Мой доморощеный Аполлон

Я всю свою жизнь был человеком довольно безразличным, если не сказать апатичным. Именно эта моя черта чаще всего отталкивала от меня людей, именно из-за этого меня обычно бросали девушки, именно по этой причине я обычно ругался с родителями. Единственное, что могло всколыхнуть какие-то чувства в моём сознании — это искусство. Или даже не само искусство, а что-то прекрасное, что-то, чем хочется любоваться больше и больше, открывая всё новые и новые грани. В общем-то и людей я всегда воспринимал, как объект наблюдения за чем-то прекрасным. Ведь если верить людям религиозным — человек, венец творения природы. Правда в большинстве своём венцы творения рано или поздно меня разочаровывали. Черты, которые привлекали меня изначально и казались прекрасными и неповторимыми на деле оказывались обычной показухой. Девушки оказывались вовсе не милыми утончёнными созданиями с другой планеты, а лишь хорошо замаскированными клубками зависти и лжи, парни вовсе не были безбашенными храбрецами или непоколебимыми силачами, как хотели это показать, а являлись всего лишь глупцами, желающими приманить к себе очередную самку. Конечно, сейчас я всё немного идеализирую и преувеличиваю, но после множества разочарований в самых прекрасных существах на планете, я решил, что идеал, как это ни прискорбно, просто не может существовать. А это значит, что и не стоит его искать. Зачем прикладывать усилия к чему-то, если они все равно бесполезны? Ну, по крайней мере, примерно таким образом я пытался объяснить свою невосприимчивость к раздражителям окружающего мира. Меня никогда не задевали издевки, я никогда ни на что не обижался, и никогда ничего не желал. Мне всегда было очень сложно понять людей, в жизни которых постоянно кипят какие-то страсти, обиды, радости и тому подобное. Единственное, что меня всегда интересовало, как я уже говорил, — красота. Наверное, именно поэтому больнющий укол в сердце стал для меня неожиданностью. Ну, вернее неожиданностью для меня было всё, что происходило в моей жизни последние два месяца, но это чувство стало его апогеем. Вы ведь знаете, что из любого правила бывают исключения? В моём случае правилом было то, что идеала не может существовать. Но при этом рядом со мной всегда находился человек, которого я приравнивал к божеству. В физическом плане. В плане психологическом, он был единственным человеком, способным терпеть мою апатию. Так я думал до этого момента. Но только теперь мне в голову пришла мысль, что с ним я веду себя совсем не так, как с остальными людьми. Из моего поведения пропадает наигранность, а мысли летят, словно подхваченные порывом ветра и одна за другой льются в обычно пустую, безразличную голову. Я всегда думал, что так происходит потому, что мы с детства знакомы и я могу отпустить себя рядом с ним, потому что лучше его меня не знает никто. Может быть, так оно и есть. Но гораздо важнее совсем другое: этот человек буквально заставляет меня жить. Не в смысле существовать, бороться с желанием покончить с собой (которого у меня ни разу не возникало) а вообще проявлять хоть какие-то желания помимо наблюдения за прекрасным. И теперь, когда у меня перед глазами было наглядное доказательство его подлости, меня окончательно выбило из привычного русла мыслей. Голова разрывалась от догадок, каждая следующая из которых была хуже предыдущей, но решительно ни одна из них не казалась мне правдоподобной. Зачем ему нужно было заниматься подобным? Какая от этого вообще может быть выгода? Что-то я сомневаюсь, что на этом можно заработать или что-то в этом роде. Но все здравые мысли постепенно вытеснялись в моей голове чем-то наподобие: «Какого хрена он творит?! Убью нахрен! Как же так можно?!». Сердце колотилось, как бешенная птица в припадке эпилепсии, пальцы дрожали, казалось голова взорвётся от пульсирующей с невероятной скоростью по сосудам крови. Мне захотелось курить. И пить. И желательно чего покрепче. Я вытащил флешку и на негнущихся ногах спустился вниз. Я знал, что у Сашки в зале есть мини-бар. Небольшой встроенный в стену шкафчик, за которым прятался десяток бутылок с самыми дорогими напитками. Я открыл резную деревянную дверцу и схватил первое, что попалось под руку. Виски? Отлично. Я нервно хихикнул, почувствовав себя героем дебильного детектива. Кажется, сигареты я так и оставил валяться в «зелёненькой» спальне. Подниматься обратно сил не было никаких, так что я поплёлся в холл, в надежде, что там в рюкзаке ещё завалялась полуцелая пачка, которую я купил вчера на работе, забыв свои сигареты дома. И да! После пары минут поисков, на дне