Как украсть миллион (проблем)

Крис с недоверием рассматривает новехонькую глянцевую фотографию, так любезно принесенную ему в белом безымянном конверте. Нет, они это серьезно? Разумеется, ему ничего не стоит выполнить задание – подумаешь, похищение. Подумаешь – человека. Ему уже не раз доводилось заниматься чем-то подобным. Но чтобы красть ребенка? Понятно, что его никто не просит убивать или шантажировать мальчишку: что вообще полезного можно вытянуть из семнадцатилетнего сосунка? – Это не просто какой-то сосунок, Фань, – усмехается Лухан, прищуриваясь. Крис морщится: кажется, ему стоит навестить своего психоаналитика – думать вслух это уже клиника. – Ну да, – младший, но не худший из китайцев закатывает глаза, – сынок прокурора. – Именно, – салютует старший, посмеиваясь. – И весьма милый. Ты сам в этом убедишься, когда вы познакомитесь поближе. Единственное, что Криса раздражает больше, чем дети богатых родителей, от которых и так проблем выше крыши, так это лучший, черт-бы-его-побрал, друг, который только и делает, что без конца и края мелет всякую чепуху. И на которого он, Фань, кстати, работает. И надо отдать Лухану должное, ведь он первый однажды позвонил Крису и предложил встретиться якобы «повспоминать о счастливых школьных временах». В итоге все обернулось тем, что Фань оставил ужасно нудную работу клерка и теперь занимался нелегальщиной. Ну а что? У каждого свои недостатки. – И сколько мне держать его? – устало вздыхает он. Лухан победно хлопает в ладоши, но потом убирает с лица победоносный воинский клич и меняет его на сдержанную улыбку. Вот же проходимец. – Ну, с недельку, я полагаю, – воодушевленно тянет он, и лицо Криса медленно вытягивается; нет, ему определенно следует записаться на прием в лечебницу, ибо демонстрировать столько эмоций за раз не в его стиле, – Да-да, и прекрати на меня так смотреть. Еще, не дай бог, дыру просверлишь, – Лухан мило морщится, стряхивая с плеча невидимую пылинку, и заговорщески наклоняется к Крису, указывая пальчиком в сторону высоченного парня со стеклянным взглядом хладнокровного убийцы, – и тогда Шисюнь из тебя ситечко сделает. Фань только хмыкает, притворяясь впечатленным, и забирает конверт с фотографией, пряча его во внутренний карман кожаной куртки. Он возвращает старшему насмешливый взгляд и одним глотком выпивает свой остывший эспрессо. Коньяк ложится на язык горечью и недосказанностью, впрочем, как и обычно. – Ладно, я в деле. Думаю, с ним проблем не будет, – Лухан расплывается в улыбке делового человека, у которого только что прошел расчет с покупателем ценой как минимум в пять миллионов, и кивает Сэхуну на дверь. Тот, не мигнув и глазом, перевешивает табличку с «закрыто» на «открыто», и за считанные секунды в кафе, где Лухан по обыкновению предпочитает вести переговоры, набивается народ. Крис не любит долго прощаться, следуя каким-то своим приметам, и исчезает среди людей, как всегда оставаясь незамеченным. А Лухан ухмыляется как нельзя довольно, рисуя на пенке капучино малюсенькое сердечко, и отвечает с небольшим опозданием: – Будет, Фань, еще как будет. / Крис привык думать, что дети верхушки власти – избалованные, наглые и высокомерные. Он ждал чего угодно: от слез, истерик и криков «кто вы?!», «что вам нужно?!», «отпустите меня!», «мой папа вас всех в порошок сотрет!» до рискованных предложений повысить цену, мол «я заплачу в два раза больше того, что за меня предложили», и тут неважно, что у этих детишек за душой нет ни гроша, и что на самом деле их жизнь ценна только для их родителей, и то – не факт. Так вот, Фань ожидал столкнуться с чем-то таким, но. Чанёль спит. Мало того, что этот мальчишка возвращался из школы без присмотра охраны, так он даже не закричал, когда Фань затащил его в переулок. Уму непостижимо. А сейчас он спит. Крис несколько раз умудряется проверить срок годности хлороформа и перечитать статьи в гугле о противопоказаниях, аллергии и прочих последствиях. Единственное, что выдает сон Чанёля: его мерное тихое сопение и расслабленная поза – Крис посадил его на полу и пристегнул руки наручниками к батарее. Банально, конечно, но выбор в принципе невелик. Само собой, держать пленника у себя дома довольно-таки опрометчиво и опасно, но у Фаня никогда не возникнет проблем с тем, чтобы переехать, к тому же, как люди попадают внутрь, они не помнят, а окна и любые другие источники попадания в квартиру дневного света плотно зашторены, что даже распознать