Я завяжу узел на твоей шее

Я молчала, смотря куда-то через Макса. Он уже оставил всякие попытки до меня докричаться, и сейчас просто сидел рядом, рисовал найденной где-то палочкой замысловатые узоры на каменном полу. Рядом гулял прохладный ветерок, невесомо касаясь открытой кожи, и по телу пробегали мурашки. Да и сам пол был отнюдь не теплым, отчего мне становилось все холоднее с каждой минутой. — Разрыв? Я запоздало кивнула. Состояние шока после осознания того факта, что дыры в завесе могут приносить нечто приятное, а не пытаться нас убить, накрыло меня с головой. Ко всему прочему растерянность, неуверенность в том, что мы сможем вообще что-то сделать, страх, — эмоций было так много, а наши возможности уже находились на пределе. — Я начинаю замерзать, — и с каких пор я перестаю узнавать собственный голос? Откуда в нем столько усталости? — Давай выбираться, — Макс резко вскочил, отряхивая брюки. Мы снова приближались к извитым туннелям, и сердце, сжавшись в комочек, начинало отбивать тревожную дробь. Мы еще даже не вошли туда, а чувство нехватки воздуха уже стесняло грудь. Оказалось, что спрыгивать вниз с каменного уступа куда проще, чем пытаться вскарабкаться на него. Мокрые ладошки соскальзывали с гладких камней, кожу царапали до крови острые выступы. — Я подсажу тебя, — Макс защелкнул лямки рюкзака, чтобы не мешали, и безо всяких видимых усилий поднял мою не особо сопротивляющуюся тушку вверх. Я изо всех сил ухватилась за холодный камень, подтягиваясь и вскарабкиваясь на выступ. И снова темнота и духота поглотила нас. Потолки, сначала очень низкие, сейчас возвышались над нашими головами, позволяя не сгибаться почти пополам. Мы шли медленно. Я вела ладонью по стене, словно прощупывая путь. Сердце ныло, ноги подкашивались от замкнутого пространства с затхлым воздухом. — Где будем искать этого мужчину? — Макс говорил, чтобы разрядить обстановку. — Мне кажется, он сам нас найдет, — тупая боль разливалась волнами из маленького очага где-то в районе верхушки сердца. Обратный путь занял куда меньше времени. Мы уже не останавливались, чтобы передохнуть и выпить воды, — ее просто не осталось. Шли максимально быстро, прерываясь лишь на минуты, дабы перевести дух. Порыв свежего воздуха вдохнул в нас новые силы. Ускорившись, мы выбрались на поверхность, с маниакальным удовольствием вдыхая почти чистый воздух и подставляя лицо теплым лучам солнца. — А вы в курсе, что эта территория считается частной собственностью, и проникновение сюда — уголовно наказуемое деяние? — грубый мужской баритон раздался из-за спины, и я поежилась. — Сэр, мы, — Макс перебирал слова, подбирая самые нейтральные выражения. — Я вынужден задержать вас до выяснения обстоятельств, — он потянулся к поясу, отцепляя наручники, отчего я застыла в безмолвном ужасе. — Проникновение на запрещенную территорию, порча имущества, кража ценностей, — он кивнул на манускрипт, будто уже знал, что там. — Мы ничего не делали, — я ощутила себя маленьким ребенком, оправдывающимся перед родителями за сломанный горшок. — Молчи, — шикнул Макс, обрывая меня на полуслове. Наручники с противным лязгом защелкнулись на запястьях. Тупая боль усиливалась. Она концентрировалась в одной точке, выталкивая воздух из легких. Мой спаситель (или мучитель?) тревожно смотрел на нас, по всей видимости соображая, нужно ли вмешиваться в происходящее. — Не надо, — прошептала я, когда невидимая рука изо всех сил сжала сердце своими корявыми пальцами. — Не мешайте… Очередной разрыв завесы вряд ли принесет пользы, она и так уже напоминала решето. Да и методы спасения у наших союзников были весьма специфичные, так что я предпочитала выбираться из передряг своими силами. Целее будем. Полицейская машина встретила нас жаркими объятиями. Невыносимая духота в замкнутом