Калейские страсти

You will never have peace Until they give back Calais. 1394 Eustashe Deschamps -> Charles VI (потому что на французком рифма хорошая) Never shall the Frenchmen Calais win Until iron and lead like cork shall swim. Надпись на воротах крепости Кале до 1551 г., выведенная злобно хохочущими английскими колонистами Думаю, голубь мира был попросту застрелен. Julia Jacob Dignus об эволюции человеческих отношений *** В моде было ругать англичан. То есть, это было в моде еще с появления такого слова - "англичане". (Как покажет время, модно это было не только с точки зрения Франции и других стран, но и с точки зрения самих англичан. Просто те считали это исключительно собственной прерогативой.) С одной стороны, ничего хорошего в этом, конечно, не было. Но с другой, если смотреть с позиций нашего времени, где никогда не знаешь, кому верить - они всегда знали, где находится враг. - Кале - это такая толстая заноза в филейной части Франции. - И он на нее насаживается, и насаживается, и насаживается... Собеседники прыснули. - Слушай, это почти болезнь. Он совсем свихнулся на почве нашего братца. - Ну ты еще скажи, Скотт, что он влюбился. - Да черт его разберет. Два таинственных собеседника в углу таверны вновь расхохотались, не заметив, как еще один посетитель, лицо которого было скрыто тенью от шляпы, торопливо вышел из заведения. Это был Францис Бонфуа, и он скрежетал зубами. Если бы этот текст писал достопочтенный Фруассар, то он бы, наверняка, ввернул бы фразу про "омрачившееся чело юноши". Но я совершенно не он, и потому скажу прямо: Англия был прыщав, нескладен и лохмат. Умилившихся читателей я призываю смотреть на вещи реально. Напоминаю, что века были так себе, Средние. И стерильным считалось то, например, что благословил священник. Сам священник также по умолчанию считался стерильным. С остальным как-то справлялись время от времени случавшиеся пожары. Прибавьте к этому мерзкий ломающийся голос и почти истерические перепады характера из-за лезущих зубов мудрости. Нет, к пожарам мы возвращаться не будем. Франция же не имел прыщей. Впрочем, он также не имел усов с бородой, мышц и, время от времени,мозгов. Последнее случалось с ним не слишком часто, но очень характерно. А еще он не имел маленького, крошечного, но весьма полезного кусочка территории. А Англия имел. Вот тут-то и крылся секрет временных потерь рассудка Бонфуа. Просящий на хлеб нищий, заискивающе заглянув под шляпу юного господина, в ужасе отшатнулся и забормотал молитву. Франция знал - надо уже что-то с этим делать. Другой вопрос - что. *** "Нескладный лягушонок, растрепанный, неотесанный, несовершенный. Достойный сожаления, пожалуй. Лесная зверушка. Умиляет своими повадками. Ругается на французском. Неплохо ругается". Так бы описал соседа Бонфуа некоторое время назад. Но с тех пор много чего случилось. Тогда им было некогда разоряться на описания - в моде были крестовые походы, и островной мальчишка, хоть и скалил свои острые зубки, но вынужден был сопровождать правителей. Собственно, в походах-то ему зубки и повыбивали. Францис отлично помнил, что когда Артур задумывался, то высовывал кончик языка и начинал шатать один из молочных зубов. Такая же точно привычка была и у Гилберта, только зубов у того было несколько поменьше. И задумывался он, по крайней мере, при Бонфуа, несколько реже. - Хорошо, что нам разрешили взять арбалеты, - бросил как-то Англия через плечо, целясь в только ему видимую мишень. Дело было в Акре, возможно. А может и не в ней. Во всяком случае, в лесу. Всего и не упомнишь. - По мне так меч - это лучше, - пробурчал в ответ Гилберт, размахивая оружием. - Это по-мужски! По-христиански! И ваще. Бонфуа не выдержал. Есть такие моменты, когда просто знаешь, как поступить. И, впоследствии анализируя ситуацию, понимаешь, что не поступил бы иначе. - Смотри, там Саладдин! - закричал он, высунувшись из кустов. - Где?! Смешавшись, Артур пустил арбалетный болт куда-то в пространство, слишком высоко подняв руки - оружие из-за отдачи выскользнуло из рук и больно ударило в челюсть. Приглушенный вой Керкланда совпал с чьим-то предсмертным воплем. Перепуганный Гилберт не справился с инерцией меча, спеша на выручку товарищу, и споткнулся, крайне неудачно упав прямо на франка вместе со всем своим снаряжением. Так Англия лишился своего первого молочного зуба, а Франция - последнего. Чего лишился новый владелец болта, они так и не узнали. (Потом Третий Рейх нашел мумию в болоте, так что дело, пожалуй, было все-таки не в Акре. Была принята официальная версия, что мужчина был принесен в жертву как содомит. Арбалетный болт в расчет не брался. По этому поводу Геббельс даже высказался, что проклятых содомитов свои же болтами в живот пыряли, лишь бы это их содомитство пресечь. И на пол плюнул даже.) *** - Они же называют его "Калес"!.. Вопль негодования повис в воздухе. Чуть понизив голос, Франция закончил: - ...