окружающую местность не представляется возможным. Еще раз проверив Чанёля на наличие признаков жизни, Крис понимает, что бесполезно пытаться разбудить его сейчас, да и незачем. Все-таки, тишина это прекрасно. За этой мыслью он с головой погружается в ноутбук, засев в своем кабинете и оставив мальчишку видеть розовые сны. / День первый (первая половина). – А-у! Есть здесь кто-нибудь? Крис хмурится во сне, пытаясь понять, откуда взялся этот противный голос. Повозившись в темно-коричневом мягком кресле и ощутив на себе всю прелесть затекших мышц, он вдруг вспоминает, что в квартире помимо него есть кое-кто еще. – Черт, – ругается он приглушенно и морщится, поднимаясь с кресла. Проведя рукой по лицу, Крис ощущает признак легкой небритости, и привычным жестом надевает на пол-лица черную скрывающую маску, чем-то напоминающую терапевтическую. Чанель в комнате голосит на всю мощь. Фань благодарит строителей за толстые стены. – О, чувак, ну наконец-то. Я уж думал, что реально тут один-одинешенек, – Чанёль возится на полу, пытаясь принять удобную позу и растирая отсиженный зад, с нескрываемым интересом вертя головой по сторонам и елозя ногами по скользкому полу. – А у тебя в квартире ниче так. Стильненько. … Крис впадает в непробиваемый шок на несколько секунд. Чанёль пользуется предоставленной возможностью говорить без умолку; он болтает обо всем, что видит: о портрете Дали с накрученными на бигуди усиками, о том, что у него замерзли ноги, и, конечно же, он спрашивает, почему Фань в маске подобно интонациям Красной шапочки («бабушка-бабушка, а почему у тебя такие большие уши?» только в духе «Гюльчатай, открой личико»). Фань не выдерживает уже через полчаса. – Заткнись, или я заставлю тебя, – Крис очень умело орудует ножом, кромсая ломтиками хлеб и ветчину, но Чанёля вид грозного парня с тесаком нисколечки не убеждает. И не пугает. Ни капли. – Эй! Это, между прочим, нарушение прав человека. Хотя, – Чанёль делает театральную паузу и переводит взгляд со своих рук, прикованных к батарее, на Криса, – Вряд ли тебя это колышит. – Ну почему же, – охотно отвечает старший, ведясь на провокацию и усмехаясь в маску. – Ой да ладно. Не поверю, пока не увижу своими глазами, – фыркает Чанёль; Крис пытается угадать: мальчишке просто нужно о чем-то говорить, чтобы не впасть в истерику, или всё дело в повышенной активности? – Я не езжу на «красный», – безапелляционно делится информацией он, довольствуясь тем, что из вновь открывшегося чанёлевского рта не вылетает ни звука. – Прости, чувак, у меня руки скованы, но подключи фантазию и представь мой глубокий фэйспалм, – Крис в ответ хмыкает и берет в руки тарелку со свежими сендвичами. Чанёль, как и ожидалось, не забивается подальше в угол, когда Фань подходит к нему и протягивает тарелку. Ноги мальчишки почти такие же длинные, как и у самого Криса, и тот содрогается при воспоминании о том, с каким трудом ему удалось справиться с ними, укладывая бессознательного Чанёля на заднее сидение машины. Сендвичи пахнут просто невероятно. У прикованного к батарее парня участливо урчит в животе, и он сглатывает накопившуюся во рту слюну. Чанёль поднимает глаза вверх и долго прожигает взглядом донельзя довольного китайца, в конце концов демонстративно звякая наручниками и показывая, что не может дотянуться и взять хотя бы один. – Я сейчас так голоден, что даже готов поесть с твоих рук, – признается он и возбужденно облизывает губы. Крис снова хмыкает и подносит тарелку к его рукам, до которых Чанёль вполне может дотянуться ртом, а следовательно и поесть тоже сможет. Так или иначе, Фаня никто не просил морить мальчишку голодом. / День первый (вторая половина). Лухан никогда не ставит Криса в известность по поводу того, как прошло дело или чем все закончилось. Каждый занимается своим. Фань получает деньги, а Лухан неизменно выглядит раздражающе удовлетворенным. Но сегодня явно все идет наперекосяк. Начиная с того, что Чанёль на сто процентов иногда балуется наркотиками (у старшего просто нет других идей, откуда берется вся эта его неугомонность и неконтролируемый поток зачастую совершенно ненужной информации), и заканчивая тем, что ему звонит Лухан и спрашивает: – Ну, как там поживает мой драгоценный мальчик? У Криса уже начинается мигрень от всего этого. – От его трепа у меня вянут уши, – жалуется Фань, бросив взгляд на снова задремавшего в неудобной позе Чанёля. – Это же хорошо. Ты так редко общаешься с людьми, что