» Человеческое сердце чувствует иначе

Земля внизу струится гладким шелком лесов и озер. Величайшее сокровище птиц есть умение созерцать мир с такой высоты, что человеку и не снилось. Моя жизнь - ощущение свободы и ветра, скользящего сквозь перья... Рассвет ударяет по облакам, словно алхимик, меняя их структуру из громадных завитков фольги в нежно-розовую вату. Они тают под напором лучей, обволакивают гладкие крылья, и мне кажется, что лететь вовсе не обязательно, мне кажется, что ветер сам несет мое тело... Где-то внизу поблескивают соломенные крыши маленьких крестьянских домиков, которые уже чернят небо струйками древесного дыма. Я накреняюсь и начинаю снижаться, повинуясь животному инстинкту прокормиться. - Кыш! Пшел Вон! Плотная женщина с тугим платком на голове прогоняет меня еще до того момента, как я прикасаюсь к земле. Грубость - страшный удел человечества. - Ну! Ирод! Кыш! Никто не рад появлению дикой птицы. Я вновь разочарованно отрываюсь от земли, едва увернувшись от страшного камня, запущенного в меня другой дамой, и взмываю вверх. Деревня отторгает бродягу так же, как отторгает меня весь мир. Скитания, вечный голод и опасности – все это готовит мне жизнь взамен на прелесть предрассветного неба... - Эй! Эй! - мужчина, подняв голову, оборачивается на шорох крыльев и грозно наблюдает, как я мягко сажусь на край забора, ограждающего маленький амбар от поля, - Адриана, - зовет он дочурку, помогающую перебирать зерно на посев, - Прогони его! Ни к чему на посеве голодная пасть! Кыш! Я разеваю клюв, готовый отчаянно вскрикнуть от жестокости его слов, но не успеваю. - Папа, перестань! – говорит девочка, вдруг сделав по-взрослому серьезное выражение лица. Она так забавна в своей попытке выглядеть старше своих лет. Адриана кладет свою руку на ладонь отца и долго смотрит на меня, как будто пытается узнать лучше. Я уже хочу взмахнуть сильными крыльями и отправиться на дальнейшие поиски, но вдруг она наклоняется, опускает руку в ведерко и бросает мне немного зерна, - Птичка не желает уничтожать наш посев, - она делает шаг ко мне ближе, - он просто не хочет умереть. - О, ну раз так… - отец улыбается, следя за дочкой, и я вижу, что он гордится тем, что привил ей сострадание с таких лет. Еще мгновение я не шевелюсь, исследуя дрожащими бусинками глаз маленькую, быть может, лет пяти от роду, девочку, впервые пожалевшую меня, и удивляюсь подарку судьбы. - На, - она кидает еще маленькую горсточку, - Ешь. - Адриана, хватит, - голос ее отца заставляет девочку обернуться. «Нет, пожалуйста! Не отворачивайся от меня!» - Будь разумнее. Спрячь горсточку, чтобы отдать ее ему осенью, когда еды будет мало, - его тон силен, но мягок. Девчушка еще разок смотрит на меня с улыбкой, потом сует руку с зернами в карман и вприпрыжку догоняет отца, направляющегося с ведрами в амбар. Я смотрю им вслед, и когда косичка девчонки исчезает за деревянными дверьми, опускаю глаза на крупные, налитые зерна и тут же начинаю их жадно склевывать. Мне, питающемуся исключительно полусгнившей пшеницей и гадкими ягодами в лесу, эта пища кажется самой вкусной, что можно достать в мире людей.

Он не спешит покидать поле и после того, как подобрал все, до последнего, зернышки… Диаваль ждет, пока заботливый отец посадит дочурку себе на плечи и отправится домой, завершив работу... Тогда ворон последует за ними, провозгласив себя храбрым защитником девочки. Полетит через лес, чтобы негласно следить за ребенком, наивно надеясь, что сможет закрыть его от опасностей мира своими маленькими сильными крыльями… Он будет прилетать на край деревни, где стоит небольшой домик семьи Адрианы, и молча наблюдать, как девчушка учится плести корзины, как впервые седлает лошадь и как забавно пытается с нее слезть. Он будет придумывать себе цели, чтобы хоть как-то оправдывать свое пребывание возле этой семьи, будет скрываться в тени можжевельника, и подбирать крохи, которые девчонка будет бросать ему, пока отец не видит… И в один день, когда ей исполнится девять, произойдет нечто, что сотрет их встречи из истории… В тот день он на рассвете принесет ей на подоконник полевую ромашку, и весь вечер будет смотреть на маленькое празднество ее семьи, в тот день он уложит ее спать, тихо сидя на ветке рябины у окна, а потом, возвращаясь в лес, на свою беду позарится на упавший початок кукурузы…И угодит в западню. Он будет биться и кричать, он будет страшиться палки, занесенной над ним стариком, и ждать боли… Но получит внезапное спасение от хранительницы болот. Он получит странное человеческое тело и хозяина, надолго определившего его судьбу. Он станет крыльями Малефисенты.