А также "Калейс" и "Каллейс". - Мы понимаем, это причиняет тебе много боли, названный сын наш, - логически заключил Людовик, глядя на выражение его лица. - Но мы знаем, что можем решить этот вопрос. - Как? - спросил Францис, так как правитель явно ожидал, что его спросят. У него было торжествующее выражение на лице, как будто он вернулся в детский возраст и хочет поделиться с кем-то Великим Секретом. "Ваш родственник, Карл Мудрый, атаковал. Другой родственник, Людовик Осторожный, атаковал," - устало подумал Бонфуа, борясь с желанием помассировать висок. "Как в сказке про трех братьев... и третий должен оказаться самым успешным, упаси Господи. Если бы я знал, в чем." - Мы решили жениться на дочери английского короля. - Но... - заикнулся молодой человек. - Она достаточно прилична для нас, пожалуй! Ну вот. И что тут скажешь. Попробуй намекни тятеньке, что молодке восемнадцать, а ему совсем уже не. Еще хлыстом по ногам даст. Вообще, Бонфуа видел Марию Тюдор. И подозревал, что она тайный английский засланец. Она была слишком румяна. Да и кто ее не видел? Самые крупные и богатые балы - она блистала везде, где только можно. - Пожалуй, - согласился Францис, кланяясь. Нельзя же вменять румянец девушке в вину, в самом деле. Особенно если тоже блистаешь на тех же балах. Можно так и себя скомпрометировать. Спустя несколько месяцев франк понял кое-что о женщинах. Стоя на могиле не рассчитавшего силы во время исполнения супружеских обязанностей правителя, он решил, что румянец можно расценивать по крайней мере как улику. И уже вовсе не от скорби, а от понимания сей печальной истины он вновь промокнул глаза платочком. Людовик XII, le Père du peuple, покоился в земле, Мария плыла обратно домой, а крепость Кале стояла. *** Смуглый брат Франциса поставил на землю корзину с виноградом и, смахнув со лба пот, поглядел на родственника с неодобрением. - То есть ты хочешь оставить нас с голой жо... - Pardon?! - Ну давай всех крестьян оденем в хлопок! - всплеснул руками парень. - Зиму-то, к слову, холодную предсказывают. И к тебе это относится больше, чем ко мне. - Я уверен, что этот гаденыш не посмеет копить у себя шерсть, не продавая, кишка тонка. И потом, у нас что, овец своих нету? По взгляду Антонио было понятно, кого он считает овцой. От корзины шел сладкий аромат с оттенком порочности. В то время, правда, Бонфуа не умел пока наслаждаться им должным образом. Аромат, однако, придавал уверенности в собственной правоте. - Ему уже хватает наглости совать в груз камни для веса. Я попробовал жаловаться, даже трех месяцев не прошло, но кто сидит в тамошнем суде? Вот-вот, все те же, степлерские английские рожи. Они наверняка и самого Керкланда за горло держат. Так что нельзя просто взять и отказаться. - А что ты предлагаешь? - спросил Бонфуа таким тоном, будто испанец обязан что-нибудь предложить. - Я предлагаю тебе пока глядеть по свою сторону гор, - уже почти раздраженно отрезал тот. - В крайнем случае, спроси у соседей. - У каких соседей? У Гилберта, что ли? - ухмыльнулся франк. - А хоть бы и у него. Думаю, он тоже не захочет ходить с голой... - Я понял, понял! Какой ты нелюбезный. Коротко выдохнув через нос, Антонио хрустнул костяшками пальцев и рывком поднял корзину. - Что поделать, - беззаботно сказал он и пошел дальше по своим делам, оставив фразу висеть в воздухе. Глядя ему вслед, Францис не удержался от мысли, что родственник своим поведением кого-то ему сильно напоминает. Впрочем, ему могло и показаться. Он машинально потер гладкий подбородок и направился к лошади. Еще одна вещь, которую понял галл - родственники бывают полезны, только когда вы сами им полезны. Впрочем, это