тебе полезно иногда побыть в чьей-то компании, – улыбается старший на том конце, поглаживая по мягким волосам Сэхуна, удобно устроившегося на его коленях. – Это вынужденная компания, не забывай, – поправляет Крис и хмурится, потому что Лухан опять чего-то недоговаривает. Чего-то весьма важного. – Эх, ты совершенно не умеешь получать удовольствие от жизни, – притворно вздыхает старший, поворачивая Шисюна к себе и с блеском в глазах разглядывая расслабленное, умиротворенно-сонное выражение на его лице. – Что ты имеешь в виду? – А то, что с тобой в одной квартире симпатичный и чертовски соблазнительный подросток, у которого, ты вспомни себя в его возрасте, стоит почти сутками, – ухмыляется Лухан и проводит пальцами по губам Сэхуна, который приглашающе приоткрывает рот. Взгляд Лухана неуловимо темнеет, наливаясь тягучим желанием. – Он же несовершеннолетний, – рассеянно отвечает Крис; слова старшего заставляют его на секунду задуматься. – Кого волнует, – усмехается в трубку тот и отключается, переключая все свое внимание на своего несовершеннолетнего мальчика. Когда Фань возвращается в комнату, то смотрит на Чанёля совсем другими глазами. И нет, это не меняет того подлинного факта, что парнишка его откровенно бесит. В первую очередь своей болтовней, а уже потом… Ладно, только болтовней. Крис заинтересованно скользит взглядом по неуклюже раскинутым ногам, которые – у него не выходит сдержать при себе эту мысль – он бы не прочь закинуть на свои плечи или, удерживая за тонкие щиколотки, прижимать к постели, согнув Чанёля практически пополам. Не поспоришь, у парня весьма и весьма приятная внешность: слегка великоватый нос, огромные преданные глаза спаниеля, влажные, с виду очень мягкие губы. Но больше всего китайцу нравятся его волосы – гранатово-красные, словно мягкий глиняный песок, и сочные, как кавказское полусладкое вино, подстриженные коротко, но достаточно, чтобы скрыть явно торчащие уши. Чанель хныкает во сне, и с уголка его рта сползает ниточка слюны, а после совсем просыпается, осоловело глядя по сторонам, будто вспоминает, где он есть. – О, – Чанёль находит Фаня взглядом, – Чувак, как хорошо, что ты здесь. Мне срочно нужно в туалет. Крис неосознанно опускает глаза на чужую промежность, словно ищет там подтверждение недавно прозвучавшим словам. Секундная стрелка за это время успевает миновать двенадцать делений. – Слушай, я ничего не имею против созерцания окружающего мира, – Чанёль кривится и сгибает ноги в коленях, – Но ты должен проводить меня в туалет, иначе, серьезно, я сделаю это прямо здесь. Кажется, думает Фань, после того, как вся эта галиматья кончится, мальчишка смело может выпускать книгу, вернее сто рецептов «Как спровоцировать у человека нервный тик». Крис вздыхает и, следуя проверенной китайской премудрости, медленно считает до десяти, пытаясь успокоиться. Нет, он не будет кипятиться. И нет, Чанёль всего лишь ребенок, его нельзя убивать об стену. В тысячный раз закатив глаза, Фань достает из заднего кармана ключ от наручников, замок щелкает, и старший кивает на маленькую дверь позади себя. – У тебя пять минут, потом я приду за тобой, – говорит он, а Чанёль прыскает, неловко поднимаясь на ноги и, поскальзываясь, почти утыкается носом в его ключицы. – А ты тот еще извращенец, верно? Любишь подглядывать? – прыскает он, плетясь хвостиком за китайцем, и хмурый взгляд служит ему исчерпывающим ответом. Крис закрывает за ним дверь и приваливается к ней спиной, неосознанно прислушиваясь к звуку расстегиваемой молнии. Потом раздается что-то очень похожее на облегченный стон, и Фань, не сдержавшись, усмехается. / День второй. Чанёлю неудобно. Крайне неудобно спать сидя, думать сидя и есть сидя. Он от природы энергичный ребенок и не может усидеть на одном месте дольше двух минут. В детском саду и школе, разумеется, его научили смирно сидеть, играть и спать в определенные и специально отведенные для этого часы, но, тем не менее, идеи для новых проказ и шалостей продолжали бить из него ключом. Но отец многое ему прощал. Нельзя сказать, что прокурор был во всем доволен своим сыном, но он никогда ничего не запрещал и не наказывал. Можно сказать, что Чанёль даже не удивился, когда его снова похитили. Обычно это делалось, чтобы припугнуть отца или заткнуть на время разбирательства дела какого-нибудь «большого» человека. Что поделать, сын прокурора это вам не хухры-мухры. Только парень совсем не ожидал узреть в качестве