моего рюкзака таки нашлась уже изрядно помятая пачка с никотиновыми палочками. Какая удача! Я пошёл на кухню. Пока что у меня остаются какие-то крохи здравого смысла в голове, стоит позаботиться о том, чтобы не спалить квартиру другу. Или не другу. Платить за ущерб всё равно не хочется. А уж если я собираюсь много пить и курить, то вполне могу нечаянно подпалить ковёр в зале или диван. В кухне вероятность происхождения подобного куда меньше. Ну вот, теперь ничто не мешает мне свалиться в пучину злости и отчаяния. Дрожащими руками я закуривал сигареты одну за другой и вливал в себя всё больше виски прямо из горла. Я даже не чувствовал его вкуса. Только горло немного жгло, а голова кружилась от бессчётного количества никотинового дыма в лёгких. Вскоре в голове появилось ощущение какой-то плавности. Словно у меня мозг обмяк и теперь переливался по черепу, будто вода. Сигаретный дым создавал забавные узоры перед глазами, и я невольно им любовался, уже без особого энтузиазма потягивая из полупустой бутылки своё успокоительное. Да-да, именно успокоительное. Казалось, с каждым глотком этой дряни сердце стучит всё меньше, а раскалённая игла, засевшая в нём, понемногу растворяется. Иногда только волной накатывала необъяснимая обида, и на глаза выступали слёзы, которые я даже не думал останавливать. Они так и катились по щекам, делая солёными губы и заставляя меня невольно облизываться. После таких приступов становилось особенно легко. Хотелось смеяться и бегать, словно идиоту. Правда, мой организм был немного против резких движений, так что я просто оставался на месте. После очередной волны рыданий, я сидел, схватившись руками за голову, чуть не вырывая свои несчастные волосы, дабы не смеяться в голос. Я понимал, что это скорее нервный смех, нежели счастливый, но от него было так радостно, что меня просто разрывало на части. В холле хлопнула входная дверь. Я вздрогнул и на мгновение замер, а затем расхохотался как безумный. Господи, да что со мной происходит? Бежать отсюда нужно, бежать! Но вместо того, чтобы хотя бы попытаться ретироваться из этого места, я уселся поудобней на высоком табурете и подпер голову рукой, внимательно наблюдая за тем, что происходило в зале. Ну как наблюдая… Очки я давно уже где-то уронил, так что сейчас моему вниманию представлялся только яркий слепящий свет и несколько размытых пятен, одно из которых быстро приближалось ко мне. И вот, через секунду из дымки сигаретного дыма ко мне выплыло лицо моего дражайшего не друга и не врага. Он был в бешенстве. А мне было весело. В голове всплыли ассоциации с чеширским котом, что меня ещё больше развеселило. Я пьяно улыбался и в душе ликовал. Кажется, он что-то говорил, но его слова будто бы растворялись в воздухе, не доходя до моих ушей. Я потянулся неуверенной рукой к карману джинсов, далеко не сразу его нашёл, с трудом засунул туда руку и извлёк на свет маленький кусок пластмассы, именуемый в простонародье флешкой. Что же мне делать с этой штукой? Я внимательно посмотрел на неё, усиленно вспоминая, что собирался сделать ещё полминуты назад. А, точно! Нужно отдать её владельцу. Я неловко размахнулся, собираясь кинуть её Сашке в лицо, но он был слишком близко, поэтому моя рука просто безвольно упала ему на голову, а затем повисла вдоль моего тела, будто бы и не моя. Я наблюдал за тем, как флешка летит на пол, отскакивает от кафеля всего один раз и плашмя ложится у ножки стола. Кажется, я непроизвольно сощурился, чтобы увидеть всё это. И чего к глазам опять слёзы подступили? Только что же всё было замечательно. Я посмотрел на своё божество. Я много раз в книгах видел выражение «пылающие глаза», много раз видел нечто подобное на прекраснейших картинах величайших художников. Но то, какие глаза сейчас были у Сашки, передать словами, кажется, невозможно. Мне казалось, что ещё секунда и он начнёт из них лазерами швыряться. — Вон отсюда! — прогремел громогласный приказ, отдаваясь в ушах раскатами грома. Теперь я понимаю языческие цивилизации, которые приносили в жертву своих же родственников, только бы не разгневать богов. В гневе боги страшны и дабы его избежать даже жизни не жалко. Говорят, что алкоголь притупляет чувство страха. Видимо это не в моём случае. Потому что от Сашиного рыка, я чуть коньки не отбросил прямо там, на кухне. Он сделал шаг ко мне, а я резко отклонился назад. Да так, что неловко свалился на пол, больно ударившись бедром. Божество резко кинулось на меня. Я зажмурился и попытался отползти, ожидая удара или ещё чего. Но ничего не произошло. Я неуверенно разлепил один глаз, прямо передо мной были две