пространстве вызывала приступы неконтролируемой паники. Сосуды пульсировали у виска, повторяя глухие биения сердца. Мы ехали быстро, обгоняя редкие автомобили. Иногда водитель включал сирену, нервно тарабаня пальцами по рулю. — Может, стоило позволить им вмешаться? — Макс шептал тихо, надеясь, что нас не услышат. — Что-то мне подсказывает, что их способ решения проблем будет весьма радикальным. Дальше мы молчали. По приезду нас грубо вытолкали из машины, заводя в старое, изрядно побитое временем здание. Вещи отобрали почти моментально, разве что в трусы не полезли в попытках изъять все якобы украденные ценности. Явно разочаровавшись, рослый парнишка хрюкнул что-то невнятное, и нас под конвоем, ей-Богу, как монстров, повели в сторону камеры. Железная решетка захлопнулась перед моим носом. Что ж, не густо. Пара потрепанных и изрисованных неприличными символами и словами деревянных скамеек, — вот и все скудное убранство нашего временного пристанища. На одной из скамеек уже похрапывал лицом к стенке изрядно отдающий перегаром и отсутствием душа мужчина, отчего мы поморщились, устраиваясь на краю второй, подальше от странного субъекта. Ноги сводило от усталости, а голова отдавалась пульсирующей болью. — Манускрипт у них, — я озвучила очевидное, говоря сама с собой. Макс даже не шелохнулся. Может, все же стоило принять помощь? Или научиться хоть иногда думать наперед? И с чего я решила, что наши союзники жаждут именно кровожадной расправы, а не просто предвидят конфискацию всех вещей в участке? Нам разрешили сделать один звонок. Кому? На свете не было ни одного человека, поручившегося бы за нас. Нет, родители не считаются. Вряд ли у них будет достаточно влияния, чтобы вызволить и нас, и свиток. А выходить по одиночке — бессмысленная затея. — Расслабься, — Макс недобро усмехнулся, видимо, видя напряженный мыслительный процесс на моей физиономии. — Нас все равно до утра оставят здесь. Время текло липким, засахаренным медом. Я смотрела в стенку, выискивая на ней тайные знаки, напевала знакомые мелодии в тщетных попытках отвлечься. Ничего. Мы все так же сидели за решеткой, вокруг нас все так же бегали люди в форме, сетуя каждый на свое. И лишь наш доблестный охранник неизменно пялился в телевизор, жуя нечто, смутно смахивающее на сэндвич. Так шли минуты, за ними часы. Вскоре я погрузилась в какую-то полудрему. Происходящее вокруг словно заволокло дымкой. Все расплылось, теряя четкость. Звуки смешались в один далекий гул. В голове стало пусто. Из оцепенения меня вывел стук тяжелой двери. Рабочий день подходил к концу, и все спешили по домам, прощаясь с коллегами. Яркий свет погас, погружая помещение в полумрак. Звуки стихли. Слышно было, как где-то неподалеку капает вода, ударяясь о жестяную посуду, и как летает муха, кружа над недоеденным бутербродом. Макс тихо посапывал, свернувшись на скамейке и уложив голову мне на колени. * * * — Дел-то на пару секунд, — полукостлявый мужчина сидел на стуле, массируя пальцами виски и наблюдая, как Александр мерит шагами комнату. Пламя свечей всякий раз подрагивало, бросая на стены причудливые тени, когда тот тревожил его своими резкими движениями. — Она просила не мешать, ты не слышал? — он явно нервничал. — Да она сама не понимала, чего просила, — Гарольд привстал, дергая собеседника за полы пиджака, таким образом останавливая бесконечный двигатель. — И все же, — Александр был в растерянности. С одной стороны желание ворваться в камеру и «спасти принцессу из заточения» подтачивало его изнутри. Но он же слышал ее просьбу, дал обещание, или нечто вроде того. Негоже было его нарушать. Да и сейчас ее жизни ничего не угрожало, уж за этим они следили крайне внимательно. — Тогда хватит бегать из угла в угол, — Гарольду уже порядком надоели метания