Принцесса на горошине

Когда ты не особо так звезда, никто не разбежится тебе угождать или заботиться о тебе сверх положенного. В контракте было четко прописано: проживание в отелях три-четыре звезды в зависимости от города, индивидуальный трейлер с собственным душем – на натурных съемках. И все. Тебе повезет, если в номере будет кофеварка, а в трейлере – вай-фай. Ничего нельзя предугадать заранее. И в общем-то это нормально. Себастьян не фанат какой-то особой роскоши, ему достаточно душа и сортира, а халат и тапочки можете оставить себе, спасибо. Но проблема всегда в одном – в койке. Себастьян привык спать на мягком матраце. Нет, он не неженка во всех остальных областях, просто привык так с детства, ему так удобно и хорошо, и плевать он хотел на всех, кто хихикает по этому поводу, но эти ваши гостиничные кровати… Это боль. В прямом смысле. Особенно, когда девяносто процентов твоего игрового времени занимают сцены драк, и каждый вечер ты возвращаешься в свой номер как следует побитым и помятым. А потом до утра ворочаешься, потому что спать невозможно. Как будто на голых досках. – Сраная ты принцесса на горошине, – сквозь щетку бубнит Себастьян каждое утро, чистя зубы и разглядывая себя в зеркало. Синяки под глазами на полморды, красные воспаленные веки, пересохший рот. И Эванс еще крутится вокруг, интересно, чего ему надо. В глаза заглядывает, улыбается, шутит. Вот кто на протяжение всех съемок как огурец. Хотя, вроде, и достается ему не меньше, но держится бодрячком, лоснится, сияет, все как положено настоящему кэпу. А Себастьяну даже кофе уже не помогает… Чуть позже, когда становится понятно, что надо Эвансу, и их взаимоотношения предсказуемо становятся странными и даже слегка запутанными, Себастьяну как-то ловко удается избежать момента истины. Они не спят в одной постели, еще чего. Себастьян выгоняет Эванса или же уходит к себе и плотно запирает дверь. Он предпочитает страдать в одиночестве, а не ерзать и вздыхать у любовника под боком. В конце концов, это как-то даже звучит жалко. Может, потом, когда они познакомятся поближе… Потом наступает неожиданно скоро. После завершения съемок Себастьян с затаенной микроскопической надеждой непонятно на что легко говорит Эвансу, что все было замечательно, но отношения на расстоянии – это все-таки не вариант. До встречи. Еще как-нибудь повеселимся, если случай представится. Эванс в ответ почти улыбается, и надежда непонятно на что затухает, как едва тлеющие угли костра под струей скаута. Себастьян едет в Нью-Йорк, в свой дом, в свою квартиру, к своей кровати и отсыпается на наконец-то мягком матраце пару недель. После этого он выходит из дома и бродит по знакомым улицам, разглядывая их так, будто не был в городе лет десять. Все кажется таким новым и непривычным. Особенно Крис Эванс, с мрачным видом подпирающий фонарь у магазинчика с натуральными продуктами. – Что ты тут делаешь? – полусонно спрашивает Себастьян, не сильно уверенный, что разговаривает не с собственной галлюцинацией. – Я хочу этого, – решительно говорит Эванс, кривя полные яркие губы и хмурясь. Себастьян икает и мотает головой, щурится. – Этого – это чего такого? – Отношений на расстоянии, – четко, прямо как настоящий Капитан Америка, говорит Эванс. – Я подумал и понял, что хочу. Раз мы все равно живем в разных городах и не можем пока съехаться, пусть будет хотя бы так. – Ммм… – неопределенно мычит Себастьян, пытаясь сообразить, что же теперь делать-то. Пока. Пока… Какое пугающее слово. За две недели сна все их странные взаимоотношения и дураковалятельный секс подернулись розовой дымкой и размылись до состояния неопределенной фантазии. В общем, Себастьян сам не