Камелия/Tsubaki

- Это что? - Хаято скептически осматривал цветок, отдаленно напоминающий помесь пиона и розы. Пылкий, ярко-алый, как свежепролитая кровь. И лепестки - чистый бархат, такие широкие, что цветок больше напоминает юбку какой-нибудь знатной дамы из средневековых гравюр. Блондин рассеянно моргнул, стараясь отогнать мысли. Мечник, стоящий перед ним, улыбался, сохраняя молчаливое свое торжество. Хаято любит алый цвет. Кровавый, что б до рези в глазах. - Камелия. Таких нигде нет... - Такеши, не мудрствуя лукаво, вплетает бутон в серебристые волосы, любовно проводя рукой по мягким прядям. Затем рука скользит по щеке, плавно описывает контур лица, задерживается на губах, таких неестественно ярких на фоне бледного аристократического лица... «До чего же ты прекрасен», - усмехается Ямамото, когда его напарник смущенно отводит глаза и так мило краснеет. Если Гокудера будет цветком, то он, пожалуй, предпочел бы быть тем, кому этот цветок достанется. Брюнет осторожно подносит хрупкую, почти как у фарфоровой куклы ладонь к губам и оставляет на ней печать поцелуем, отчего Хаято, как видимо, смущается еще сильнее. Рука дрожит. Но он не сердится, потому руку не вырывает. - Камелия - цветок без запаха, - тихо шепчет Дождь, беспорядочно касаясь бархатной кожи губами. От руки до острых плеч, к ключице, затем игриво оставить свою метку на шее, к щекам, так мило алеющим от смущения и завершить подобное дразнение поцелуем в мягкие губы... Ощущения ровно такие же, как и в первый раз. Может, даже сильнее. Они друг другу нисколько не охладели, даже наоборот - воспылали с еще большей силой. Это было как в романах, выходящих из-под пера не одного писателя - настоящая любовь, полная пыла и страсти. Подрывник доверчиво прижимается к мечнику, всем телом, ощущая тепло его тела каждой своей клеточкой. Ищет защиты, будучи неоднократно брошенным, тогда, раньше... Зарывается своими музыкальными пальцами в волосы цвета вороньего крыла, несильно дергая. Ямамото в ответ жмурится, как кот на солнце, усмехаясь сквозь поцелуй, плавно переводя хранителя урагана за собой, через черту. Поцелуй из щемяще-нежного становится пылким и горящим, как два сердца. Желание обладать. Просто, без остатка. Такеши дразнится, хотя и желает продолжения не меньше, целомудренно завершая поцелуй, через силу, постепенно. И уж совсем исхитрившись, проводит языком по распухшим от длительного поцелуя губам Хаято. Гокудера разочарованно вздыхает, приоткрывая помутненные туманом светло-зеленые глаза, только для того что бы столкнуться со жгучим янтарем, раствориться в этих глазах и в последний момент уловить хитринку. В глубине этих глаз, там, на самом дне, снопом сияют искры. Хотя внешне мечник и выглядит спокойным. - Придурок, - констатирует подрывник, скорее от не самой своей хорошей привычки, нежели действительно со зла. Такеши несколько виновато уткнулся носом в его щеку, шумно вдыхая, чем вызвал еще одну волну негодования и смущения со стороны блондина, - ты это чего?.. - Хаято... - мурчит Дождь в ответ и не торопится с ответом, - камелия это цветок без запаха... - Ты говорил, - подрывник как-то раздраженно фыркает. Тихонько, не со зла. - Но теперь для меня камелия будет пахнуть, как Хаято. Мятой, кофе и корицей, - детский поцелуй в порозовевшую еще сильнее щеку. Про стойкий запах сигарет Такеши промолчал. Это чисто его запах, не цветов. И принадлежит только ему. А Гокудера про себя помечает, что запах молока, карамели и моросящего дождя этому пламенному цветку подошел бы куда больше. Но не спорит из собственных соображений, принципа и банального нежелания спорить. Каждому свои запахи, верно?