чёрных дыры. И это называют глазами? Да вы шутите. Эти штуки точно могут затащить меня на самое дно ада. Вдруг он резко обернулся и только теперь я заметил, что позади него находится ещё несколько размытых фигур. — Вы что оглохли? Я сказал выметайтесь! — прогремело в очередной раз. О, так это он не мне? А что тогда будет со мной? Как меня накажет моё божество. Может, прикуёт к скале и даст жрать хищным птицам, как Прометея? Но это же вроде Зевс сделал? Интересно, а мог ли хоть кто-то из греко-римских богов сравниться с моим? Думаю, даже Аполлон не мог. Пока в моей голове плавали эти бредовые ассоциации, меня грубовато подхватили на руки и куда-то потащили, при этом матеря на чём свет стоит. Не, я конечно понимаю, что богам можно всё, но это как-то принижает твоё положение друг мой. Не стоит опускаться до уровня холопов вроде меня. — Что блять? Что ты несёшь, алкаш ты ебаный? Какие в жопу боги? — Ну там…эти..Олимп…Олимпийские…или ищё каа-акие, — промямлил я. Стоп. Я что всё, что думал, вслух говорил? — Ты и сейчас говоришь, придурок, — бросили мне в ответ. Меня кинули на диван, до которого мы как-то подозрительно долго шли. Нет, я так не согласен! Хочу обратно на ручки, хочу тёпленькое тело! Нет-нет, мне нужно тело, а не вшивый плед, который на меня накинул Сашка. — Может хватит комментировать каждое моё действие? — он снова разозлился. — Конечно блять разозлился! — а я, кажется, снова что-то вслух ляпнул. — Да ты не то, что ляпнул, ты просто не затыкался ни на секунду! Боже мой, и чего же я там наговорил тогда? Ой, а диван-то, оказывается, такой удобный. И тёплый. И плед пушистый. Как я раньше этого не замечал? Так бы и остался тут жить. А ещё он пахнет приятно. Диванчик. Миленький. Сколько же мы с тобой пережили вместе? Родной ты мой? Давай проведём эту ночь вдвоём? Я весь твой! Только сегодня и только сейчас. — Пиздец, он теперь с вещами разговаривает, — пробормотали где-то надо мной, но меня это мало волновало, потому что я был уже во власти своей любимой мебели. Я был в уютной колыбели, тёплой и родной. Меня прямо таки обволакивало уютом. Глаза сами собой сомкнулись. Странно…я же только что был полон сил. Кажется, это магия дивана. Так вот ты какая, да? И о чем я только думаю? Каждый, кто хоть раз напивался до состояния нестояния знаком с теми ужасами, что происходят следующим утром. Свет режет глаза, голова раскалывается, а во рту настоящая зловонная пустыня. И какого хрена? Я не так уж и много выпил. Ну, в смысле выпил то много, но бывало, что я пил куда больше и последствия были куда менее плачевными. Кажется, что мне даже думать больно. — О, проснулся, дебила кусок, — эти слова отбойным молотком простучали по моей бедной голове. А в следующую секунду моего лба коснулось что-то холодное. Я титаническими усилиями разлепил свои веки и узрел размытую картинку реальности, сдобренную адской головной болью. У меня на лбу стоял стакан с водой, придерживаемый рукой моего божества. Я кое-как приподнялся, вырвал дрожащими руками стакан и, кажется, в пару глотков осушил его. — Ещё, — прошептал я и сам удивился, каким тихим оказался мой голос. В следующую секунду мне в руку сунули снова заполненный стакан, а в рот нахально попытались сунуть пальцы. Я немного охренел от такого обращения со мной. — Таблетка это, таблетка, — терпеливо пояснил Сашка. Я послушно открыл рот и проглотил маленькую белую дрянь, запивая её стаканом воды. — Можешь ещё поспать, если хочешь, — сказал мой не друг и не враг. — А ты никуда не уйдёшь? — я понимал, что в этот самый момент я наступаю на свою гордость и втаптываю её в грязь. Но сейчас мне ничего не хотелось, кроме его присутствия. Разум кричал, что нужно было свалить ещё вчера, когда нашёл флешку, а ещё лучше оборвать с ним все связи после того самого первого раза. Но кому какое дело до разума или гордости, когда все моё существо желает, чтобы этот человек находился рядом? Когда головой ты понимаешь, что свихнулся нахрен, потому что готов простить ему всё что угодно, будь то домашнее порно или даже убийство. И тебе даже не страшно от этого. А даже наоборот, как то спокойно. Сашка с кошачьей грацией опустился на диван над моей головой и легко подтащил меня повыше, укладывая мою черепушку к себе на колени. Ну что я за идиот? Меня, кажется, обманули и жестоко надругались, а я тут плавлюсь от пары прикосновений и готов замурлыкать, подобно коту. Будто бы его пальцы, аккуратно поглаживающие мою голову и теребящие волосы, вытягивали из меня всю боль и волнение. Я проваливался в сладкую негу. Как же хорошо падать в пропасть, если знаешь, что у неё нет дна.