своего новоявленного похитителя двухметрового худощавого красавца. А посему встал насущный вопрос. Неужели жизнь, наконец, решила повернуться к нему тем местом? Чанёль откровенно веселится. Он прекрасно понимает, каким может быть доебистым, и с наслаждением пользуется этой чудесной особенностью. Если бы не жесткий пол и сквозняк, кусающий за пятки, это вполне сошло бы за долгожданный отдых. Ну а что – в его распоряжении регулярная трехразовая кормежка, врученный пульт от широченной плазмы и роскошный мужик под боком, от одного взгляда на которого мальчишке очень хочется… Бля, ну вот опять. Чанёль прикусывает губу, бросая короткий взгляд на Криса, снова усевшегося за свой ноутбук и полностью ушедшего в работу. Фань делает вид, что ему по барабану. Минуту делает, две делает, и вздыхает, поворачиваясь к Чанёлю. Глаза того взволнованно блестят, а щеки едва заметно полыхают жаром. – Что на сей раз? – В туалет. По срочняку, чувак, кажется, я сейчас взорвусь, – Чанёль тяжело дышит, судорожно облизывая губы. Фань недоверчиво поднимает бровь. – Опять? Ты ходил полчаса назад, – напоминает он и угрюмится, потому что Чанёль выглядит как-то, хм, необычно, что ли. – Ну, понимаешь, – Чанёль ерзает, стесненно сводя ноги, – Я тут размышлял о восхитительных возможностях Саши Грей, и, в общем, вот, – скулы и шея парня вспыхивают алыми пятнами, а Крис хмыкает, переводя взгляд обратно на экран. – Твои проблемы, ничем не могу помочь. – Э? Ты серьезно? – Чанёль вскидывается, шумно звякнув наручниками, – То есть ты оставишь меня вот так мучиться со стояком? Чувак, да ты латентный садист! Крис только усмехается, кликая мышкой по свернутому документу. На самом деле, ему просто не хочется идти на поводу у настырного ребенка. Чанёль надувается как шарик, готовый вот-вот лопнуть от переизбытка гелия, и возмущенно фырчит, бурча под нос о том, как вредно сдерживать физиологические порывы. Он шумно пыхтит и возится, словно навозный жук в куче сами знаете чего. – Ладно, твоя взяла, – благодушно сдается старший, поднимаясь с дивана. Чанёль буквально расцветает. – Я знал, что в душе ты неплохой парень! – восклицает он бодро, пытаясь встать еще до того, как Фань отцепляет его от батареи. Освобожденный мальчишка пулей летит в уборную, дважды чуть не запутавшись в своих ногах и не поприветствовав носом напольную плитку. Крис ловит себя на мысли, что ему ужасно хочется установить в ванной скрытые камеры, а потом он слышит чанёлевское тяжелое дыхание и тихий стон, и представляет, как тот трогает себя, то и дело меняя руку из-за неудобства, и непроизвольно кусает губы, сосредоточенно морща лоб. И в действительности он ни за что не поверит, что такой парень как Чанёль может дрочить на Сашу Грей. Как это говорится в народе – не тот уровень. Чанёль выходит, слегка потрепанный, с испариной на висках и лбу, и блаженно улыбается, окидывая Фаня хитрым взглядом и подмечая очевидное: – Эм.. чувак, кажется, у тебя крепко встал. Крису срочно требуется войти в дзэн, иначе, видит бог, еще немного, и на одного неумолкающего подростка без чувства такта в мире станет меньше. / День третий (первая половина). В их отношениях наступает серьезный прогресс. Крис первым начинает разговор, когда Чанёль дожевывает свой завтрак. – Прекрати называть меня «чувак», – просит он, собирая тоскливым взглядом все крошки, что проскальзывают мимо чужого рта. – А как мне еще тебя называть? Твоего имени я не знаю, а больше ничего на ум не приходит. Тем более, мне нравится эта фишка еще со времен «джанки», – Чанёль улыбается, и Крис думает, что молодежь сейчас читает всякую поебень. Фань сомневается всего секунду. – Я работаю под именем «Крис», – говорит он, и Чанёль заинтригованно округляет гречишные глаза. – Крис, да? Хм, звучит неплохо. Подходящее имя для уголовника, – усмехается он и ловко уворачивается от летящего дивидишного пульта. – Эй, Керс! Так ведь и убить можно. – Если бы я мог, – сокрушенно вздыхает старший, сползая по спинке дивана ленивым жирным котиком, – если бы я мог... / День третий (вторая половина). Фань просыпается, когда время уже близится к вечеру. Сон – единственный предлог, под которым он может скоренько смыться из поля зрения Чанёля. Нет, безусловно, после того, как это задание закончится и Крис сможет вернуться к привычному ритму жизни, он будет ценить каждую секунду тишины и покоя. Кстати о покое. С кухни слышится умопомрачительный запах. В нехорошем смысле этого