***
Они познакомились еще в восьмом классе. Младший был из бедной семьи, поэтому, когда вся информация вылилась наружу, другие ребята назначили его изгоем и использовали в качестве мишени. Не отличился от них и Донсон. Папенькин сынок из богатой, уважаемой семьи. Хансоль не жаловался родителям, нет. Он знал, что это принесет им лишние проблемы, поэтому ему оставалось лишь терпеть вечные издевки и побои. Гон всегда оставался в классе последним, чтобы отхватить на десерт самое вкусное. Когда другие уходили, бросая взгляды полные ненависти в угол, в котором был зажат младший, то Гон просто садился напротив него и глазами прожигал в Хансоле дыру. Тот съеживался и через несколько минут на его щеках поблескивали соленые дорожки. Он был жалок. Сейчас Хансоль выглядел как маленький зажатый котенок, которого хотела испинать дворовая ребятня. Слезы здесь были бессмысленны, но они продолжали предательски стекать по щекам и, падая на пиджак, тут же впитывались в ткань. Когда старший медленно подходил, то он опускал взор, только вот чужая рука насильно поднимала голову за подбородок. Все бы ничего, но вот гнилая душонка Гона от чего-то начинала шевелиться. Становилось неприятно, до тошноты, от одного взгляда младшего. Но он не мог прекратить всматриваться в чуждые черты лица этого парнишки. Он уже потонул в непроглядной глубине этих глаз, которые младший пытался отвести, но боль в челюсти не давала ему этого сделать. Руки слабели, а тело становилось ватным. После этого случая Гону уже не так хотелось издеваться над Хансолем. Он молча уходил из класса, оставляя его на растерзание другим. Ну, подумаешь, надоело. Не вечно же глумиться над одним и тем же. Внутри все так же было паршиво. Будто бы ребенок разворошил гнилой улей и тот с глухим стуком упал к подножью дерева, скатившись к его маленьким ножкам. Хансоль недолго радовался тому, что хоть один из этих тварей отстал от него. Все стало гораздо хуже. После этой игры в молчанку Гон нередко накидывался на младшего с поцелуями, ставя на шее того засосы, в попытках сорвать с его тела одежду. Гон медленно сходил с ума, теряя над собой контроль. Тэян не раз замечал, в каком состоянии младший приходил на занятия. Успеваемость ухудшалась, увеличивалось количество прогулов, от него стало нести перегаром и сигаретным дымом. Но и с тем Гону было трудно общаться, несмотря на то, что с ним они дружат почти с рождения. Хансоль откровенно стал бояться старшего, шугаясь от каждого движения. На всем теле были гематомы и порезы, под глазами не сходили синяки, тело приобрело нездоровый оттенок кожи, будто бы он скоро станет совсем прозрачным. А потом все пошло под откос. Гон просил прощения, стоя на коленях и целуя перебинтованные запястья, обнимал его в раздевалке, шептал слова любви и дарил невесомые поцелуи. Донсон все так же сильно прижимал хрупкое тело к стене кабинки в туалете, запирая дверь и загораживая проход. А снаружи стоял Тэян, которому трудно было смириться с тем, что сейчас его друг снова рушит психику того парнишки. Он слышал, как раздается звонкий голос младшего, как он пытается вырваться, стуки в дверь, крики и громкие всхлипы. Спустя некоторое время Донсон выходил из туалета, не осознавая того, что сейчас натворил. А там, в углу кабинки, всхлипывал Хансоль. Он думал, что все уже не так плохо. Старший больше не угрожает ему. Он был слишком наивен, но все же поверил. Он медленно поднялся на ноги, хватаясь за ручку, и натягивая джинсы. Его лишили девственности в старом школьном туалете. Его порвали, отчего сфинктер непереставаемо жгло. Из него норовилась вылиться сперма человека, которого он теперь ненавидел всем сердцем. Парень, на чью душу он раньше даже не смотрел. Лишь один поступок заставил его поменять тогда свое мнение. Он никогда не забудет те моменты, когда Гон был ласков с ним. Он влюбился, влюбился в объект своих ночных кошмаров. Влюбился в эти руки, которые доставляли ему так много боли. В эти глаза, в которых он пытался найти что-либо еще, кроме холодной бесчеловечности. Ему трудно было отвести взгляд от этих потресканных иссиня-фиолетовых губ, в которые хотелось впиться поцелуем и искусать еще сильнее, чтобы теплая струйка крови замарала фарфоровую кожу. Но он понял, что ошибся. Думал, что Гон не пойдет на такое. Через силу одноклассники тащили его в раздевалку спортзала и запирали дверь изнутри. Иногда к Донсону снова возвращался разум и он выбивал эту треклятую дверь вместе с дурью из голов той мелюзги, которые уже успевали наставить меток на хансолевом теле. И так продолжалось до выпуска. Родители прознали о пассии их сына и отреклись от него. Он ушел из дома к Тэяну, который в свое время жил в съемной квартире с родителями. Так прошло полтора года. Гон просыпался от мокрых снов с Хансолем посреди ночи с конкретным стояком, и ему приходилось сваливать в туалет, так как они находились в одной комнате с Тэяном. Правда, избавляться от этой проблемы одной дрочкой ему было мало. Он хотел младшего. Не как в первый раз. Он не отпустит его.***
