Больше не убегу

Боюсь идти домой. Наверное, он волновался. Может быть, даже побежал меня искать. Я просто эгоист. Долго сижу на лестнице несколькими этажами выше и выкуриваю несколько сигарет кряду. Он не любит, когда я курю, столько раз просил меня бросить… я не бросил. Сам он не курит, никогда даже не пробовал. Говорит, не видит смысла. Вспомнив об этом, торопливо убираю уже четвёртую сигарету обратно в пачку, как будто бы он может сейчас меня увидеть. Без сигареты между зажатых губ, без дыма в лёгких я снова начинаю волноваться, даже сильнее, чем обычно. Наверное, он будет долго ругаться. Скажет, что не понимает, почему я так с ним поступаю, будет ужасно злиться и в волнении ходить передо мной по комнате туда-сюда. А я снова надену на лицо маску безразличия, лениво следя за ним взглядом, буду на все его вопросы отвечать односложно, как будто мне всё равно. Он посмотрит на меня так, как будто бы хочет ударить, только руку он на меня никогда не поднимет, я знаю. Он хлопнет дверью и уйдёт на улицу, долго будет там бродить, а утром всё будет, как не бывало. Он всё забудет зачем-то. Забудет мои постоянные придирки по всему, как я его доводил, флиртуя с другими, как кричал на него в тот вечер, а потом, хлопнув дверью, не появлялся всю ночь и последующий день. Он забудет, как судорожно обзванивал всех моих друзей, выходил бродить по улицам в надежде меня встретить. Раньше бывало, он находил меня пьяным, в каком-нибудь скверике и сопровождал домой, но в последнее время я прячусь по подъездам, и он ни разу меня не нашёл. Он всё забудет до тех пор, пока это не повторится снова. Я не знаю, что заставляет меня так поступать, правда. Я каждый раз говорю себе, что я идиот и эгоист, что хватит с ним играть, пока его не потерял. Я знаю, он меня любит, иначе бы не терпел столько времени всё это. Наверное, я тоже его люблю, иначе бы не возвращался каждый раз. Наверное… наверное, да. Он меня старше на несколько лет, поэтому раньше казался недосягаемым. Помню, когда мы только-только познакомились, я был от него без ума. Замирал от звука голоса, от пронзительных глаз, мило краснел, когда он был рядом. Он улыбался мне, а внутри всё переворачивалось. А ещё он меня притягивал тем, что я таких никогда не встречал. Таких красивых, как бы светлых изнутри людей, заботливых, верных, интересных. А потом я понял, что он тоже в меня влюблён. Первый поцелуй как сейчас помню, и губы обжигающие, сладкие, привкус кофе со сливками и руки сильные на спине. Всё было идеально, как в сказке. Которую я всегда почему-то пытался сломать. Разглагольствую, а внутри всё сжимается в страхе, что он на этот раз больше не стал меня ждать. Что ему надоели мои выходки, надоела постоянная нервотрёпка. Боюсь спуститься вниз, в квартиру, увидеть выключенный свет, пустые вешалки вместо его вещей. Я сам себе отвратителен. В этот раз мы снова поссорились. Я знал, что был виноват я, и всё равно кричал, злился, раскидывал вещи. Вначале он пытался меня успокоить, а потом самообладание изменило ему, и он просто вышел из комнаты. Он так не делал никогда. Он всегда оставался со мной, молча выслушивал мои псевдо - претензии, качал головой. Иногда осторожно замечал, что я веду себя так неспроста, предлагал проконсультироваться с психологом, что вызывало новую волну ярости. А тут он взял и ушёл к себе в комнату. А я вместо того, чтобы пойти за ним, позорно сбежал, чтобы потом шляться всю ночь невесть где, шататься по чужим подъездам, выкуривать одну за одной, сидеть на лестнице и судорожно кашлять от количества принятого никотина, ухватившись за перила и согнувшись пополам. Начинает светать. Интересно, спит ли он? Навряд ли. Ждет, наверное…. Или… не