Причины

      «На всё есть свои причины», - напоминает себе Ханджи, с размаху втыкая длинное копье в глаз шестиметрового гиганта. Они почти не чувствуют боли, в отличие от неё самой. В отличие от всех тех, кто прошёл перед глазами Ханджи и остался за Стеной навсегда. В отличие от тех, кто ещё останется там, – об этом тоже приходится себе напоминать, но несмотря на это, она каждый раз вздрагивает, словно вонзает оружие в саму себя, а не в бесчувственную особь неопределённого пола.       Зоэ будет продолжать забивать в гигантов гвозди, крошить на куски и делать всё то, от чего обычного человека уже как минимум вывернуло бы на изнанку, а максимум – захотелось бы четвертовать её саму. И будет продолжать. Просто потому, что кому-то нужно делать грязную работу; просто для того, чтобы у детей, уходящих с оружием за Стену, появился хотя бы маленький шанс. Если она сможет его найти, то жизнь будет потрачена не зря. Пусть её считают сумасшедшей, бешеной, дикой, фанатичной. Да какой угодно! Лишь бы сдвинуться с мёртвой точки хоть на самую малость, хоть на каплю, и отсрочить приближение общего конца, настигающего их, как океанская волна, накрывающая с равнодушно-неизбежным постоянством и мощью.       «На всё есть свои причины», - думает Ханджи, глядя в потрясающей красоты безбрежное лазурное небо, и ненавидит его до дрожи в руках. Эта вечная красота, спокойно взирающая на трагедии, непрекращающуюся войну, смерти, предательство, зависть, подлость, обман, не изменится и через тысячу лет. Которых у неё, Зоэ, просто нет. Возможно, у Хаджи нет даже года. А, может быть, даже дня. Но и в этот день Ханджи будет зло и весело щуриться на яркое солнце в васильковом небе, смеяться навстречу ветру, злить неприступного и опасного капрала и бормотать себе под нос что-то вроде: «Врёшь, не возьмёшь...»       Так, по крайней мере, слышится Риваю, когда он окидывает её после вылазки, по обыкновению, холодно-цепким, острым, как сталь, взглядом: эта ненормальная цела? Относительно в духе?       Без её бесконечного, неунывающего оптимизма, подозрительного смахивающего на шизофрению, ему придётся туго. Просто потому, что он давно, привычно, почти профессионально мёртв. А она – жива. И без её поразительного, порой убийственного взгляда на жизнь… он справится, сомнений нет. Вот только вопрос – как?       - На всё есть свои причины, - беззаботно-весело бросает Ханджи в один привычно непрекрасный день готовому сорваться с катушек капралу. Всегда равнодушно-невозмутимому, собранному, видевшему всё на свете капралу-смертнику - бросает слова в лицо, внезапно посеревшее от ярости и невозможности что-то исправить. Зоэ почти знает, что будет. И не удивляется, когда он грубо, с размаху припечатывает её к стене. Она отлично знает, какая сила скрыта в его обманчиво тщедушном, поджаром и сухом теле – вытаскивал-то он её из боя не раз.       - И у тебя - тоже, - продолжает смеяться Ханджи, глядя в глаза, расширившиеся от желания уничтожить её на месте, и не пытаясь расцепить его побелевшие от напряжения пальцы – на предплечьях, определённо, останутся синяки, но сейчас это совершенно неважно.       - Зачем ты это делаешь? - тихо рычит Ривай, встряхивая, не ослабляя хватки. Даже если вопрос риторический – сейчас ему нужен ответ. Кто угодно уже провалился бы под землю от одного только сквозь зубы шипящего голоса, от вымораживающего, бьющего наотмашь взгляда. Но только не она.       - У меня, как и у тебя, свои причины, - отвечает Зоэ, прищурившись и глядя капралу прямо в глаза и, пользуясь заминкой, распрямляет ладони сжатых мертвой хваткой рук и легко гладит кончиками пальцев его китель на груди. И чувствует, как расслабляется железный захват, в его глазах зажигается немой вопрос, и, постепенно, уже совсем другая жажда, нежели жажда убийства.       «У меня точно есть на это причины», - последнее, что мелькает в голове у Ханджи, прежде чем несгибаемый и неприступный капрал становится обычным мужчиной. А уж Зоэ позаботится о том, чтобы в её присутствии он таким и оставался.