как раз всегда было очевидно. *** - Пива господину за мой счет! - замахал рукой Францис. - Еще. "Господин" икнул и уронил голову на столешницу. Тяжко вздохнув, Бонфуа сгреб в кулак волосы на его затылке и отклеил от некогда похожей на дерево поверхности. - И что ты скажешь про крепость? - вкрадчиво спросил он. - О, у нас в Калесе было строго... - "Было"? - Пока меня оттуда не выпнули, как паршивого пса... Крупные слезы неожиданно покатились по щекам мужчины, оставляя дорожки на щеках. Он мелко затрясся, будто хотел зарыдать, но не сумел. - А все из-за этого прыщавого мальчишки... Франция навострил уши, продолжая поддерживать голову бывшего стражника в вертикальном положении. - И что же он сделал, этот мальчишка? - Засек меня спящим. Рука начинала затекать. - Как он выглядел? - Ну как...мелкий...бледный, как моль...волосы светлые, крысеныш эдакий... он там везде ошивается, его каждый знает... - Его, случаем, не Артур зовут? - Точно, точно... брови... Не выдержав, Францис разжал руку, и мужчина с глухим стуком упал обратно лбом на стол. Парень встряхнул рукой, разминая запястье. Проникнуть в крепость. Францис прикинул, сможет ли он сойти за англичанина. Спустя минуту размышлений он пришел к выводу, что только за мертвого. Спустя еще минуту он решил, что даже его труп будет слишком изысканен. В конце концов, даже его шоссы уже стоили целое состояние. А еще он пах, как фиалка летним вечером. То, что трупы обычно довольно безличны, он проигнорировал. Что-нибудь - изгиб губ, форма ушей, - просто обязано будет заявить миру, что перед ним лежит чистокровный француз. В конце концов в своих размышлениях Францис дошел до картины столь трагичной, что сам с трудом удерживался от слез. Жалеть себя, надо признать, было удивительно приятным времяпровождением. Но если отвлечься от жаления, картина вырисовывалась депрессивная. Стены под пятьдесят метров (кошмар), четыре входа, закрытые практически всегда. Неизвестное количество людей внутри. В четыре часа вечера - смена караула, торжественное закрытие ворот наглухо и месса, на которой, судя по всему, благодарят Господа за столь благодатную возможность терроризировать французов. Два кольца стражи и стражники стражи. Проштрафившихся стражников подвешивают в корзине на веревке, и если те выживают, перерезав ее и шлепнувшись на землю, то их выкидывают из города на год и один день. Да, стоило зауважать живучесть экземпляра, которого так хорошо обработал Бонфуа. А так же размах комплексов Артура (пятьдесят метров, чтоб его. Пятьдесят!). Францис почти сдался. Он ничего не мог противопоставить комплексам. Прежде всего потому, что не совсем понимал, что это такое. *** В доках было шумно, гамно и людно. Кто-то орал. Пахло пряностями, рыбой и потом. Маленький Лондон в самом себе. В доках работал Артур Керкланд, который орал и потел вместе со всеми, скинув рубаху для удобства. Что-то шевельнулось внутри Бонфуа. Сейчас вы, наверняка, подумали, что в его голове проснулись недостойные мысли, вызвавшие прилив крови к некоторым местам. И вы абсолютно правы. Зависть, охватившая француза, заставила его щеки заалеть, а кулаки сжаться. Какого черта плечи франка белее и уже, почему запястья такие тонкие?! Загорелая кожа мальчишки, занимающегося работой, и его крепко сбитая фигура наводили на мысли о силе...нет, об энергии будущего мужчины. Картину даже не портила почти болезненная худоба - напротив, она демонстрировала, что проворность и ярость настоящие, а слова с делом не расходятся. - А, это ты, - небрежно бросил Керкланд, бегло окинув его взглядом. И отвернулся, стремительно направившись к кораблю. Франция опешил. И все? - Да, это твой учитель жизни, любви и умению принимать поражения! Я так тронут, малыш, что ты разглядел в этом прекрасном мужчине своего товарища по детским играм! - Слушай, отчаливай, - прервал его Англия. - Мне тут партию камзолов подвалили, надо глянуть. - Бесплатный совет, мон ами! - ласково протянул Францис. - Убедись, что поставщик до конца смыл кровь. Испанская, знаешь ли, довольно жгучая. - Свали в туман. На моих коггах, ты знаешь, мусора не валялось. - А если не свалю? - Начнет валяться. Керкланд обернулся и хмуро оскалился. Присмотревшись, Бонфуа расслабился, несмотря на тихую угрозу. Сосед был все так же прыщав и