря на ожидания знакомых, Ублюдков и обозревателей светской жизни, о разводе он не думал. Бриджет с ее надрывным восприятием действительности оказалась на редкость безразлична к их вечным склокам, хотя генерал Рэйн прекрасно знал, что попросту не в ее интересах уходить от него, особенно после того, как все немецкое имущество фон Хаммерсмарк еще два года назад конфисковали советские войска. "Шлюшьи цацки - на дело революции", - Альдо еще долго не унимался, узнав новость. Бриджет молчала и выкуривала одну сигарету за другой, подолгу запираясь в ванной и напевая некогда любимую немецкой солдатней Лили Марлен. Из них никогда не выйдет нормальной семьи, думали они оба, но тем не менее, каждый вечер они засыпали в одной постели, будто надеясь наутро проснуться рядом с кем-то другим. *** - Вот интересно, Бридж, ты бы и правда дала британскому лейтенанту? - как-то спрашивает Альдо, забираясь под одеяло. Арчи Хикокс, лейтенант и кинокритик, погибший в таверне под Надин, был хорош собой и невероятно обаятелен, и Бриджет нередко задавалась вопросом о том, что было бы, останься он жив. Были бы они вместе - блистательная богемная пара, объект зависти окружающих? В ночь после свадьбы с Рэйном Бриджет упорно представляла на месте Альдо прекрасного лейтенанта с грустными глазами, ровно до тех пор, пока ее новоиспеченный супруг не ляпнул, что "для кинозвезды сиськи у тебя так себе, Бридж". Тогда она поняла, что никогда не сможет заменить Альдо Рэйна кем-то еще даже в своем воображении. Его было так много вокруг нее, что свыкнуться, как оказалось, не составило труда. - Едва ли, - фыркает Бриджет, - Не удивлюсь, если он предпочитал мужчин. - Стрелял он точно как баба, - усмехается Альдо, приобнимая ее, и они выглядят совершенно как нормальная пара. Если не считать, что нормальность в их жизни - редкий гость. *** Альдо не страдает поствоенным синдромом, как, например, ее отец, пустивший себе пулю в висок в двадцать пятом. Альдо говорит, что ему насрать на ту войну теперь, когда он отлично устроился в Калифорнии с красоткой-кинозвездой и генеральскими погонами. Бриджет охотно верит, и ей льстит то, что он причисляет ее к преимуществам своего положения. Бриджет теперь наконец-то зовут в Голливуд и наконец-то она с гордо поднятой головой отклоняет предложение главной роли как недостаточно привлекательное для такой как она. Ее жизнь складывается так ровно и ладно, что, Бриджет уверена, выйти за Альдо Рэйна того стоило. Она привыкает к его манерам и сомнительным комплиментам, теперь они кажутся ей нормальными. Бриджет также кажется, что жизнь удалась и что до самого конца ничто не сможет испортить этот праздник достатка и славы, но Бриджет не берет в расчет то, что на календаре - всего только сорок девятый год. Когда в пятидесятом начинается война в Корее, Альдо Рэйн снова едет в Вашингтон, а Бриджет фон Хаммерсмарк впервые за тринадцать лет соглашается на роль второго плана. *** Шрамы - то немногое, что объединяет их. У Альдо - лоснящаяся багровая полоса через всю шею, у Бриджет - предательски темнеющее пятно на лодыжке. Они ненавидят свои шрамы. Они каждый день касаются именно их. - У псячьего дока руки из жопы росли, не поспоришь, - говорит Альдо, надавливая указательным пальцем на отметину на ее лодыжке, совсем как тогда, накануне операции Кино, когда он ковырял тем же пальцем в еще свежей ране. Они сидят на диване в гостиной, и Бриджет не отвечает, поджав тонкие губы и смотря в окно. Альдо Рэйн вернулся из Кореи с испещренной осколками щекой, и Бриджет становится неловко жаловаться на свой почти что крохотный шрам на ноге, настолько привычный и теперь даже кажущийся ей нормальным. *** Спустя неделю после его возвращения в Бриджет возникает что-то среднее между состраданием и синдромом жертвы. Она всегда ненавидела несовершенство из-за всепоглощающей жалости, возникавшей в ее груди. Когда Альдо Рэйн и его изуродованное лицо начинают вызывать у нее жалость, она решается на то, о чем никогда не думала раньше. Она решает родить Альдо Рэйну ребенка. Бриджет усердна в своем старании, и в постели она пытается не отводить взгляд от его лица, чтобы ненароком не передумать. Ее усилия тщетны, и Бриджет немного расстроена тем, что даже не может дать ему то, что Альдо Рэйн заслужил по праву. Не может дать ему нормальной семьи. Зато Белый дом оказывается куда проворнее, вручая генералу Рэйну медаль Конгресса. Бриджет успокаивается, решив, что медаль он заслужил куда как больше, и оставляет свои попытки. Узнав об этом, Альдо очень долго смеется, не переставая удивляться тому, какая же идиотка его жена. *** Альдо учит ее играть в покер, а Бриджет в шутку отыгрывается импровизированными уроками итальянского. Она не снимается уже год, но ее помнят, о ней говорят, и это главное. Бриджет все еще раз в месяц пересматривает свои фильмы, и Альдо до сих пор плюется на этот "пропагандистский шлак". Их жизнь совсем другая теперь, и они совсем не те, какими были тогда, в оккупированной нацистами Франции. - Знаешь, Бридж, жена из тебя вышла лучше, чем актриса, - однажды совершенно неожиданно говорит Альдо, сидя за столом и откупоривая бутылку с пивом. Бриджет таинственно улыбается, отковыривая подгоревшее мясо от сковороды. Иногда их семья кажется им нормальной. Просто нормальность у них своя.