слова. Запах паленой резины и обуглившейся плоти. Фань сводит дебет с кредитом всего секунду и, подорвавшись на кровати, несется к чистилищу убойной вони. Источником этой самой вони оказываются угли, которые по идеи должны были стать поп-корном, а в центре дымовой завесы стоит Чанёль, в одних штанах и с зеленым махровым полотенцем на мокрых тёмно-вишневых волосах. – А, проснулся уже. Надеюсь, ты не будешь против, я тут принял душ и взял пару твоих вещей из комода, – Чанёль размахивает в воздухе инструкцией по приготовлению поп-корна, пытаясь разогнать едкий светло-серый туман, и одновременно сушит волосы полотенцем; его глаза слезятся от дыма, но он стойко их смаргивает. – Хотя даже если ты против, дело же сделано, – хмыкает он и ловким движением включает кондиционер. – Как ты снял наручники? – пытаясь спрятать растерянность за гневом, спрашивает Крис. Он бегло осматривается по сторонам и прикидывает, какова вероятность того, что Чанёль позвонил своему папочке и сдал их местонахождение. Система контроля не сообщала о взломе или о выходе в интернет с запароленного компьютера, датчики движения на окнах и двери тоже молчали. Получается, что Чанёль действительно просто помылся и переоделся, не пытаясь сбежать и позвать на помощь? – Пф, я тебя умоляю. Меня похищали восемь раз, чувак, за столько лет я научился и не такому, – гордо вздернув подбородок, хвалится Чанёль и, ничуть не стесняясь своей частичной наготы, шествует к дивану. Крис переваривает информацию, мысли прыгают от «восемь раз» до «и не такому научился», и китаец с ужасом понимает, что кроме него Чанёля также кто-то держал взаперти и, наверняка, в более жестоких условиях. И, что еще хуже, Чанёль еще не раз может оказаться в опасности. – Я режу вены тупым кирпичом, потому что жизнь моя ни о чем, – напевает Чанёль, бездумно переключая каналы, и Фань трет пальцами пульсирующие виски и усердно пытается представить себя пчёлкой. Он не знает, что должен сделать: наорать на мальчишку, согнать его с дивана и снова прицепить к батарее или просто проигнорировать. С одной стороны, бесстрашие и наглость Чанёля поражают и даже вызывает толику восхищения, а с другой – самовольность и ершистость побуждают Фаня взять ремень и от души приложить по упругой заднице. Крис вздыхает, давая себе несильную пощечину, и резко одергивает руку с пониманием, что на нем нет маски. Он так торопился, что забыл ее надеть. А это значит, что Чанёль его запомнит и точно опознает. – Боже, за что? – с глухим стуком Фань приземляется на барный стул за кухонной столешницей. Ему срочно нужно успокоительное. Литр, а лучше три. И лучше Хеннесси. – Кстати, – Чанёль высовывается из-за спинки дивана, его волосы все еще влажные, но с них больше не капает вода, – Я, правда, уже давно это заметил, но теперь окончательно убедился, что ты в моем вкусе. Крис озверело рычит, посылая мальчишке яростный еще-слово-и-я-тебя-покусаю взгляд, и кидается к остервенело вибрирующему айфону. – Да? – мрачно отвечает он, буравя ястребиным взором ухмыляющееся лицо Чанёля. – Спокойно, Фаня, я Дубровский. Давай колись, как там наш маленький щеночек? – на том конце говорит крайне развеселый Лухан, и терпение Криса лопается словно мыльный пузырь, разлетаясь бензиновыми брыгами. – Как с цепи сорвался. – парирует он, почти не искажая фактов, и швыряет девайс об стену. / День четвертый (первая половина дня). Квартира Фаня теперь все больше походит на детский сад для одного ребенка. Питание – по режиму, неограниченное количество часов крепкого сна, кабельное телевидение. Божественно, не находите? Теперь Чанёлю прекрасно спится на широком диване в гостиной. Крис периодически привидением выплывает из своего кабинета, заворачивает на кухню, заваривает себе кофе, заодно готовя на младшего французскую яичницу с гренками и томатным соусом (ей богу, эти чисто холостяцкие блюда из разряда «тяп-ляп» в тысячу вкуснее всяких там лягушачьих лапок и фуа гра), на все попытки Чанёля заговорить он отвечает выставленной вперед ладонью или непробиваемым похеризмом, и снова возвращается к работе. Может показаться странным, что Крис сидит большую часть времени за компьютером и при этом совсем не следит за Чанёлем, но система датчиков движения регулярно сообщает ему о перемещениях мальчишки, а от последних политических новостей невозможно трудно оторваться. (Но на самом деле мы все знаем, что он просто не хочет лишний раз сталкиваться с неугомонным