ждёт? Внутри что-то обламывается от страха. Засовываю в карман зажигалку, которую крутил в руках и торопливо спускаюсь вниз. Долго стою перед знакомой чёрной дверью и не решаюсь позвонить. Минуты текут медленно, не торопясь, в квартире ничего не слышно, тишина. На уровне глаз висит дверной звонок, на который я никак не решаюсь нажать. Вот сейчас, сейчас, ещё минуту… Дверь распахивается, и в животе что-то ухает вниз, когда я вижу его холодные глаза. Смотрит со льдом, во взгляде ни частички тепла, которое я так хочу найти. И голос, жёсткий, размеренный, заставляет сразу как-то сжаться. - Явился, наконец? Я молчу, пытаюсь понять как мне себя вести. Я никогда его не видел таким. Довел, наконец? Чёрт, мне не по себе. А он смотрит, как не бывало, изучающе, ждёт чего-то. Окидывает взглядом небрежно. Я знаю, он почувствовал, что я насквозь пропах сыростью, плесенью, табаком. И перегар, наверное, чувствуется. Он отходит в сторону, предлагая зайти. Я подчиняюсь, прохожу в прихожую, хотя сейчас мне больше всего на свете хочется снова убежать. Скрыться от взгляда, от голоса. Чёрт, да что же это такое?! Я совсем не знаю, как себя вести. Хочу метнуться к себе в комнату, но туда дверь закрыта. Я хочу подергать ручку, но потом передумываю, и медленно разуваюсь под пристальным взглядом. Пытаюсь сохранить невозмутимый вид, но от непонимания происходящего становится дурно. Я не знаю, что он задумал. Неторопливо прохожу в гостиную, хочу сесть, нет, упасть на диван и забыться сном, но что-то не даёт. Я выхожу на середину комнаты и поворачиваюсь к нему, кусая губы. А он всё такой же невозмутимый и спокойный, смотрит как учитель на проштрафившегося ученика. Я никогда не видел его таким… суровым? Строгим? Что я хочу сказать? Может быть мне нравится этот новый он? По-крайней мере, сейчас у меня нет совершенно никакого желания закатывать новую истерику. Вздрагиваю от его голоса, прозвучавшего во внезапной тишине: - Ты ничего не хочешь мне сказать? Я… Я, наверное, нашёлся, что бы сказать, не будь он сейчас таким. Я бы снова обвинил его во всём, закричал, уронил бы что-нибудь на пол. Но сейчас… язык не поворачивается. Инстинкт самосохранения, что ли, заработал? Молчу, даже головой не качаю. Жду. Изучаю. Пытаюсь понять. И пытаюсь прогнать прочно засевший в душе страх. А его взгляд немножечко, совсем чуть - чуть, но всё-таки оттаивает. Сразу стало легче дышать. Он делает шаг ко мне навстречу и роняет, совсем тихо: - Я волновался, ты знаешь? Чёрт, знаю, очень хорошо знаю! Почему он говорит так медленно, так негромко? - Ты знаешь, что каждый раз я обзваниваю всех твоих друзей, пытаясь тебя найти? Что каждый раз ищу причины в себе, пытаюсь понять, чем мучаю тебя, понимаешь? Что заставляет тебя так поступать? И тут его голос снова окреп, обрёл силу. В нём зазвучали жёсткие стальные нотки: - А сегодня я понял, что проблема не во мне. Ты каждый раз, словно ребёнок, играешь с чувствами окружающих, отравляешь жизнь и себе и другим. Поступаешь, как заблагорассудится, прячешься, шляешься по тёмным улицам, подвергая себя опасности. Убегаешь от проблем, которые сам создаёшь. Он припечатывал меня каждым словом, которые звучали как приговор. А он говорил и говорил, не собираясь останавливаться: - Твои постоянные истерики, нежелание замечать свои недостатки, самодовольство и эгоизм… Долго ли это будет продолжатся? От этого монолога внутри образовалось какое-то старое, давно забытое чувство, от которого алели щёки, сам собой опускался взгляд. Стыд?! Чёрт, да почему же меня так трясёт? Может потому, что его слова… правда? Никогда его таким не видел. Я не знаю, что мне делать. Я не могу каждый раз убегать. Если бы он сейчас