друга. Он категорически отказывался понимать, отчего нельзя щелкнуть пальцами, и вуаля, свобода. Алекс вечно загонял себя в несуществующие рамки приличия. — К тому же, у них будут проблемы, если сбегут. — Ты сейчас свое бездействие оправдываешь? Воцарилась напряженная тишина. Александр остановился, замирая около террариума. Люди под куполом все так же смеялись, радовались жизни. И ничто не омрачало их день. Там не было болезней, страданий. Никто не лишал свободы. Вечно голубое небо и теплое солнце. Беззаботное, бесконечное существование. — Хорошо, если бы она была здесь, — он грустно водил пальцами по переливающемуся от его прикосновений куполу. — Я бы мог ее… — Угробить, — услужливо подсказал Гарольд. — Защитить, — Александр поморщился, ощущая неприятное покалывание под кончиками пальцев. Резкая вспышка, и девушка в джинсах и кедах приземлилась аккурат посреди оживленной площади. — Кажется, тебе стоит тщательнее формулировать свои желания, — Гарольд вскочил, подходя к террариуму и смотря на ошарашенную Юнис. * * * Сердце странно тянуло уже минут пять. Я морщилась, стараясь сменить положение и при этом не разбудить сопящего Макса. Да что это такое? Уши закладывало, перед глазами плясали мушки. Состояние походило на предобморочное. С каждой секундой я ощущала, как тело все больше отдаляется от земли. Оно становилось легким, как пушинка. Хлопок. Я зажмурилась от кинжальной боли в сердце. Она волнами пульсировала в разом потяжелевшем теле. Отчего-то стало очень жарко. И шумно. Словно я была не в камере, а на рыночной площади. Кругом звучали голоса, лилась музыка, слышался топот ног о брусчатку. Я медленно приоткрыла глаза, резко закрывая их ладонью — слишком яркий свет причинял боль. Адаптировавшись к новым условиям, я судорожно оглядывалась по сторонам. В спину мне били прохладные брызги фонтана. Вокруг жили люди. Они торговались, сбивая цену, курили трубки, смотрели представление. Они пели и плясали. Зазывали покупателей громкими криками. Я поежилась. Страшно. Где это я? В прошлом? Их одежда, прически, манеры, — явно не из нашего времени. Я белой вороной выделялась среди них, но меня, похоже, не замечали. — Э-э-эй, — я вжалась спиной в бортик фонтана, — если это ваша помощь, то верните меня обратно. Ответа, естественно, не последовало. Люди проходили мимо, не замечая моего присутствия. Кажется, это было больше хорошо, чем плохо. Тем более, так выделяясь на фоне происходящего, я всеми силами манила к себе беду. Состояние первичного шока потихоньку отходило на второй план. Нужно было как-то выбираться, а слезы отчаяния можно приберечь на потом. — А для начала неплохо бы слиться с толпой, — я тихо шептала себе под нос, выискивая торговцев одеждой. Даже будь у меня в карманах хоть какие-то деньги, сомневаюсь, что они оказались бы в ходу в это время. Видимо, придется пробовать стащить. Я медленно поднялась на ноги, сетуя на гудящую поясницу — в полете сюда я хорошо приложилась ею о все тот же фонтан. Благо, толпа все сгущалась. Возможно, сейчас полдень. Солнце нещадно палило голову, грозясь расплавить последние остатки разума. Его длинные прямые лучи, словно раскаленное в пламени клеймо, вгрызались в кожу. Я тихо осыпала проклятиями того, кто придумал такую жару, и собрав все мужество, двинулась в толпу. Липкие тела касались друг друга, приклеиваясь кусочками оголенной кожи. Соленые дорожки пота стекали по лбу, я явственно ощущала их на языке. Сердце тарабанило часто, но хоть не болело. Усатый и пухлый торговец вертел головой по сторонам, приманивая к себе рассказами о прекрасных шелках и диковинных заморских мехах. Я просочилась мимо зевак, обступивших весьма неловкого клоуна, что ронял шары для жонглирования с завидной постоянностью. Вокруг лавочки с мехами (в такую-то погоду?) громоздились