подростком). Чанёль, правда, иногда совсем борзеет и скребется в закрытую дверь кабинета, под предлогом, что ему скучно и молодому энергичному организму требуется много общения и развлечений. Все заканчивается тем, что Фань отдает на растерзание свой планшет, блокируя доступ в социальные сети и другие пути связи с внешним миром. Чанёль на радостях тратит кучу денег на всякие игрушки, а у Криса снова дергается левый глаз, когда ему приходит смс с выставленным Apple счетом. / День четвертый (вторая половина дня). Дверь с тихим скрипом приоткрывается, и пол крякает под давлением ниндзя наступления. Немые переругивания и мат застывают на чересчур эмоциональном лице, но их обладатель быстро успокаивается, продолжая приближение к своей цели. Крис младенцем дремлет в кресле, замерев в неудобной позе и с нахмуренными бровями. Ему снится, что он кого-то преследует, а этот кто-то торопливо вышагивает впереди, пробиваясь через толпу и по пути хватая какого-то паренька, и выходит в центр, сопровождаемый истеричным визжанием, держа в захвате арбузно-красную голову. Крис понимает, что должен что-то сделать, но все происходит слишком быстро, и теперь сочный красный сок разливается повсюду, становясь все насыщеннее и гуще, и теперь это уже не просто сон – все превращается в настоящий кошмар. Фань с неприязнью жмурится, слыша чей-то крик, и вырывается в реальность. И только тогда понимает, что это кричит Чанёль. На датчиках мигает незаконное проникновение, и Крис чертыхается, ведь, по всему, первым криком во сне было не что иное, как сигнализация, и подрывается с кресла, снимая с внутренней поверхности стола огнестрел (так было в каком-то фильме, и Фаню это показалось очень эффектным). Вылетая в гостиную во всеоружии и с полной уверенностью, что сейчас он, наконец-то, выпустит в кого-нибудь всю обойму вкупе с накопившимися нервами, Крис никак не ожидает узреть посреди комнаты Лухана, склонившегося над почему-то сидящем на полу Чанёлем. Целым и невредимым, с ошеломленно вытаращенными, как у какающего ежика, глазами. – Воу-воу, Фанюша, полегче, – Лухан в шутку поднимает руки, будто сдаваясь, а Крис кривится в усмешке, не спеша отводить прицел, – Мы всего-то в гости решили зайти. – С чего вдруг? Ты даже в больнице меня не навещал после перестрелки, – хмыкает тот и краем глаза видит, как Чанёль с любопытством ведет ушами. – Эй, вот не надо, я прислал тебе цветы, – обиженно, что его душевный порыв не оценили, тянет китаец и устремляет свой хитрый взгляд обратно на Криса. – И, вообще, Фань, опусти пушку, – Лухан насмешливо прищуривается, – Сэхун тоже опустит. Верно, зайчик? Крис только сейчас понимает, что допустил большую ошибку, не вспомнив про еще одного игрока в этой безумной игре. Он переводит взгляд на замершего в ожидании Чанёля и хмуро спрашивает: – Позади меня кто-то стоит? Чанёль коротко кивает, и его кадык дергается, когда он напряженно сглатывает. Фань страдальчески закатывает глаза и опускает пистолет. Лухан с улыбкой хлопает в ладоши: – Что-то я проголодался. Кто будет суши? Когда Лухан что-то задумал, то все случается исключительно по его сценарию. Поэтому Крис позволяет себе искренне удивляться тому, что Чанёль забивает на все произошедшее несколькими минутами ранее и теперь увлечено что-то втирает Сэхуну. Последний, правда, больше внимания уделяет Лухану, нацепившему кухонный передничек и раскладывающему по подносу самые разные роллы. Фань наотрез отказывается во всем этом участвовать. Он опирается на столешницу и преграждает Лухану путь к соевому соусу. Ему даже не нужно поворачиваться, чтобы узнать, что Сэхун буравит взглядом его спину, готовый в любой момент свернуть шею недругу. – Что ты задумал? – говорит он в полголоса. – А? О чем ты? – Лухан строит из себя невинную овечку, в очередной раз выставляя Криса тупым бараном. – Не увиливай, Хань. Какого черта ты раскрылся перед этим юнцом? Что-то не так с прокурором? Лухан усмехается, снова примеряя роль босса. – Ни в коем случае, – хмыкает он и подманивает Криса к себе, прижимаясь губами к его уху, – Но может так случиться, что тебе придется убрать малыша. Фань чувствует, как внутри него все холодеет от этих слов. Он спрашивает: – Ты шутишь? И Лухан коварно усмехается, хлопая его по плечу: – Ну, конечно же, я шучу, – и чуть тише добавляет, – Но на твоем месте я бы поторопился. Грех не попробовать такой лакомый кусо..