обнял меня, если бы… Он чувствует моё состояние, знаю. Он хочет, чтобы я всё осознал. Вот только это не так-то легко, как кажется. А ещё я интуитивно понимаю, что это не конец… Сбежать бы куда-нибудь, забыть сегодняшний день, вычеркнуть этот эпизод из своей жизни. Я не хочу задумываться об этом, я не хочу разграничивать свои поступки на правильные и неправильные. Заставляют меня очнуться его руки, метнувшиеся к… ремню? Я во все глаза смотрю на то, что он делает, и никак не могу поверить увиденному. Он расстегивает ремень… секс? Хочет изнасиловать? Нет, он зачем–то вытаскивает эту хищную кожаную полоску, складывает его вдвое… Меня пронзает внезапная догадка и я отступаю на шаг назад, шокировано глядя на него: - Ты… ты что? – и это мой голос? Чёрт, почему я так испугался? Потому что знаю, что он никогда не станет так шутить? Никогда не станет играть со мной так, как я с ним играл? Присутствие духа изменяет мне, когда я вижу, как он приближается. Он намерен сделать то, что задумал. Пытаюсь проскочить мимо, ударяюсь коленом о жесткую деревянную основу кресла и едва не падаю. Я плохо управляю своим телом, оно как будто бы стало ватным от страха. Плечом врезаюсь в дверной косяк, но не успеваю выскользнуть в прихожую. Тёплые объятия, несколько минут обещавшие успокоение, теперь кажутся железными тисками. Он намного меня сильнее. Это я всегда был задохликом, хрупким и хилым, а он… - Больше ты от меня не убежишь. Я не оставляю попыток вырваться, хотя знаю, что это бесполезно. Мне с ним не справиться, он меня не отпустит. Он очень горячий, наверное, волнуется похлеще меня. Но мне не хочется об этом думать. Я брыкаюсь, громко ругаюсь, кричу, но он только крепче прижимает меня к себе. Я перестаю соображать, что происходит. Одна из его рук вдруг резко перемещается вниз, и я с ужасом понимаю, что он сдёргивает с меня джинсы, в которые я сегодня забыл вдеть ремень. Они не в обтяжку и свободно спадают к коленям, а я вдруг вижу перед собой бежевый узор обивки дивана. Он перекинул меня через подлокотник. Я пытаюсь встать, но кто бы мне позволил? Ещё несколько секунд, и он сдёргивает с меня нижнее бельё, отправляя его вслед за джинсами. Меня заполняет отчаяние, краска заливает лицо. Хочется умереть. Я бы душу, наверное, в этот момент продал бы, только чтобы оказаться в другом месте. Слишком унизительное положение, слишком непривычное. Меня никто никогда не наказывал. Тем более – таким образом. Он не обращает на мою ругань никакого внимания. И не говорит ничего тоже, только вжимает рукой за поясницу в мягкий подлокотник. Я его ненавижу! Кричу это вслух, и он вздрагивает как от удара, но не изменяет своему решению… Раздаётся внезапный хлопок, и меньше чем через секунду ягодицы обжигает резкая боль. Вскрикиваю больше от неожиданности, чем от невозможности удержать крик и удваиваю попытки вырваться. Из горла льются ещё более изощренные ругательства, от которых у любого вяли бы уши… Но не у него. Он привык, наверное. Он медлит несколько секунд, прижимая мои ноги своей ногой к боку дивана, а потом размахивается снова. Шлепок. Я вою, вытягиваясь от боли. Чёрт, чёрт, чёрт! Как же больно! Он не собирается останавливаться. Да и жалеть меня тоже. Правая рука сама тянется назад, другой упираюсь, пытаюсь привстать. Он перехватывает мою руку, прижимает к пояснице, а на ягодицы ложится новый удар, заставляющий меня взвизгнуть. Чёрт, чёрт, чёрт! Я не смогу это выдержать! Он больше не делает пауз. Ремень взлетает, и тут же моментально прикладывается к моей пылающей точке, причиняя массу невыносимой боли. Бежевые узоры, вьющиеся по бархатной обивке сливаются в одно расплывчатое пятно. Я боюсь представить, каким