Краски

Реальность существует независимо от Вас до тех пор, пока Вы с этим согласны. Я помнил раньше все лица. Я всё помнил. Я мог увидеть её через десять лет и узнать. Вспомнить все её слова. Но она, условно, человек. Условно – никто. Я не забывал. Я хранил каждую секунду в моей памяти, оберегал, лелеял, боялся потерять.… Держал равновесие. Вот оно. Оно в моих руках. А если так, то я могу чувствовать себя Богом. Нет, не думайте обо мне плохо, своим Богом. Но я держу равновесие, и, условно, я – никто. Впервые это случилось дома. Моя кошка лежала на диване и поглядывала на меня своими ярко-жёлтыми глазищами. Они были похожи на солнце. Злое солнце. Солнце, которое хочет убивать. Они наблюдали за мной. Её глаза ловили каждый мой сдвиг. Незаметно. А я наблюдал за ней. Это игра. Игра на выживание. Она видит меня насквозь. Её глаза прожигают моё тело насквозь. Остаются голые кости, лишь шмотья мяса и останки органов. Мне бывало страшно, когда это случилось. Я и сейчас наверно помню. Просто всё исчезло. Я проиграл. Всё кончилось. Вокруг меня всё было белым. Потом чёрным. Потом красным. Все краски перемещались. Последний цвет, который я помнил на тот момент – серый. Глубокий всепоглощающий серый цвет … Цвет, которого так боятся художники. И я боялся, значит, я художник? Да, это же очевидно. Я долго лежал, пытаясь понять. Я еле нашёл эту чёртову кровать. Я был один. Я есть один. И я знал, что мой кот ненастоящий. И я сам ненастоящий. Всегда это знал. Откуда он вообще взялся в моей жизни? Я не помню. Я его не знаю. И сейчас он лежит, мой ненастоящий кот, я уверен, смотрит на меня. Он победил. По идее, я должен был кому-то позвонить, кого-то попросить о помощи. Но я всё забыл. Возможно, я вовсе не человек. Возможно, я стал игрушкой. Кто знает. Но я знаю точно, что тогда я впервые узнал то, чего так боятся все художники. Я ослеп. Я не могу двигаться. Не могу пошевелиться. Это, знаете, очень трудно. И мои руки? Я их тоже не вижу. Тоже не чувствую. Я чувствую лишь запах масляных красок и заброшеной работы. Я не мог.… Но если бы я тогда был тем, который я сейчас, то я бы всё смог, всё сумел. Я не понимал. Только тогда, когда теряешь, то понимаешь, как всё было просто. Но иногда судьба даёт нам шанс и забирает это не навсегда. Точнее, не надолго, и так, чтобы мы поняли всю сущность этого и надобность, которой мы всегда пренебрегаем. Оказывается, я много чего знаю. Хотя нет, не знаю, просто начал понимать. Я слышу звуки под окном. Живые звуки. Движение. Я слышу, ребёнок плачет. Видимо очень больно. Я хотел сейчас хотя бы почувствовать боль. Боль, которую ненавижу. Боль, от которой меня тошнит. Ненавижу боль. Кается, я умираю. И я думаю, что если сейчас я умру, то никто ничего не вспомнит. Никто не вспомнит, что жил когда-то такой художник как я. Кто-нибудь из соседей почувствует запах пропастины и вызовет милицию – меня найдут. Мою квартиру отдадут на съедение государству. Единственное, что мне действительно жалко, так это мои полотна. Они сами жалкие. Я неудачник – они неудачники. И кто виноват, что всё так? Кто виноват? Наверняка, я. Я боюсь, что мои картины заберут и присвоят себе… Или вовсе выкинут. Я бы хотел для них лучшей участи. Я их отец. Я должен позаботиться. Они мои и только мои. Я бы нарисовал сотню лиц, если бы знал. Где образы в моей голове? Их нет. Они стёрлись из памяти. Видимо, кончилось место, и мой мозг решил всё за меня. Хотя, я и есть он. Кто я? Я сгусток плоти и крови, каких-то потёртых органов, тканей, лекарств, костей... И всё. Я пустой. Из меня выпили жизнь. У меня её давно нет. Я кончился. Я умер. Сердце больше не бьётся. Здесь очень тихо, и, поэтому я бы слышал, как оно бьётся. Оно замерло. В ожидании ли? – Отец? – мне послышалось? – Отец, вернись. Я один это слышу? Но я не могу. Я не могу встать и обнять моих крошек. Не могу, потому что я умер. И это конец, точно. Я чувствую ещё запах красок. Я пока ещё знаю как жить, но дышать уже не получается. Я просто существую. Кажется, это и значит умирать. Мозг человека живёт ещё десять минут. Интересно, а от чего же я всё-таки умер? Забавно. Я бы нарисовал миллион портретов… Как я любил. Как любила моя кошка. Пришло моё время. Моя первая смерть. Я её помнил. Но, условно, я – никто. Я думал, что это мой конец. Я жив. Я вижу.