– Крис затыкает рот Лухана роллом, прекрасно осведомленный в том, что тот хочет сказать. Взгляд, системно реагируя на поиск «лакомого кусочка», находит Чанёля, корчащего рожи на камеру планшета и выбравшего своим фоном плоское лицо Сэхуна. То, что последнему происходящее доставляет не меньшее удовольствие, видит только догадливый Лухан. – Блин, чувак, у тебя на всех фотках одно и то же выражение, – сокрушено вздыхает Чанёль, и, похоже, его совсем не заботит тот факт, что Сэхун, сидя рядом с ним, играет с пистолетом, на скорость вытаскивая его из-за пояса, как какой-то хренов шериф из фильмов про Дикий Запад. – Ты бы хоть улыбнулся. – Шисюнь улыбается только мне, – довольно отзывается Лухан, умиленный забавами детишек. – Серьезно? – присвистывает Чанёль и отрывается от листания фоток, поворачиваясь к Сэхуну. Тот смотрит с покерфэйсом, а потом происходит что-то странное: Чанёль прикладывает пальцы к уголкам сэхуновских губ и тянет их в косоватой улыбке. Получается пиздец какой-то, но Лухан моментально реагирует, вооружаясь телефоном и делая парочку снимков, как какая-то ненормальная фанючка. Сэхун с Крисом смеряют его убийственными взглядами, а Чанёль весело хохочет. – Такой миленький, – Лухан кидается к Сэхуну, стискивая того в объятьях и покачивая, будто игрушечного пупса. Крис прикрывает глаза ладонью и уходит к себе в кабинет. Через минуту в дверном проеме показывается Чанёль с аккуратно выложенными на тарелочке роллами. – Вот, я подумал, ты все-таки захочешь, – несмело говорит он, отводя глаза. Фань сощуривается, кивая в ответ. Чанёль ставит тарелку на стол рядом с открытым ноутбуком и воодушевленно замирает, будто хочет еще что-то сказать. Крис с удивлением отмечает, что подросток нервно теребит край фаневской кофты. Кофты за двести баксов с неприличным вырезом, открывающим взгляду острые плечи. – Просто, чтобы ты знал, ну там, знаешь, на всякий случай, – Чанёль внезапно мямлит, сбиваясь и густо краснея, – У меня еще ни с кем не было. Брови Криса взлетают чуть ли не до небес, благо небеса эти ограничиваются началом роста волос, а мальчишка ещё секунду смущенно жует губу, отводя глаза, а затем скоропостижно выбегает из кабинета. / День пятый. Фаня будит чувство, что в комнате он не один. Благо, чутье его ещё никогда не подводило. Он неохотно приоткрывает веки, с удивлением отмечая присутствие слепящего утреннего света из незадернутого шторами окна, и резко распахивает глаза, стоит взгляду наткнуться на заостренные черты лица. Чанёль лежит на его кровати. На прежде пустой ее стороне. И спит. Крепко. Крис впадает в культурный шок на несколько минут, моргает, на всякий случай, вдруг это всего лишь его тупая галлюцинация и на самом деле в его постели нет никаких сексуально озабоченных подростков. Тщетно. Чанёль тихонько сопит и чуть причмокивает губами во сне. Его поза не похожа на ту, в которой ему приходилось спать все это время, на полу или на диване. Сейчас он больше похож на свернувшегося в клубок котёнка, ищущего заботы и тепла. Фань запоздало понимает, что делает, когда прижимается губами ко лбу Чанёля, затем к его подрагивающим во сне ресницам, ведет кончиком носа по щеке, вдыхая аромат карамельной кожи, и накрывает своими губами пухлые губы мальчишки. Чанёль охает, обдавая сухие губы Криса горячим дыханием, и открывает глаза. Взгляд туманный, далёкий, сонный, но постепенно возвращающийся в реальность. Фань чувствует давление на свой затылок, а потом – как его шею обвивают руками. Чанёль улыбается, напрашиваясь своей широкой и ужасно довольной улыбкой на поцелуи. И Крис не отказывает себе в таком удовольствии. – Так и знал, что надо было самому брать быка за рога, – сбивчиво бормочет Чанёль между бесконечным водопадом поцелуев, который обрушивает на него Фань. Губы у обоих горят и саднят от укусов, но это, кажется, никого не волнует. / День шестой (первая половина дня). Это не похоже на Стокгольмский синдром. Хотя бы потому, что Чанёль не жертва. Он не считает и никогда не считал себя жертвой. Как и Криса своим насильником. Всё достаточно странно, но если учесть специфику работы Фаня и незаурядность поведения подростка, то вполне вписывается в общечеловеческие рамки. Крис так думает, да. Он так думает и тогда, когда Лухан звонит ему и говорит: – Дело сделано. Можешь отпустить мальчишку. Он говорит это бесцветным, ничего не выражающим, тоном, и Фань на секунду сомневается в том, что разговаривает именно со старым приятелем. Он хочет спросить, всё ли в порядке, но Лухан незамедлительно