жалким выгляжу сейчас со стороны. -Хватит! Хвааа…. Мольбы о пощаде льются сами собой, но рвутся постоянными вскриками. Он порет размеренно, жестко, хладнокровно. Во мне мешаются ярость, гнев, ненависть, обида. Мне очень обидно. Конечно, мы занимались сексом, он не раз видел меня обнажённым, но едва ли можно сравнивать то моё положение с этим. Сейчас я чувствую себя слишком беззащитным, открытым, и сознание этого больно щелкает в мозгу. Наверное, на его месте я испытал бы отвращение к такому себе. К такому слабому, жалкому, размазывающему слёзы по лицу. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Ещё несколько тугих щелчков, и я забываю обо всём. Забываю свой стыд, чувство унижения, свои амбиции, то, каким я сейчас выгляжу. Куда-то пропадает вся гордость, желание спорить и возмущаться, только покорность и желание прекратить это всё. В этом мире существуют только горячая боль и тепло Его тела. Я дёргаюсь, позорно рыдаю, взвизгиваю, как девчонка. Я не могу это терпеть. Он останавливается далеко не сразу, даёт всласть натерпеться и нареветься от хлёстких ударов. И когда мне кажется, я уже не выдержу и вот так вот и помру, оставшись печальной тушкой валяться на диване, он, наконец, отбрасывает хищную кожаную полоску в сторону. Но мне остановится не так-то легко. С одной стороны чувствуя колоссальное облегчение и счастье, с другой я продолжаю позорно всхлипывать, судорожно вцепившись пальцами в мягкую ткань. Реву долго, отчаянно, самозабвенно, от боли, стыда, и острого чувства вины. Мне всё никак не удаётся остановить рвущиеся изнутри рваные звуки. Мне кажется, что он ушёл. Внезапно сильные, нежные руки, легко скользят по спине, как пушинку, отрывают от дивана. Он крепко прижимает меня к себе, не даёт вырваться, укачивает, как ребёнка и не говорит ни единого слова. Я перестаю дёргаться, и вдруг, неожиданно сам для себя затихаю, покорно обнимая его в ответ. Он отрывает меня от пола, и несёт в спальню, нежно, бережно, как драгоценную ношу. Меня переполняет любовь. Я впервые за долгое время понимаю, насколько она сильна. Он больше не холодный. В его взгляде, словах, действиях всё пронизано теплом. Он снова такой же заботливый, надёжный, каким был до этого. Да он и не переставал таким быть всё это время, это я, отгородившись маской безразличия, не желал этого замечать. Я боюсь встретиться с ним глазами, и утыкаюсь носом ему где-то в районе шеи. Он укладывает меня на кровать, накрывает покрывалом, и целует крепко, но я больше не хочу, чтобы он уходил. Я отчаянно хватаю его за штанину, как когда-то взрослых в детстве, и прошу тихо и нерешительно: - Подожди… побудь со мной. Он послушно останавливается, а потом ложится рядом, подтягивая меня к себе, даря тепло и успокоение. Я прячу лицо в сгибе своего локтя, чтобы не видеть его лицо, взгляд, заботу, но он истолковывает этот жест по-своему. - Ты… ты меня ненавидишь? – в его голосе страх, подобный тому, который я испытывал, боясь, что он не дождётся меня в этот раз. Я вздрагиваю от вины и стыда, и шепчу тихо, прижимаясь к нему: - Нет… я… я люблю тебя…. - Тогда… тогда посмотри на меня. Он разворачивает меня к себе, нависает надо мной, отрывает руки от моего лица. Я тут же зажмуриваюсь, вжимаясь головой в подушку. Не хочу. Не хочу, не хочу, не хочу! Но он не останавливается. - Пожалуйста, пожалуйста, – просит он, одаривая меня нежными поцелуями… и я сдаюсь. Открываю медленно глаза, и встречаюсь с синим, пронзительным взглядом. Как в первый раз. А он смеётся счастливо: - Мой маленький, светлый котёнок. И засыпая в заботливом кольце рук, я вдруг подумал, что теперь всё будет по-другому. Я больше не буду убегать. И притворяться безразличным тоже.