лохмат. По сути, он не слишком изменился. Просто нужно смотреть на него с лица, а не со спины. Да. Ох. До чего же ладная у него спина. За такую спину можно и убить. Кого-нибудь. Франция просто не мог долее выдерживать морального прессинга и обежал собеседника вокруг. - Тем не менее, лесная зверушка, я пришел не просто так! Он принял позу древнегреческого памятника, продолжая идти спиной вперед. - Ты не помнишь, что наши короли подписали соглашение два года назад? Никакой агрессии! Это мотивировало Керкланда остановиться. Но кулаки он не разжал. - Ну? - буркнул он. - Я спрашиваю - правда ли, что твой правитель хочет встретиться с моим? - А, это, - протянул Англия. - Да, верно. - О, и где же это произойдет? - ехидно осклабился француз. Он был готов поиздеваться над любым выбранным вариантом. Какую бы территорию не выбрал приглашающий, это бы стало политическим скандалом. - На нейтральной территории, Франция. В Калесе, - просто ответил Керкланд. И, словно прочтя мысли Бонфуа, наклонился к нему вплотную и тихо закончил: - И обещаю,что ты после этого останешься с голой жо... - СОООРОК ТЮКОООВ ШЕЕЕРСТИ, ПРИНИМАААЙТЕ!.. - заорал кто-то с палубы. Вид спины удаляющегося Керкланда не слишком утешал. Даже такой прекрасной и гармоничной спины. Но ничто не мешало этим видом сполна насладиться. Кроме, разумеется, мысленных криков ужаса о собственном дурновкусии и о поиске того кошмарного момента, когда глядеть на англичанина стало приятно. ********************************* PS 1471 Война Роз Туман в Барнете развеивался. Артур шел по полю и думал, что скоро Пасха. А еще он считал про себя. Только туман еще недостаточно спал, чтобы можно было не сбиваться. Он чувствовал пустоту внутри. И совсем не сопротивлялся, когда кто-то рывком перехватил его со спины и приставил нож к горлу. - Что ты здесь делаешь? - Считаю мертвых, - честно ответил он равнодушным голосом. Неизвестный отшатнулся от него, как от чумного вестника. - Ты?.. Предатель. Тебе не место здесь. - Я никого не предавал. - Ты не выступил против, когда Гарри въехал в Лондон! - Я... не мог. Артур присел на корточки. Позже это состояние будут называть "переходный возраст". Но насколько это справедливо по отношению к стране? Он был не очень красив, не совсем успешен и не мог разобраться в себе. - Я мог только не выступить за. И ждать, что будет. Он запустил пальцы в волосы, жесткие, как солома. - И вот что вышло. Ты бесполезен, парень. Как же ты бесполезен. Простой человек говорил ему это, качая головой. - Ты не можешь даже выбрать. - Не могу, - покорно согласился Артур. - Молод, глуп, прыщав, бесхребетен. И это моя страна. Человек с отвращением плюнул на землю возле него и пошел прочь, выискивая кого-то среди мертвых тел. Англии захотелось заплакать, но он не мог. Потому что не мог придумать причины. Когда-нибудь все поменяется. Но не сейчас. Когда-нибудь. ___________ Примечания Sooo, по тексту, кратко. Мария - сестра Генриха VIII, если это сориентирует вас. le Père du peuple - "Отец Народа". Диалог Антонио и Франциса о шерсти обусловлен тем, что в 1359-1558 гг. "Компания Степля" держала ее всю в своих руках. Проще говоря, английскую шерсть(тм) можно было приобрести только в Кале. Злобные "степлеры"! D= Когг - одномачтовое парусное судно. Основной тип корабликов Ганзейского союза. От себя добавлю, что это тут звучит несерьезно, как сленговое выражение - иначе Артур был бы слишком старомоден. =) 1520 г. - встреча Генриха VIII и Франциска I в Кале. Это было феерично и очень затратно. Два молодых энергичных мужика, стремящиеся показать друг другу, кто круче... Боже, иногда кажется, что Кале в то время - это только способ потрепать нервы галлам, и вправду. Впрочем, я не погрешу против истины, если скажу, что англичане долгое время после Столетней совершали "рейды" на континенте. А с Кале это было удобно. Если что - юрк за стену и все, "нас тут не стояло". Война Роз, все знают, гражданская в Англии, между Ланкастерами и Плантагенетами. Настоящий переходный возраст, право! 1471 г. - битва при Барнете, чудовищно непонятная, так как происходила в густом тумане и дала множество поводов неосознанного предательства (!) - не знаю, как это еще назвать. В общем, выиграл ее Эдуард IV Плантагенет. При Туиксбери добил Ланкастеров и сел на трон.