отключается, чем ещё сильнее заставляет зашевелиться червячок сомнения. Кроме этого, от поступившего распоряжения неприятно режет внутри. Эти короткие слова скрывают под собой множество дополнительных неудобств. Это значит, что Фань может забрать вторую часть обещанной ему суммы, что, разумеется, является плюсом, но и тот меркнет под тяжелой серостью минусов. Это значит, что Крису нужно скорее собрать свои вещи и переехать, желательно в другую страну, потому что (хотя это и звучит глупо) Чанёль может сдать его полиции, продиктовав четкое описание внешности и составив для верности карикатурный автопортрет. Фаню снова нужно будет пойти к стилисту и менять прическу, хотя ему до жути нравится та, которая у него сейчас. И в завершении (хотя, скорее уж, прежде всего) это значит, что он больше никогда не увидит Чанёля. / День шестой (вторая половина дня). Чанёль ловит его в объятия, когда Крис выходит из кабинета, уже привычно поднимаясь на трогательные носочки и тычась носом в ложбинку между ключиц, оставляя там мокрый след от поцелуя. – Там по телеку «Крепкий орешек», давай вместе посмотрим? – Чанёль перемещается губами на шею. Фань чувствует себя так, будто ему за шиворот опрокидывают ведерко со льдом. – Лухан только что позвонил и сказал, что дело с твоим отцом завершилось, – мрачно говорит он, ожидая, что сейчас Чанёль будет или радостно смеяться, или горько плакать. Но тому опять (в какой уже раз, Крис?) удается его удивить. – Ну, круто, че. Когда празднуем? – хмыкает тот, всем своим видом показывая, что его больше волнует линия подбородка Фаня, по которой Чанёль увлеченно ведет языком. Крис раздраженно закатывает глаза, отстраняясь, чем все-таки вызывает изумленный взгляд. – Тебе пора домой, Чанёль, – сухо говорит он, окатывая мальчишку ледяным взглядом. – С какой это стати? – спрашивает тот, пораженно глядя на Фаня. – С такой, что тебе больше не нужно находиться здесь. Твой отец, наверняка, тебя ищет, так что ты можешь быть свободен, – Крис взмахивает рукой, буквально указывая Чанёлю на входную дверь. – Какая забота, – хмыкает тот безразлично, складывая на груди руки и прищуриваясь, – Не поздновато ли? Фань не отвечает, проходя мимо него на кухню. Чанёль идет следом, обиженно сопя. – Ну вот нахрена ты все усложняешь? – достигнув точки кипения, взрывается он, чем снова заставляет Криса обратить на себя внимание. – Или для тебя нормально сначала целоваться с парнем, а потом выгнать его за дверь? Фань смотрит долго и пронзительно, а дрожащие от злости губы Чанёля его только сильнее отвлекают. – Нет, не нормально. И ты можешь остаться, если хочешь. Но я все равно уеду в ближайшее время, потому что оставаться на этом месте небезопасно. – Боишься, что я тебя сдам? – мальчишка потрясенно моргает, и Фань с горечью понимает, что ему безумно нравятся эти большие спаниельские глаза. Чанёль сжимает руки в кулаки и выплевывает, не дождавшись ответа: – Ты мудак. Он срывается с места и уносится куда-то в направлении комнат, Крис точно не знает, зачем и куда Чанёль убегает, да это и не важно. Он устало прикрывает веки и опирается обеими руками на кухонный стол, свешивая голову. Чанёль не единственный, кого убивает это положение вещей. Но он, как ни странно, единственный, кто вмешивается в, казалось бы, необратимый процесс. – Это тебя, – невозмутимо тянет Чанёль, снисходительно протягивая Крису его телефон. Фань вскидывает брови, но, видя на экране дисплея «Хань», подносит айфон к уху. – Я слушаю, – говорит он на китайском, чтобы Чанёль не смог понять о чем они говорят. – Не пытайся отвертеться, я «щеночку» и так уже всё сказал, – довольно хмыкает тот на другом конце «провода», – Если в деле замешана любовь, то не надо никуда переезжать и заметать за собой следы, – судя по голосу, Лухан скалится, а потом внезапно спрашивает, – Фаня, тебе ведь нравится мальчик? – Да, – понимая, к чему ведет друг, Крис выдыхает и улыбается. Чанёль стоит рядом и тоже улыбается, хитро при этом щурясь. – Ты доверяешь ему настолько, чтобы остаться в Корее и не сбривать свой несчастный блондинистый хохолок? – безобидно усмехаются в микрофон. – Да, – ухмыляется Фань в ответ, оживленно глядя на хихикающего Чанёля. Он притягивает мальчишку за подбородок, все также держа телефон навесу, но уже не вслушиваясь в то, что ему говорит Лухан (кажется, это что-то вроде «ну так и тр*хайтесь себе на здоровье!)», и с улыбкой целует податливые, растянутые в счастливую улыбку губы. /