был особенно уверен уже, было у них что-то или нет. А если было, то – что? Но раз Эванс тут и чего-то хочет… – Как насчет огуречного салата? – спрашивает Себастьян, раз уж они все равно у овощного. И если Эванс и удивляется, то никак этого не показывает. Он «за». В эту ночь впервые за две недели Себастьян просыпается задолго до рассвета. Сначала он не может понять, что не так, а потом вспоминает, что слева на кровати должен лежать Эванс, который там почему-то не лежит. Делся куда-то. – Нет, я не сумасшедший, – бормочет себе под нос Себастьян, выходя на кухню. Одинокий силуэт торчит перед окном, обрастая синеватыми полосами вьющегося к приоткрытой створке сигаретного дыма. – Ты чего? – недовольно спрашивает Себастьян, и силуэт вздрагивает, разворачивается. В темноте не видно выражения лица Эванса, но Себастьян уверен, что оно виноватое. Это правильно, так и надо. – Я тебя разбудил? – Эванс пытается улыбнуться и внезапно ежится. Голый сидит под окном, ну отлично. – Ты чего сидишь? Голый. Это мои сигареты. Ты вообще не куришь. – Я иногда. Извини, я не хотел тебя будить. – Не хотел, надо было спать тогда, а не шариться тут… Себастьян уже и сам понимает, что раздражается не по делу, поэтому тяжело вздыхает и бредет в спальню, приносит Эвансу кофту и ставит чайник. Ну, не кофе же пить среди ночи. Они сидят еще с полчаса, задумчиво цедят чай и курят. Становится даже немного светлей, и Себастьян видит, как Эванс почти улыбается каким-то своим мыслям, глядя в чашку. – Это смешно, – внезапно говорит Эванс и сам первый усмехается. – Ну, знаешь. У тебя очень мягкая кровать. Я не привык. – Ну дааааа, – тянет Себастьян. – Капитан Америка привык спать на земле, подкладывая под голову камни. Помню-помню. – Я не жалуюсь. – Ложись в гостиной на диване. Он жесткий. – Нет, правда, я не жалуюсь. Себастьян раздраженно вздыхает и поднимается. – Эванс. Иди спи уже. Там… белье в шкафу, короче. Найдешь. Это какая-то сраная ирония просто, думает он, обрушиваясь в собственную постель. Пингвин и белый медведь. Вообще ничего общего. Ну, если только огуречный салат. И стреляет мои сигареты, говнюк… Весь следующий день Себастьян мотается по делам, отправив Эванса развлекаться по собственному усмотрению («Отношения на расстоянии, Эванс, ты помнишь? На расстоянии, блять!»), а вечером в доме появляется новый матрац. Себастьян даже не подозревал, что такие штуки сейчас делают. – Твоя сторона – левая, – говорит он категорично и с усмешкой смотрит, как Эванс осторожно присаживается на свой край, явно опасаясь провалиться задницей до пола. Но ничего, матрац держит. – Я тоже такой заведу дома, – клятвенно обещает Эванс, преданно заглядывая Себастьяну в глаза, когда они уже лежат на новом матраце лицом к лицу. – Дома – это у мамы дома? – скептически уточняет Себастьян. – Не, не трудись. – У себя дома. – Ты сначала дом заведи. – Легко. Отличный дом, пять спален, и в каждой – кровать с таким матрацем. – Ты собираешься болтать или трахаться? – Ммм… дай подумать… – Спокойной ночи. – Эй! Эй… Трахаться, конечно. Только вопрос: на какой стороне? Себастьян пожимает плечами. – Кто будет снизу, на того и стороне. Я не хочу насажать себе новых синяков. – Да и я не очень хочу задохнуться, провалившись… – Так что насчет траха? Эванс делает вид, что задумался, теребя пальцем нижнюю губу. – Ну… давай сегодня по-жесткому. И Себастьян, не удержавшись, смеется, а потом перекатывается на Эванса сверху. – На тебе мягче, чем на твоей стороне, кстати. – Нууу, это не во всех местах, – с идиотской многозначительностью замечает Эванс, и Себастьян наконец целует его, прикусывая болтливый рот. По-жесткому так по-жесткому, он не против.