ящики с тканями, украшениями, готовой одеждой. Одно серое-синее платье почти выпало из него, да так и полувисело, забытое в спешке. На него я и нацелилась, искренне надеясь, что размер будет подходящим. — Но как же тебя достать? Я медленными шагами пробиралась через толпу, попутно наступая им на ноги. Жара мешала трезво мыслить. Липкое тело требовало холодного душа, и я почти готова была с разбегу прыгнуть в фонтан, только бы избавиться от преследующей духоты. — Эти шелка были привезены из-за моря, мадам, — голос со смешным, явно поддельным акцентом, принадлежал торговцу. — Но вот там такие же шелка, и на три галеона дешевле! Спор был на руку. Я медленно оттолкнула от себя зазевавшуюся около сочно-алой ткани женщину, приближаясь к цели. Пальцами на долю секунды подцепила платье. Черт. Далековато. Ящик, придвинутый почти к прилавку, издалека казался куда ближе. Пришлось изогнуться невиданной фигурой, чтобы как-то ухватить хоть кончик приятной на ощупь ткани. Ну же, еще немного. Влажные пальцы скользили по платью, по лбу ручьем стекал пот. От напряжения пересохло в горле. Есть. Мне удалось уверенно ухватиться за кончик рукава. — Вот так, медленно. Я тянула его на себя. Платье шуршало о бортики деревянного ящика, грозясь привлечь к себе ненужное внимание. Еще пара аккуратных рывков, и треть предмета одежды провисала над раскаленной брусчаткой. Я поморщилась, стирая рукавом пот. Снова дернула на себя. И тут раздался звон. Маленький серебряный колокольчик, который какой-то умник пришил на уже почти мое платье, вывалился из ящика, ударяясь о его стенки. — Черт! Люди вокруг на мгновение затихли. Они вертели головами в поисках необычного звука, а я тем временем почти висела над прилавком, судорожно хватаясь за рукав. Напряжение в руке росло, мышцы подергивало судорогой. — Воровка! Колокольчик изо все сил противно звякнул, когда я дернула платье на себя. Толпа сжималась вокруг меня плотным кольцом, а торговец уже спешил покинуть прилавок, дабы наказать виновницу. Адреналин забурлил в крови. Комичность ситуации доводила меня до истерики. А люди тем временем смеяться отчего-то не желали. — Свинья, там! — крикнула первое, что пришло в голову, указывая пальцем в противоположную сторону. Один из мужчин замялся, поворачивая голову вслед за моим пальцем. Резкий удар ноги в район паха, его сдавленный стон, и он согнулся пополам. Я, съедаемая ужасом заживо, перелетела через него, пускаясь прочь. Ноги сами неслись подальше от этого ужаса. Чертов колокольчик предательски позвякивал. Замешкавшись, я нащупала его среди кучи ткани и резко дернула на себя. — Прощай, предатель. Колокольчик полетел в толпу со всего размаху, с глухим стуком попадая в чью-то голову. Я не разбирала дороги, просто бежала вперед, подгоняемая криками пустившихся в погоню. Их топот глухо метался в черепной коробке, заставляя меня бежать на пределах своих возможностей. Волосы, разметавшись, закрывали мне обзор. Они липли к лицу, залетали в рот, заставляя отплевываться. Я то и дело спотыкалась о камни, почти теряя равновесие. Пологие скаты крыш отвлекали внимание. Я вписалась в чьи-то панталоны, путаясь и чертыхаясь. А после споткнулась, падая разогнутыми ладошками на землю. Мелкая каменная крошка впилась в кожу. Правая рука отозвалась резкой болью. Кажется, я даже слышала хруст. Слезы лились против воли, мешая дышать. Сердце гудело в ушах не хуже машиностроительного цеха. — Держи воровку! За спиной кричали. Топот приближался. Последние усилия, и я смогла, качаясь, встать на ноги. Плохо. Я не смогу вечно убегать. Нужно где-то спрятаться и переждать. Но бежать приходилось. Узкие улочки петляли, будто кишка. Они все походили друг на друга. Редкие прохожие с криками прыгали в стороны, посылая мне вслед кучу проклятий. Я