Гон медленно стягивает майку с тела младшего, отбрасывая ее в угол, и ведет его в сторону кровати, толкая тело на мягкую поверхность. Донсон припадает губами к шее, прикусывая ее и оставляя алые кровоподтеки. Спускается поцелуями ниже, обхватывая губами затвердевший сосок. Сверху раздается первый полувздох-полустон. Еле слышимые звуки застилают рассудок старшего мутно-белой поволокой. -Ну же, малыш, не сдерживайся. Я хочу услышать твой ангельский голос. Он прикусывает алую горошину, обводя ее языком. Руки ползут ниже, касаясь холодной металлической пряжки, которая со звоном расстегивается. Гон тянет ремень за один конец, вытаскивая его из петель. Резко отстранившись от Хансоля, он устраивается между разведенных ног и кладет руку на пах, наблюдая за эмоциями младшего. Он медленно ведет ладонью вниз-вверх, слегка сжимая член через плотную ткань. Хансоль с силой прикусывает губу, чтобы не стонать, а руки сжимают простынь. Он все еще ненавидит его. Тогда почему же тело отзывается, а он сам не предпринимает попыток вырваться? Ай, к черту все это. Он открывает глаза и облизывается. Гон ускоряет движения рукой по заметно выпирающему бугорку. С губ младшего срывается громкий стон. Хансоль снова сжимает зубы, в попытке проглотить звуки, которые рвутся наружу от манипуляций Донсона. В джинсах становиться слишком тесно. Старший прекращает сладкую пытку и отодвигается, оглядывая представшую перед ним картину: на белоснежной кровати лежит разомлевший Хансоль, с всклокоченными волосами, с россыпью проявляющихся гематом на ключицах, грудь томно вздымается, а возбуждение не дает тому явного покоя, так как сейчас его руки неспешно ползут вниз, чтобы избавиться от предмета давления. Гон перехватывает руки, заводя их над головой и фиксируя к спинке кровати ремнем. -Ну, не стоит. Сегодня я сам все сделаю. Тебе стоит расслабиться и получать удовольствие. Собственное возбуждение тоже не приносит никакого удовольствия, поэтому он решает избавить их обоих от ненужных вещей гардероба и снова вернуться к лицу младшего, убирая с него пряди волос и медленно гладя большим пальцем по щеке. Гон снова припадает к чужим губам в поцелуе, а Хансоль теперь и не думает отворачиваться от столь сильного напора. Он приоткрывает губы, впуская в свой рот язык старшего. Он ласкает его небо, проводит язычком по ровным зубам и по нижней губе, прикусывая ее, а затем отстраняется, наблюдая, как между ними натягивается и рвется тонкая ниточка слюны. Левая рука Донсона медленно двигается от внутренней части бедра к паху. Пальцы смыкаются в кольцо около основания, и плавно проводят по наливающемуся кровью члену. -Хен. .не надо. .не.. ах! Хансоль дергается, из-за чего кожу на запястьях начинало неприятно натирать. Все тело сейчас напоминало оголенный провод. От каждого прикосновения старшего по телу пробегали искры, которые обжигали нутро и дарили какое-то невообразимое тепло. Донсон расставил ноги парня чуть шире, а сам, обхватив вставший орган ладонью, подул на головку и размазал большим пальцем выступивший предэякулят. Стоны Хансоля уже больше походили на невнятный скулеж. Гону никогда в жизни не доводилось делать минет, но судя по судорожному всхлипу Хансоля, когда он обхватил головку губами, посасывая ее, то все было не так уж и плохо. Это не было отвратным, лишь немного чувствовался солоноватый привкус и терпкий запах кожи. Он обводит языком выступающие вены, облизывает ствол и слегка покусывает кожу около основания. Заглотив чуть больше половины, он ускоряет темп, вдувая щеки и помогая себе рукой. Хансоль не может лежать спокойно, когда перед его глазами начинают мелькать темные круги, а в животе приятно скрутило узел. Он подается бедрами вперед, заставляя Гона полностью заглотить орган. У последнего возникают рвотные рефлексы, но он сдерживает их, пытаясь максимально расслабить глотку. Когда стоны Хансоля стали еще громче, старший кладет руки на подрагивающиеся бедра и сжимает на них пальцы, не давая тому двигаться. Позже эти красные пятна расцветут фиолетовым, украшая