судорожно озиралась по сторонам. Мне кажется, или дома уже не так липли друг к другу? Пространства между ними становилось больше. Возможно, я даже слышала где-то рядом шустро бегущую реку. А может, это кровь гудела в ушах. Я резко свернула, прильнув спиной к прохладному кирпичу. Нужно было отдышаться. Шаги преследователей немного стихли, у меня было немного времени. Я пыталась сообразить, куда же себя деть, как взгляд наткнулся на потрепанный временем дом. Весь покрытый плющом, заросший травой, он, возможно, был нежилой. За неимением иного выбора я шустро двинулась вперед. Калитка легко поддалась, отворяясь в противным скрипом. Под ногами похрустывала сочно-зеленая трава. Входная дверь была приоткрыта. Я нырнула в пыльную темноту, захлопывая за собой дверь. — Здесь есть кто-нибудь? — голос дрожал от страха и боли. Ответом мне служила тишина. Рука начала отекать. Я не могла ею пошевелить, каждое движение приносило катастрофическую боль, кинжалами бьющую в мозг. Я баюкала ее, будто ребенка. Осторожно ступая по скрипящему полу, я вышла в просторную комнату. На полу, в лучах обеденного солнца, блестели осколки стекла. Какая-то жидкость, разлитая очень давно, въелась в дерево причудливыми оттенками. Это напоминало лабораторию. Затхлый воздух не давал вдохнуть полной грудью. Пылинки кружили в неведомом танце, заметном только в конусе света. Видимо, этот дом был покинут очень давно. И в спешке, учитывая разбросанные книги, листки бумаги. Вон там, на столе, балансировало потрепанное перо. Я подобрала один из пожелтевших листков, исписанных аккуратным, красивым почерком. Что-то про пузыри, внутренние органы и настойку листьев алоэ. Ученый? Доктор? Я , тряхнув головой, неожиданно вспомнила цель своего вторжения. Тихо прокравшись к входной двери, выглянула в окно. Толпа людей стояла в нескольких метрах, в растерянности озираясь по сторонам. Пока они не заметили меня, я оставалась в некой безопасности. И зачем мне все это надо было? Платье! Точно. Я, вероятно, выронила его, когда упала, и даже не заметила. Что ж, за неимением другого выхода, я тяжело вздохнула, прислонилась головой к двери и прикрыла глаза. * * * — Юнис! — Александр склонился над своим террариумом, забывая, как дышать. Он вглядывался в пространство под куполом, внимательно следя за девушкой. Та сидела неподвижно. Мысли клубком ядовитых змей шипели в голове. А если она ранена? Пострадала при перемещении? Ударилась о землю или фонтан? — Этого никто не мог предвидеть, — слегка ошарашенно проговорил Гарольд. — Нужно вытащить ее оттуда, — мужчина снова начал ходить кругами. Лоб пересекла глубокая морщинка. — Ты же понимаешь, какой ценой? — Я не смогу ее вызволить, не убив всех, — Александр тяжело осел на стул, подпирая кулаками подбородок. — Если я нарушу целостность купола, время пойдет своим чередом. Мы здесь так долго, что все они... — Умрут. — Но мы не можем оставить ее там, — Александр сам мало верил своим словам. — Не торопись, — Гарольд с нехорошей ухмылкой наблюдал, как девушка медленно приходит в себя. Вот она закивала сама себе, вскочила на ноги и потерялась в толпе. — Пока ей не грозит опасность. Если не будет делать глупостей, останется незаметной. — Глупости, — Александр скрипел зубами, — например, это? Тоненькая рука потянулась за платьем. Александр вздрогнул. Из его легких одним пинком вышибли весь воздух. Она же так себя обнаружит. Их хрупкая защита и так трещала по швам, такого вмешательства в ход событий она не выдержит. — Кажется, я все время ее недооцениваю, — для костлявого прокаженного все превратилось в шоу. Глупая девчонка вечно лезла куда не надо, а не менее глупый Алекс прыгал за ней. — Нужно ее как-то остановить, — Александр судорожно соображал, но мысли корабельными крысами бежали прочь. Площадь. Прокаженный. Колокольчик. Его звон должен остановить ее, или хотя бы на время отвлечь. Глубокая морщинка перекрыла переносицу. Маленькое вмешательство защита должна выдержать, не дав сбой. Небольшой серебряный колокольчик взвился в воздухе, прочными нитками цепляясь за ткань желаемого Юнис платья. Его слабое позвякивание должно сбить ее с толку, не потревожив при этом остальных. Но если бы все было так просто. Если б люди могли читать мысли друг друга на расстоянии. Юнис схватила платье и рванула вперед. Гарольд тихо захихикал в кулак, вовремя отходя в сторону, — ему в глаз чуть не воткнулась шариковая ручка. Александр судорожно наблюдал, как она петляет по узким улочкам. Теряется, забывает дорогу, снова оказывается на том же месте. Упала. Хруст. Разгибательный перелом лучевой кости. Он поежился, понимая, что выбора не остается. Защита треснула с характерным скрежетом. Ей удалось на время спрятаться, вот только его дом — не лучшее место, чтобы защитить себя. Он втянул воздух через полусомкнутые губы, задерживая дыхание и шумно выдыхая. — Стой, попробуем ее вывести, — Гарольд мертвой хваткой перехватил его руку. * * * Я плавала в полудреме. Рука ныла, мышцы дергались от боли. За дверью гудели голоса, и я слышала какое-то шевеление. Обнаружили, да? Встать и проверить не было сил. Из меня выбили всю энергию. Что-то с грохотом свалилось с полки, и я ошарашенно подпрыгнула. Нужно найти источник шума. Вдруг кто-то уже проник в дом? На шатающихся ногах я пошла вперед, поддерживая больную руку здоровой. Никого. Пустые комнаты оставались такими же, как и некоторое время назад. Облегченно вздохнув, я только решила вернуться на свой наблюдательный пост, как раздались крики. Нервы сжались в тугой ком. Я подбежала к окну и замерла в ужасе. Напротив стояли мужчины с горящими факелами в руках. А обзор постепенно перекрывал дым. Он сквозь щели проникал в дом. Я изо всех сил толкнула дверь — заперто! Едкий запах гари проникал в легкие. Я начала кашлять, и от каждого толчка грудной клетки боль в руке становилась все сильнее. В лаборатории вновь что-то упало. Потом опять. Вы зовете меня? Дым медленно заполнял помещение. Словно кто-то очень большой вдохнул его в прозрачный шар, предварительно сделав затяжку. Языки пламени уже лизали дверь. Они ползли по комоду, обкусывали зеркало. Я хотела закричать, но дым ворвался в легкие, заставляя меня схватиться за горло. Горечь драла слизистые. Из глаз текли слезы. Рука адски болела. Я шла на звуки падающих предметов, уже плохо разбирая дорогу. Пару раз наткнулась на что-то, что со звоном разбилось о пол. Ударилась об угол стола. Звуки вели дальше. Сюда. Вниз, в подвал. Спуск по ступенькам в темноту давался тяжело. Я еле дыша от гари, огонь уверенно прогрызал путь вперед. Я уже видела его яркое пламя. Я видела в нем свое испуганное отражение. Но продолжала идти, прощупывая дорогу. Гул, хлопок. Дым, если это вообще возможно, стал более едким. Что-то взорвалось в лаборатории, и хорошо, что меня не было в тот момент рядом. Слезившиеся глаза уже не различали почти ничего. Кислорода не хватало, каждый вдох мог стать последним. Пара ступенек, теперь вверх. Дверь из подвала открывалась на задний двор. Она пологим скатом нависала над головой. Только бы хватило сил ее открыть. Я всем телом навалилась на нее, толкая вверх. Она не поддавалась. Силы покидали меня со скоростью урагана. Рука болела. Легкие горели. Пламя уже лизало ступеньки вниз. Я вжалась в дверь и закрыла глаза. Спасите. Невесомость. Хлопок. * * * Громкий визг разлетающегося в дребезги купола. Осколки с огромной скоростью впивались в тело Александра, в стены, в мебель, в Гарольда. Кровь тонкими струйками текла по его лицу. Он стоял на коленях, крепко прижимая к себе Юнис, окончательно потерявшую сознание.