кожу, будто лепестки редчайших роз. -Не сейчас. Потерпи еще немного. Я не хочу снова доставить тебе лишнюю боль. Есть крем? -Т-там, в тумбочке. . - младший кусал итак припухшие губы, восстанавливая сбившееся дыхание. Донсон решает отстегнуть ремень, целуя потертые и саднящие запястья, и возвращается к тумбочке. Нашарив в одном из ящиков крем, он выдавливает на пальцы немного прохладной субстанции и разогревает ее, а затем приставляет один палец к сжавшемуся колечку. -Расслабься, малыш, так тебе будет еще больнее. Я же сказал, что не сделаю ничего плохого, - Гон просовывает палец на одну фалангу. Парень выдыхает, жмурится от непонятных ощущений, но не отстраняется, обвивая тоненькими ручками шею Гона и роняя голову на подушку. Донсон проталкивает палец целиком, оглаживая горячие стенки. Немного подождав, он проталкивает второй, слизывая выступившие слезинки с хансолевых глаз и целуя того в губы. Он неспешно растягивает парня, раздвигая пальцы на манер ножниц, иногда вытаскивая их и вставляя снова. Он понимает, что нашел тот самый комочек нервов, когда Хансоль резко вздрагивает и сильнее насаживается на пальцы, царапая ногтями плечи Гона. -Хен, да вставь ты мне уже, - он вновь притягивает старшего за шею, скуля тому на ухо, и кусает его за мочку. Гон снова тянется за тюбиком, смазывая член и приставляя его к пульсирующей дырочке. Он плавно толкается внутрь, входя на половину длины и томно вздыхает, чувствуя жар и узость. Хансоль резко вскрикивает и закусывает губу от боли, всаживая ногти в плечи парня, который спустя несколько секунд заполняет его до конца. Старшему хочется резко вбиваться в такое податливое тельце, но он терпит, делая тягучие и плавные толчки. Младший невольно сжимается и хнычет, перемещая ладошки на вздымающуюся грудь Гона. -Ханни, перестань, - он дотрагивается губами до лба, - все хорошо. Через минуту тот успокаивается и Гон отстраняется, чтобы положить ноги себе на плечи и снова плавно входит, тут же переходя на размеренный темп и через раз задевая простату. Тела покрываются испариной, воздух в комнате невольно нагревается и обжигает легкие при каждом вдохе. Младший снова сдерживает стоны, кусая ребро ладони и смотрит на Гона, по виску которого скатывается капелька пота. Он притягивает его, чтобы слизать ее, а вторую руку перемещает на затылок. Донсон увеличивает размеренность толчков, срывая с хансолевых губ пошлые звуки. Хансоль подается бедрами вперед, пытаясь глубже насадиться на фаллос, заставляя Гона сильнее врезаться бедрами. На всю комнату разносятся ссаженные стоны и влажные шлепки тел. Он практически вбивает его в кровать, снова оставляя метки на своем Хансоле. -А-ах. .аа. .быстрее. .пожалуйста. . не могу б-больше, - рука тянется к члену, тут же обхватывая его и начиная быстро надрачивать. Ему хватает пары движений, чтобы выгнуться в пояснице и с криком излиться себе на живот, марая его и руку вязкой белесой жидкостью. Гон продолжает двигаться, задевая сейчас слишком чувствительную простату, заставляя не отошедшего от оргазма Хансоля снова срывать голос. Он, все еще двигаясь по инерции, чувствует, как его сперма толчками заполняет младшего, который сейчас подрагивал от пережитого и размазывал пальцами семя, слепо глядя куда-то в потолок. Донсон плавно выходит и стаскивает с прикроватной тумбочки пару салфеток, вытирая себя и Хансоля. Он укладывается рядом с младшим, натягивая на них одеяло и обнимая того за талию, и дарит невесомый поцелуй. -Ты в порядке? - он убирает со лба взмокшие пряди волос, которые сейчас обрамляют бледное личико младшего и ведет пальцем по скуле, спускаясь на шею и дотрагиваясь до маленьких синячков. -Задница немного болит, ты виноват. Почему ты вернулся только сейчас, спустя столько времени? Я устал ждать тебя изо дня в день. Хотя, какая-то доля души и сейчас продолжает ненавидеть тебя. Это больно, не представляешь насколько. Как я мог влюбиться в такую сволочь, как ты, - он положил руку на горячую грудь парня, чувствуя сердцебиение, и прикрыл глаза. -Я тоже по тебе очень скучал, малыш, - Гон потрепал мальчонку по каштановым волосам и улыбнулся. -Хватит звать меня малышом. Мне девятнадцать, а не восемь лет, - он поежился, сладко зевнув, и сильнее натянул одеяло, - я думал, ты забыл обо мне. -Я всегда помнил о тебе и теперь не собираюсь отпускать куда-либо. Даже до туалета одного не отпущу, - младший хмыкнул, но утвердительно кивнул головой. -Вот и не отпускай, - Хансоль снова зевает и думает о том, что он еще успеет отомстить хену за столь долгие поиски.